1
— Сириус, сбавь скорость!
— Сбавь скорость? Сбавь скорость?! — переспросил Сириус, рывком вдавливая педаль газа до упора. Его гнев был практически материален в небольшом пространстве салона BMW, закручиваясь вокруг и грозя захлестнуть ее с головой. — Да как ты смеешь? Не смей, черт побери, так со мной разговаривать! Я тебе не один из твоих мальчишек, которыми ты можешь командовать. Это может прокатить с Гарри и Роном, но никак не со мной, дорогая.
Слезы навернулись на глаза, когда Гермиона невидяще уставилась в проносившийся за окном пейзаж. Вид ночного Лондона всего через пару часов после бури мало был способен ее успокоить. С чего все это началось? То, что обещало стать одной из самых лучших ночей в ее жизни, внезапно обратилось кошмаром. В глубине души Гермиона смиренно признавала, что все было слишком идеально, чтобы быть правдой. И когда Сириус пригласил ее на ужин в Лондоне, она согласилась, даже особо не задумываясь о побудивших его причинах: настолько ошеломляющий эффект он на нее производил. А ведь все начиналось так прекрасно.
Беседа задалась с самого начала, и они быстро перешли с обсуждения методов Трансфигурации к понравившимся фильмам (Сириус предпочитал французский нуар, а Гермиона больше любила старые фильмы), затем была увлекательнейшая дискуссия о том, кто круче — Who или же Rolling Stones. Гермиона была рада узнать, что Сириус в немалой степени интересовался маггловской культурой и мог спокойно рассуждать о ее особенностях. Он не относился к чуждому ему миру свысока, чем обычно грешили многие представители чистокровных семейств. И этот факт выводил их беседу на новый уровень, а Гермиона ощущала, что буквально готова раствориться в обаянии, окутывающем Сириуса Блэка. Еда была изысканна, а приятный полумрак французского ресторана навевал романтическую атмосферу. И все было настолько нереально-прекрасным, пока…
— Причина в Парвати Патил? — внезапно спросила Гермиона, когда догадка молнией скользнула в ее голове. Ведь именно с появления бывшей однокурсницы, решившей с ними поздороваться, настроение Сириуса стремительно ухудшилось. Сириус сжал зубы, чтобы никоим образом не показать, насколько его задели ее слова. Да кто она такая, чтобы ее слова что-то значили для него? Он ведь гребаный Сириус Блэк, не пропустивший ни одной симпатичной девчонки со времен школьной скамьи и сохранивший свое сердце в неприкосновенности. Фыркнув от пришедшей в голову абсурдной мысли, он бросил:
— Конечно же, это не из-за твоей подружки. Может быть, мне просто захотелось подышать свежим воздухом. Там было невероятно душно.
Гермиона скептически приподняла бровь.
— Да ну? — протянула она. — Именно поэтому ты бросил двести фунтов официанту, хотя красная цена нашему ужину была не более восьмидесяти?
Дернув узел галстука, Сириус прорычал:
— Я поступаю так, черт побери, как сам того хочу.
— Не ругайся при мне, — отрезала Гермиона. — Я не сделала ничего, чтобы это заслужить.
— Ничего? — задохнулся от возмущения Сириус, надавливая на тормоз и рывком останавливаясь посреди Вестминстерского моста со зданием Парламента впереди и горящим огнями Орлиным глазом позади. Гермиона нервно огляделась: машин в столь поздний час на мосту не было, и их автомобиль, замерший посреди дороги, никому не мог помешать.
Сириус вылез наружу, с силой захлопнув за собой дверь и делая глубокий вдох, пытаясь взять эмоции под контроль. Но ничего не получалось. Он думал, что сможет сделать это, но нет. Он не мог быть таким уязвимым. Каждый раз, как он смотрел на нее, ему хотелось больше всего на свете почувствовать прикосновение ее тела, зарыться лицом в ее волосы, сжать ее в объятиях крепко-крепко и не отпускать никогда. Сириус хотел чувствовать ее руки на своих плечах и знал, что если подобное все же случится, в конечном итоге он будет умолять Гермиону никогда его не отпускать. Но чтобы позволить такому случиться, подвергнуть ее опасности… подобная мысль бросала его в холодный пот. Все, о ком он заботился, были мертвы, за исключением Гарри. Если он позволит ей стать кем-то настолько близким, не наступит ли тот день, когда она тоже оставит его?
