Сражаюсь, верую, люблю

Эрик, некогда уважаемый наставник, чья цель заключалась в обучении юных волшебников искусству боя без магии, превратился в тень самого себя. Его методы, некогда строгие, но справедливые, теперь пропитались жестокостью, граничащей с садизмом. Каждый удар, каждый выпад, казалось, был направлен не на обучение, а на подавление, на выбивание из учеников всякой искры жизни, кроме той, что горела в его собственном, искаженном понимании силы. Дуэльный зал, где раньше звучал смех и азарт, теперь наполнялся стонами боли и страхом.
В этом мрачном царстве, где царила сила Эрика, появилась Гермиона. Не как ученица, а как целительница, призванная залечивать раны – как физические, так и душевные. Она видела, как угасают глаза юных волшебников, как их некогда светлые мечты тускнеют под натиском его безжалостных тренировок. В её сердце, наполненном состраданием и верой в лучшее, зрело негодование.

— Эрик! - Кричала Гермиона, её взгляд был прямым и обвиняющим. - Ты обещал! Обещал изменить свои методы! Ты видишь, как эти дети страдают!

Эрик, вытирая пот с лица, лишь усмехнулся. Его глаза, обычно полные огня, теперь горели холодным презрением.

— Обещал подумать, Гермиона. - Ответил он, его голос был низким и хриплым. - А думать я умею. И я думаю, что слабость – это худшее, что может случиться с волшебником. Я учу их быть сильными, не зависеть от иллюзий.

— Сильными? - Гермиона не могла поверить своим ушам. - Ты ломаешь их, Эрик! Ты выбиваешь из них всё, что делает их волшебниками – их доброту, их сострадание, их веру в себя!

— Я даю им шанс стать чем-то большим.

Слова Эрика, полные цинизма и жестокости, словно ударили Гермиону. Она видела перед собой не наставника, а монстра, который сам себя убедил в своей правоте. В её груди закипела ярость, смешанная с отчаянием. Она, целительница, которая всегда стремилась исцелять, теперь чувствовала, как её собственная душа разрывается от боли.
Не сдержавшись, Гермиона подняла руку и с силой, которая удивила даже её саму, дала Эрику пощечину. Звук удара эхом разнёсся по опустевшему залу.
Эрик замер. Его лицо, обычно непроницаемое, выразило смесь шока и недоумения. Он никогда не ожидал такого от Гермионы, от той, кто всегда была воплощением спокойствия и разума. На мгновение в его глазах мелькнула растерянность, но она быстро сменилась вспышкой ярости. Его лицо покраснело, а кулаки сжались так, что побелели костяшки. Он смотрел на Гермиону, и в его глазах бушевала буря. Шок сменился гневом, а гнев – чем-то более тёмным и опасным. Он был приучен к тому, что его слово – закон, а его методы – единственно верный путь. Пощечина от Гермионы была не просто физическим ударом, а вызовом его авторитету, его философии, его самому существованию.

— Ты... Ты посмела? - Прошипел он, его голос был полон угрозы. - Ты, жалкая целительница, думаешь, что можешь указывать мне? - Он схватил её за горло, медленно стал сжимать его.

Гермиона стояла, тяжело дыша, но не отступая. Её рука горела от удара, но боль была ничто по сравнению с той, что она чувствовала внутри.

— Я посмела, Эрик. - Ответила она, её голос дрожал, но не от страха, а от переполнявших её эмоций. - Потому что ты перешёл черту. Ты забыл, зачем мы здесь. Ты забыл, что эти дети – не твои игрушки для отработки жестокости. Ты забыл, что сила без сострадания – это не сила, а разрушение.

Гермиона вырвалась из его хватки и уже собиралась уйти, но рука Эрика, сильная и неожиданно быстрая, схватила её за запястье. Он притянул её к себе, и в его глазах Гермиона увидела бурю эмоций, которые он так долго скрывал. Это был не просто гнев, это была страсть, подавленная, но не сломленная. И в этот момент, когда она ожидала худшего, он поцеловал её.
Поцелуй был нежным и одновременно яростным, как шторм, который бушевал внутри него. Он выражал всю ту боль, всю ту борьбу, которую он переживал, и всю ту страсть, которую он так долго сдерживал. Гермиона, сначала ошеломлённая, ответила на его поцелуй, чувствуя, как её собственное сердце бьётся в унисон с его. В этот момент, в тишине дуэльного зала произошёл неожиданный поворот, который изменил всё. Жестокость Эрика, казалось, на мгновение отступила перед силой страсти.
Гермиона почувствовала, как его губы прижимаются к её, и на мгновение мир вокруг перестал существовать. Это был не тот поцелуй, который она могла бы ожидать от человека, только что обрушившего на неё гнев. В нём была вся та боль, которую он, казалось, вкладывал в свои тренировки, вся та ярость, которую он направлял на учеников, но теперь она была обращена на неё, и в ней была не только злость, но и отчаяние, и, к её собственному удивлению, нежность.
Его руки, которые ещё секунду назад могли бы сломать её, теперь обнимали её с такой силой, что она чувствовала, как её тело прижимается к его. Грейнджер почувствовала, как его сердце колотится о её грудь, и в этом бешеном ритме было что-то такое, что заставило её забыть о пощёчине, о его жестокости, о её собственном возмущении. Она ответила на поцелуй, отдаваясь ему полностью, чувствуя, как её собственное тело откликается на его страсть.