— Сириус? — вопросительно позвала Гермиона. Он повернулся, чтобы взглянуть, как она аккуратно выходит из машины и обходит капот, чтобы приблизиться к нему. Он даже не осознавал до этого момента, что так и застыл, как идиот, на одном месте. Ее глаза были большими и настороженными, молчаливо обвиняя его в боли, что он причинил ей своими словами. Вина больно кольнула его, но он не мог сделать ничего, чтобы успокоить Гермиону.
Нет, он определенно должен знать.
— Кто мы друг другу, Гермиона? Потому что я уверен, что не знаю ответа на этот вопрос, — вздохнул он, скользнув пальцами по гладкому крылу машины. — Ты то пылкая со мной, то наоборот равнодушная, и я едва могу разобраться в перепадах твоего настроения. Бывают дни, когда ты хочешь меня, в другие же дни ты меня отталкиваешь. Это все гребаная игра для тебя? Если да, скажи мне это сейчас. Я чертовски стар, чтобы играть с тобой в подобные игры, детка.
Ее сердце пропустило удар.
— Я? Ты думаешь, я одна здесь играю?
Он разочарованно вздохнул.
— Проклятье, уверен, что уж точно не я. Я пригласил тебя на ужин, верно? Я бегал за тобой, как какой-то бездомный щенок все эти месяцы, надеясь на лучшее, так? Я терпеливо ждал, пока ты самостоятельно оборвешь свои отношения с Роном. Я уверен, что не играю, дорогая. Значит, это ты?
— Ох, Сириус, — прошептала она, приблизившись к нему. Ее пальцы легко скользнули по лацканам его пиджака. И Сириус дернулся, пытаясь отойти, но она удержала его, не дала сделать и шагу. Гермионе он был жизненно необходим. И больше не должно было быть между ними недоразумений и недосказанности. Ничего не имело значения, кроме того, чтобы он понял, насколько важен для нее. И встретившись с ним взглядом, Гермиона попыталась объяснить все то, что кипело у нее в душе.
— Сириус, посмотри на меня. Пожалуйста, — когда он все же подчинился, она обхватила ладонями его лицо и произнесла: — Ты не единственный, кто мучается от неизвестности. С тех пор, как ты вернулся из-за Арки, я постоянно чувствую себя не в своей тарелке. Я никогда не думала, что смогу испытать подобное к кому-то, никогда ничего подобного в моей жизни не случалось… пока не появился ты. Ты нарушил все мои правила, все то, что я выстраивала для себя долгие годы. Я не играю ни в какие игры. И я не могу читать мысли, любимый. Почему же ты сердишься на меня? У нас ведь был замечательный ужин и затем…
— Ты представила меня своей подруге, как гребаного крестного Гарри, — тихо отозвался Сириус. — Его крестного, Гермиона.
— Но ведь так и есть, — ответила она растерянно.
Сириус резко отстранился, отошел к водительскому месту и отчаянно провел рукой по волосам, затем развернулся, взглянул на Темзу. Плечи его были опущены, словно он уже принял свое поражение, и тогда Сириус просто прислонился к боку автомобиля.
— Думаешь, я не знаю этого? — сказал он. Гермионе пришлось напрячь слух, чтобы услышать его. Он продолжил: — Ты даже не можешь себе представить, какие ожесточенные споры я вел со своей совестью из-за этого. И да, вопреки распространенному мнению, она у меня есть, любимая. И все это время она грызла меня изнутри.
— Почему? — недоуменно спросила Гермиона, чувствуя, как разочарование захлестывает ее.
— Потому что ты слишком молода, — отозвался Сириус. — А я еще не окончательно потерял голову. Знаю, мне стоило бы подождать, когда ты подрастешь, чтобы тебе было хотя бы лет двадцать пять, но я не мог даже в мыслях представить тебя с кем-то другим, это отравляло мне жизнь.
— Постой, ты имеешь в виду?.. — шокированно спросила Гермиона.
Сириус кивнул.
— Это просто чертовски смешно, — воскликнула Гермиона, и Сириус невольно взглянул на нее. — Ты думаешь, что меня волнует разница в возрасте? Сириус, мне двадцать два, тебе — тридцать шесть, ты вернулся в том же возрасте, что и упал в Арку.