Когда Эрик отстранился, его лицо снова стало непроницаемым. Он отпустил её, не сказав ни слова, и просто ушёл, оставив Гермиону стоять посреди дуэльной площадки, сбитую с толку, с пылающими щеками и смятением в сердце.
Он ушёл, оставив после себя лишь эхо своего гнева и неожиданного проявления страсти, которая, казалось, была так же жестока, как и его методы обучения. Гермиона осталась одна, пытаясь понять, что только что произошло.

Сердце колотилось, как пойманная в клетку птица. После того, что произошло, ей просто необходимо было выговориться. Эрик. Поцелуй. Неожиданный, сбивающий с толку, и… Гермиона не могла до конца понять, что она чувствует. Ей нужна была Джинни.
Она нашла её в подземельях, возле старого, заброшенного класса зельеварения. Джинни сидела на каменном подоконнике, задумчиво глядя в окно.

— Джинни! - Гермиона выдохнула, прислонившись к холодной стене.

Та вздрогнула и обернулась.

— Гермиона? Что случилось? Ты вся бледная.

Гермиона глубоко вдохнула, пытаясь собраться с мыслями.

— Мне нужно тебе кое-что рассказать. Это… Это сложно...

Джинни спрыгнула с подоконника и подошла к подруге, обеспокоенно глядя ей в глаза.

— Что такое?

— Это… Это про меня. И про Эрика.

Джинни нахмурилась.

— Эрик? Что он натворил?

Гермиона выпалила всё на одном дыхании:

— Он меня поцеловал...

Джинни замерла, удивлённо раскрыв рот.

— Он… Что? Эрик? Поцеловал тебя? Когда?

Гермиона рассказала ей всё, от начала и до конца, о пощёчине по его лицу, и о поцелуе, который оставил её в полном замешательстве.

Джинни молчала, переваривая услышанное. Наконец, она произнесла:

— Это… Неожиданно...

— Меня до сих пор всю трясёт...

— Может, тебе стоит поговорить с Эриком?

Гермиона кивнула, чувствуя себя немного лучше, просто выговорившись. Но Джинни, казалось, что-то скрывала.

— Джинни, а с тобой все в порядке? Ты какая-то… Задумчивая.

Джинни отвела взгляд, закусив губу.

— На самом деле… Мне тоже нужно тебе кое-что рассказать.

Гермиона насторожилась.

— Что такое?

Джинни глубоко вздохнула и посмотрела Гермионе прямо в глаза.

— Я… Я люблю Драко...

Гермиона застыла, словно её поразили заклинанием Петрификус Тоталус.

— Что? Джинни, ты… Ты серьезно?

Джинни кивнула, её щеки порозовели.

— Да. Я знаю, это безумие. Я знаю, что он был… Ужасным. Но он изменился, Гермиона. Он действительно изменился. И… И мы любим друг друга.

Гермиона медленно подошла к Джинни и обняла её.

— Я… Я не знаю, что сказать. Это так неожиданно. Он служит Реддлу... Но если ты счастлива, Джинни… Если ты действительно любишь его, то я не в праве осуждать.

Джинни прижалась к подруге.

— Спасибо, Гермиона. Я боялась тебе говорить. Я знала, что это будет шоком.

— Шок – это мягко сказано. - Усмехнулась Гермиона, но в её голосе не было ни капли осуждения. - Но знаешь что? Похоже, у нас обеих в последнее время происходят очень неожиданные вещи.

Они обе рассмеялись, немного нервно, но с облегчением. Тайны, которые они только что раскрыли друг другу, казались огромными, но в то же время они чувствовали, что стали ближе.
Это был единственный момент за всё время, когда они забыли обо всём, что происходило вокруг.