— Ты сейчас хочешь сказать…
— Тш-ш-ш, — прошептала она, скользнув рядом с ним и прижимая палец к его губам, — позволь мне закончить. Когда я была маленькой девочкой, я никогда не вписывалась в компанию сверстников. Я прочитала Диккенса в семь, а Достоевского в девять. Я предпочитала новости с фондовой биржи играм на детской площадке. А когда играла в куклы, представляла, что они мои студенты, и я учила их тригонометрии и физике. И все, Сириус, я давно переросла своих сверстников и никогда не считала, что возраст в отношениях — это главное.
Она поймала его взгляд и с облегчением увидела в нем искорку надежды.
— Я хочу быть с тобой, Сириус. Я не знаю, что мне еще сделать, чтобы ты это понял.
— Правда? — спросил он, на мгновение приоткрывая настоящего себя, который отчаянно боялся быть отвергнутым.
— Правда, — улыбнулась она. — Ах да, Парвати. Ну, тогда в ресторане.
— Да?
— Я представила тебя крестным Гарри только потому, что не хотела называть ей твое имя. Она самая большая сплетница в мире, и если бы я сказала ей твое имя… если бы сказала, что у меня свидание с самим Сириусом Блэком, то назавтра Ежедневный Пророк только бы об этом и гудел.
Сириус невесело усмехнулся:
— Значит, я действовал как полный идиот, разозлившись без причины?
Гермиона легко улыбнулась и ответила:
— Кое в чем ты все же был прав.
Вместе рассмеявшись, они почувствовали, как агрессивное напряжение, возникшее между ними в ресторане, внезапно испарилось. Было еще много неясного, но дух товарищества и та легкость общения вновь вернулись. У Сириуса был миллион слов, которые можно было бы сказать, и миллион желаний, которые еще окончательно не оформились. Гермиона же пыталась решиться на шаг, который в корне бы изменил ее жизнь. Но что было в них общего… это желание, простое и ясное.
Развернувшись, Гермиона обошла машину. Ее пальцы легко скользили по холодному гладкому черному металлу, в то время, как глаза неотрывно смотрели на Сириуса. Подол черного платья, которое она купила специально для этого вечера, стелился по мокрому асфальту, соблазнительно приоткрывая бедро, затянутое в тонкую ткань чулка. Во взгляде ее читалось ничем не прикрытое предвкушение, словно отражение тех чувств, что бушевали внутри Сириуса. Стоило ей только приблизиться, как Сириус, не медля ни секунды, притянул ее к себе. Их тела скользнули друг к другу настолько легко, словно это простое движение было самым естественным в их жизни. Сириус наклонил голову и вдохнул легкий аромат, окутывающий Гермиону с ног до головы. Чарующий флер из розы, чая, мускуса и пачули, аромат, кружащий голову с первого вздоха. Или же причина была в том, что этот аромат настолько явно ассоциировался у него с Гермионой, что разум уступал желаниям?..
Опьяняющий аромат…
Пальцы Сириуса зарылись в ее волосы, растрепывая аккуратную прическу, над которой Гермиона колдовала полдня. Потянувшись вперед, она обвила пальцами затылок Сириуса, вынуждая того наклониться, чтобы их губы могли легко коснуться друг друга. Одно долгое мгновение они неподвижно замерли, губы их были в считанных миллиметрах друг от друга, и прерывистое дыхание нарушало внезапно наступившую тишину. Ни один из них не сделал ни шагу навстречу друг другу, словно они боялись, что малейшее их движение, легчайшее прикосновение заставит окружающий мир расколоться на миллионы сверкающих кусочков.
Но бездействие никогда не было сильной стороной Сириуса Блэка, и он стремительно преодолел разделявшее их расстояние. Губы его были слегка влажными, нежно подразнивая Гермиону. Ощущения были такими, словно ее губ касался нежнейший шелк. Поцелуй был осторожной прелюдией, когда вместо ожидаемой страсти ее окутала волна нежной привязанности. Вторым поцелуем Сириус уже более настойчиво впился в ее губы, снова и снова потягивая их. Он не сделал ни единого движения, чтобы углубить поцелуй, что только подстегнуло то чувство легкой неудовлетворенности и разгорающегося внутри Гермионы желания. И когда казалось, что большего она не получит, Сириус поцеловал ее в третий раз.
Поцелуй резко стал горячее и требовательнее. Руки Сириуса крепче обхватили Гермиону, вплотную прижимая к себе, пока губы дразняще скользили по ее губам. Она даже не успела ахнуть, когда холодный металл машины обжег ее кожу. Его язык скользнул по ее губам, безмолвно приказывая впустить внутрь, и Гермиона с радостью открылась ему навстречу. Теперь она с уверенностью могла сказать, почему он когда-то считался самым невероятным любовником в волшебном мире. Тот эффект, который он оказывал на ее тело с помощью одного лишь поцелуя, сводил на нет все попытки не поддаться головокружительной страсти, циркулирующей вместо крови по ее венам. Ее соски напряглись от одного прикосновения его губ. И она знала, что подобного эффекта никогда бы не смогло достичь ни одно заклинание подчинения, ведь подчиняться этому мужчине хотелось по своей воле, отринув правила и мнимые запреты, мораль и устои общества, в котором они жили. Он с легкостью смог лишить ее всех мыслей, непереставаемой чередой крутящихся в ее голове с утра до ночи, оставив после себя лишь отчаянное желание быть как можно ближе к нему, раствориться в нем без остатка.
Дрожа, она прикоснулась ладонями к его груди, скользнула к воротнику белоснежной рубашки. И достигнув плеч, потянула на себя, заставив Сириуса перенести весь свой вес на нее, плотнее прижав к капоту машины. В какой-то мере Гермиона была даже благодарна, что Сириус, всегда отдававший предпочтение мотоциклам, все же приобрел себе спортивную машину, которую она так часто видела припаркованной на площади Гриммо.
Пальцы Сириуса переместились от пояса ее платья вверх, двинулись вдоль ключицы, заставив ее бессильно откинуть голову назад, и легко соскользнули вниз по руке. Губы проследили вырез платья, и он осторожно прижался ими к ключице, всасывая нежную кожу, отчего по спине Гермионы побежали мурашки. Сириус с легкостью находил эрогенные зоны на ее теле, о которых она даже не догадывалась до этого момента.
— Любимая, — простонал он, прижимаясь губами к ее коже, — я так долго хотел тебя, так долго. Ты даже не представляешь…
— Тогда возьми меня, — выдохнула она, находя его губы. — Я твоя.
Сириус стремительно взглянул ей в глаза, слегка приходя в чувство от ее слов.
— Мы на Вестминстерском мосту.
— Знаю, — пробормотала Гермиона, любуясь чертами его лица в свете уличных фонарей. — Я наложила чары незаметности, — пальцы ее легонько огладили напряженные мышцы его шеи, когда он яростно сглотнул, пытаясь сдержать рвущуюся на волю страсть. Увидев это, Гермиона маняще усмехнулась. — Не стоит сопротивляться этому. Просто наслаждайся.
И притянула его голову к себе.
Их губы снова встретились в жадном поцелуе. Языки скользили друг напротив друга, пытаясь заявить свои права, борясь за право доминировать и в то же время пытаясь утихомирить обоюдное желание, движущее ими. — Сомневаюсь, что у меня получится быть нежным, — задыхаясь, выдавил Сириус.
Гермиона закинула ноги ему на талию и с силой притянула к себе, вынуждая его прижаться еще теснее. Ее глаза потемнели от бушевавшего внутри пламени, когда она простонала ему в губы:
— Так не будь!
Стремительным движением, в котором было мало изящества, Сириус подсадил Гермиону на капот машины, мало заботясь о том, что та была новой и слишком дорогой. Его ищущие пальцы заскользили вверх по ее ногам, достигли бедер, и, раздвинув их, он оказался как никогда близок к ней. Пальцы прошлись по шелковистым завиткам, и он приподнял бровь:
— Без белья?
Гермиона агрессивно улыбнулась в ответ.
— Платье слишком облегающее для этого.
— Верно, — ухмыльнулся он. Со смешком Гермиона потянула узел галстука, развязывая его и оставляя шелковую ткань свободно лежать на рубашке. Сириус открыл было рот, чтобы прокомментировать ее действия, но иронические фразы тут же вылетели у него из головы, когда губы Гермионы прикоснулись к его уху, скользнули под подбородок и прижались в том месте, где отчаянно бился пульс. Пальцы ее стремительно расстегивали одну пуговицу за другой, пока полы рубашки не разошлись, открывая ей желанное тело. Восхищение появилось в ее глазах, когда она увидела идеальные пропорции Сириуса. Темные волосы покрывали мощную грудь с напрягшимися от холода сосками. И Гермиона задрожала от открывшегося ей вида. Как можно было остаться настолько восхитительно прекрасным, проведя столько лет в ужаснейшей тюрьме волшебного мира? Расправив пальцы на его груди, Гермиона с нажимом скользнула вниз, заставляя его прикрыть глаза от удовольствия.
— Ты прекрасен, — прошептала она.
Сириус распахнул глаза и недоверчиво взглянул на женщину, которую он прижимал к капоту своей машины. Она считала его совершенством? Ему захотелось, чтобы хотя бы на одну тысячную секунды она смогла увидеть себя его глазами. Волосы Гермионы трепал гуляющий вдоль моста ветер, а губы были припухшими от страстных поцелуев. Глаза потемнели от желания, отчего она казалась самым настоящим наркотиком, привыкание к которому происходило всего лишь от одной дозы. Ее грудь вздымалась от прерывистого дыхания, заставляя его сердце сладко замирать от одной только мысли, что Гермиона сейчас здесь, рядом с ним. Она была настолько потрясающе прекрасна в своем ошеломительном платье, что он просто не знал, как смог выдержать целый ужин в ее обществе, не касаясь ее, не прижимаясь губами к ее манящим губам. И ее загорелые ноги, так легко сжимавшие его талию, казались самыми идеальными во всем мире. Гермиона была мечтой перфекциониста, настолько идеальным был ее облик.
Ждать больше просто не было сил. Неуловимым движением он дернул вырез платья, обнажив полную грудь и розовые соски, напрягшиеся от холодного ночного воздуха. Его зрачки расширились, когда он увидел ее плоть. Ему не хотелось больше ничего, кроме как прижаться к ним губами и ласкать. Его голова медленно опустилась к ним, и теплый рот накрыл острый пик, пьяняще кружа вокруг него языком. Ловкие пальцы осторожно массировали другую грудь, доводя Гермиону до высшего наслаждения. Кожа под его пальцами стремительно нагревалась, обжигая его жаром томящегося внутри желания. И тогда Сириус осторожно потянул Гермиону на себя, чувствуя, как сбивается к талии ее платье, обнажая длинные ноги, и улыбнулся, коснувшись пальцами зовущей влажности ее естества.
Шальная улыбка скользнула по губам Сириуса, когда он вновь прижался пылким поцелуем к губам Гермионы. Пальцы его настойчиво исследовали ее складки, потирая напряженный комочек нервов. Казалось, что ему бы с легкостью удалось довести Гермиону до инсульта движением одних только рук, но когда до разрядки оставалось совсем немного, а Гермиона отчаянно подавалась навстречу его пальцам, он внезапно отстранился, зарываясь руками в ее волосы и жадно целуя.
— Достаточно, — внезапно выдохнул он, отрываясь от ее губ. Его пальцы оставили ее, и она протестующе застонала. — Мгновение, дорогая, — отозвался он, — я никуда не уйду.
Он ловко расстегнул брюки, освобождая подрагивающий от напряжения член, блестящий выступившей на кончике смазкой. Прижавшись к ней бедрами, он замер напротив ее входа, мягко скользя по нежным складкам.
Голова Гермионы бессильно откинулась на капот машины, пока бедра настойчиво толкались ему навстречу. Почему он медлит? Чего ждет? Ей не хватало сил выдержать еще хоть мгновение отдельно от него. И Гермиона, обвив его ногами, так что шпильки туфель звонко щелкнули друг об друга, рывком притянула Сириуса к себе, вынуждая войти в нее единым слитным движением.
— Да, — прошипела она, выгибаясь в его объятиях.
Пьянящий стон сорвался с губ Сириуса, когда он скользнул в нее на всю длину. Его торс оказался вплотную прижат к лежащей на спине Гермионе. Их губы яростно встретились, продолжая прерванную схватку, когда он подтянул ее ближе, корректируя угол проникновения. А затем он начал двигаться. Каждый новый толчок, плоть против плоти, задевавшая ее клитор, дарили Гермионе неземное удовольствие. Одно только это делало его лучшим любовником на земле, но он не останавливался, его рот и руки продолжали дразнить ее, терзать нежную плоть, осыпая сотнями поцелуев, миллионами прикосновений. Его толчки дублировались движением его языка в ее рту, пальцы то сжимали, то наоборот нежно массировали ее плоть, вырывая из груди Гермионы прерывистые стоны. И Гермиона не уступала ему ни в одном движении, углубляя проникновение, убыстряя ритм, сжимая ноги вокруг его талии, выгибаясь навстречу его губам.
Свистящий шорох, с которым скользило ее платье по шерстяной ткани брюк, оставался совсем незаметным для двух любовников, приближающихся к пику наслаждения. Точно так же им был не слышен отдаленный гудок корабля, проплывающего по Темзе, и мчащиеся вокруг автомобили, пассажиры которых не обращали ни малейшего внимания на замершую прямо посреди моста машину и пару молодых людей, яростно любящих друг друга на капоте. Сириус никогда не замечал за собой признаков эксгибиционизма, да и Гермиона тоже вряд ли бы могла отметить за собой подобные наклонности, но Сириус был готов заниматься с ней сексом каждую ночь посреди Вестминстерского моста, только бы вновь почувствовать весь тот ворох эмоций, что сейчас окутывал их.
Ее шелковистое тепло плотно обхватывало член Сириуса, теплота ее рта, ее кожа, и то самозабвение, с которым она занималась любовью, все это превращало их соитие в самый невероятный секс в его жизни. Он толкнулся в нее снова и снова, опираясь руками о капот автомобиля, и отчаянно желая, чтобы эти мгновения можно было продлить до бесконечности. Однако вскорости он ощутил легкое покалывание у основания позвоночника, напряжение все больше и больше охватывало его, и понял, что приближающийся оргазм накроет его с головой. Прикусив один из сосков Гермионы, Сириус вырвал из ее груди протяжный стон, ищущие пальцы нащупали напряженную плоть и легонько сжали ее. Гермиона едва сдержала крик, когда движения ускорились до предела, становясь все жестче и интенсивнее, мышцы начали неконтролируемо сжиматься вокруг него, и каждое последующее движение давалось Сириусу со все с большим трудом, обостряя удовольствие. Он дернулся раз, еще раз, и обессиленно привалился к Гермионе, прижимая ее к капоту автомобиля.
Ее ноги все еще крепко обнимали его талию, замкнув их в единое целое. Гермиона могла поклясться, что биение ее сердца эхом отдавалось в груди Сириуса. Никогда прежде секс не приносил ей это опьяняющее чувство удовлетворения и опустошенности, и в то же время она чувствовала себя как никогда живой. Хотя если подумать, она занималась сексом только с одним человеком и наивно считала, что их страсть была полноценной, но в сравнении с тем, что случилось только что… Раньше ее оргазм был больше похож на мягкие волны, накрывающие ее и убаюкивающие в своих объятиях, никогда прежде он не окатывал ее с ног до головы, оставляя после себя чувство сытости и удовлетворенности. Невольно она задавалась вопросом, а не было ли это следствием просто хорошего секса, или же скорее хорошего секса именно с Сириусом Блэком. Глядя на его красивое лицо, на то, как ресницы бросают тени на идеальную линию скул, и его отчаянные попытки выровнять дыхание, она уже знала ответ на свой вопрос.
И не могла дождаться, когда же она сможет вновь пережить эти ошеломляющие ощущения.
— Не отпускай меня, — едва слышно пробормотал он в ее волосы. Гермиона хотела было кивнуть, но внезапно ей показалось этого слишком мало. Здесь был необходим ответ.
— Никогда, — шепнула она в ответ.
Долгие мгновения они не двигались, молчание окутывало их успокаивающим коконом, и только лихорадочное биение сердец потихоньку выравнивалось.
Неохотно они отстранились друг от друга, и Сириус помог ей спуститься с машины. Мельком взглянув на капот, он лишь ухмыльнулся его идеальному состоянию, ведь где-то глубоко внутри не сомневался, что на гладком металле должна была непременно появиться громадная вмятина, столь интенсивным был его напор. Мерлин, как же ему нравилась немецкая техника! Чистокровные волшебники могли сколь угодно долго насмехаться над мыслью о машинах или мотоциклах, используемых магглами, но им никогда не дано было понять то ошеломительное чувство контроля и власти над мощным восьмицилиндровым двигателем, полностью подчиняющимся малейшей твоей прихоти.
Гермиона разгладила платье на бедрах и без стеснения наблюдала за тем, как Сириус приводит себя в порядок и застегивает молнию на брюках. Она раньше и не могла представить, насколько потрясающим любовником может быть Сириус Блэк. И теперь, познав в его объятиях новые границы удовольствия, она не собиралась от него отказываться. Никогда. Быстро, но чарующе тщательно он застегнул пуговицы на рубашке, оставив галстук шелковой змеей обвивать его шею. «Просто замечательно», — подумала Гермиона, следя за его движениями. Ей совершенно не хотелось вновь терять драгоценные минуты на его развязывание, едва они вернутся на площадь Гриммо. Сириус внезапно перехватил ее взгляд, и чувственная усмешка скользнула по его губам. Он прекрасно знал, в каком направлении движутся ее мысли.
Обхватив ее бедра ладонями, Сириус двинулся вверх вдоль ее тела, расправляя складки платья на груди. Его пальцы на одно мгновение замерли на ее плечах, а потом он с разочарованной улыбкой опустил руки.
— Нам лучше вернуться на Гриммо, — произнес он.
Глубокий баритон его голоса послал вдоль позвоночника Гермионы острую волну вожделения. Как может быть так, что она до сих пор дрожит от страсти? Не желая признаваться в столь деликатной ситуации, она только с напускным равнодушием отозвалась:
— Да. Пожалуй, так будет лучше.
Качнув бедрами, Гермиона обошла автомобиль. Открыв двери, она уселась на мягкое кожаное сидение, словно созданное для ее тела. Сириус уселся следом за ней, повернув ключ в замке зажигания и вдохнув жизнь в безмолвный двигатель. С переключением передачи машина, взревев, сорвалась с места и помчалась в ночь, легко скользя шинами по мокрому асфальту.
Мысли Гермионы лихорадочно метались внутри черепной коробки. Могли ли они после случившегося все оставить как было раньше? Ответ был очевидным — нет. Пусть Сириус и сказал, что хочет быть с ней, но легкая неуверенность мешала Гермионе сделать последний шаг и полностью довериться ему. Посмотрев за окно, Гермиона улыбнулась гладкой поверхности Темзы и сияющему огнями Биг Бену. Вряд ли Сириусу тоже было легко решиться на подобный шаг, а значит, она должна пойти ва-банк и поставить на карту все или же упустить то, что могло изменить ее жизнь к лучшему, наполнив страстью и доселе невиданным азартом. Может быть, когда-то принятое решение и разобьет ей сердце, но взглянув на великолепное лицо человека, который доставил ей больше удовольствия и нежности, чем она могла бы даже мечтать, Гермиона решила, что игра все же стоит свеч.
Вряд ли она могла догадаться, что в голове ослепительного Сириуса Блэка мечутся весьма схожие мысли. Никогда раньше он не испытывал ничего подобного. Он всегда считал Гермиону ровней за ее блестящий ум и умение понимать, но тогда он даже не догадывался, что странное чувство единения может быть не только на мысленном уровне, но и на физическом, толкая их в объятия друг друга. В молодости у Сириуса было много подружек, чтобы сейчас он мог с легкостью отличить хороший секс от плохого, а великолепный — от хорошего. Но то, что ему довелось испытать посреди Вестминстерского моста на капоте собственной машины, было чем-то гораздо-гораздо большим. Сириус никогда бы не подумал, что секс может быть настолько ошеломляющим, что ради его повторения он был готов отдать еще полжизни, лишь бы ощущать это вновь и вновь.
И он сделает что угодно, чтобы никогда не отпускать эту потрясающую женщину, расположившуюся рядом с ним в салоне автомобиля… Ведь Сириус Блэк всегда добивается того, чего хочет.