Ярко сияли звезды
Нахмурившись, Драко бочком подошел к кухонной двери и тихо вышел на холод звездной зимней ночи. На самом деле, у него не было никаких причин не веселиться — все вокруг были счастливы, и все они старались быть теплыми и всеохватывающими по отношению к нему, так как это был его первый визит на рождественскую вечеринку Уизли. Но Драко никогда не был хорош в людных местах... что-то связанное с тем, что он рос в поместье площадью тридцать тысяч квадратных футов, имея только своих родителей и горстку слуг для компании, предполагал он. Ему нравилось думать, что почти во всем, что имело значение, это то, что он больше не был избалованным болваном-мальчишкой, который жил в этом гигантском доме, но нельзя было отрицать, что до сих пор он просто не мог вынести, когда его запихивали, как сардины, вместе с бесчисленным множеством других людей на относительно небольшой площади, такой как первый этаж Норы... даже в таком счастливом случае, как этот, первый праздник после поражения Волдеморта. Это просто как-то не вязалось с ним, делало его раздражительным.
Реклама:
Яндекс.Директ
Читайте фэнтези попаданцы
18+
И он не хотел, чтобы его настроение было ответственным за то, что он расстроил Гермиону. В конце концов, она была единственной самой важной — самой лучшей — частью его жизни в эти дни. Это началось после того, как Снейп привел его в Орден Феникса; интерес вспыхнул почти сразу... что-то связанное, возможно, с тем, что он был далеко от Хогвартса, где у них двоих была такая долгая и неприятная история. Сброшенные вместе в штаб-квартире ордена, а также на бесчисленных миссиях и в битвах, они довольно быстро сблизились, их постоянные шутки и первоначальные жаркие споры вскоре уступили место жаре совершенно иного рода.
Их расцветающие отношения были встречены с некоторой долей... Скептицизма. Со стороны других членов ордена, которые были менее склонны доверять Драко, но в конце концов они были приняты более легко, чем ожидал Драко, во многом благодаря тому, что друзья Гермионы безоговорочно доверяли её суждениям. Гермиона долго и упорно думала почти обо всем, что делала, и у неё был длинный послужной список принятия безупречных решений. Дорога к супружеской жизни, несомненно, была бы немного ухабистой, если бы Драко влюбился в кого-то более опрометчивого — Джинни Уизли, возможно — или более легкомысленного, как Луна Лавгуд. На самом деле, путь к супружеской паре был бы гораздо более ухабистым в любом из этих случаев, поскольку Джинни была невестой Гарри Поттера, а Луна — девушкой Рона.
Но Драко никогда не бросал на них второго взгляда — во всяком случае, точно не романтического. Гермиона была для него всем, он становился всё более позитивным с каждым днем. Гермиона была ему целой жизнью.
Он позволил улыбке тронуть его губы при мысли о ней, какой он видел её в последний раз перед тем, как покинуть вечеринку — он мельком увидел девушку в толпе празднующих, запрокинув голову и смеясь, подвыпившую, сидящую прямо на коленях самого уродливого Санта-Клауса, которого Драко когда-либо видел; Аластор Грюм, одетый в красный бархат с пушистой белой бородой.
— До ужаса неправильно всё, — подумал Драко, но в его мысленном тоне было скорее веселье, чем отвращение.
Гермиона. Его Гермиона. Боже, как же он любил этот смех! В отличие от него, в таких ситуациях она чувствовала себя как дома. Там она проводила самое лучшее время в своей жизни. Вот почему он пробрался сюда — чтобы не испортить ей все этим внезапным, мрачным страхом, который охватил его.
Он оттолкнулся от стены, к которой прислонился, и начал бесцельно бродить по огороду Уизли, шаркая ногами по легкому снегу на земле, а его дыхание делало морозные затяжки в холодном воздухе.
Полосы света вместе с музыкой и звуком бесчисленных голосов, говорящих и смеющихся, выплеснулись из дома. Для такого относительно скромного жилища Драко должен был признать, что Нора обладала определенным чувством домашнего уюта и благополучия, которого не хватало его собственному детскому дому, поместью Малфоев. Ему тоже нравилось это место: так далеко от проторенной дороги, в нескольких шагах от ближайшей деревни, небо было полностью усыпано звездами. Их было несметное множество, и они были очень, очень яркими. Он долго стоял, запрокинув голову, просто впитывая их в себя... пока звук совсем рядом — почти прямо у его ног — не привлек его внимание и не потянул его взгляд вниз в тот самый момент, когда что-то маленькое, но твердое ударило его сапог с громким стуком.
— Эй! — негодующе воскликнул он, увидев, что происходит. Блондин невольно подошел поближе к низкой каменной стене, под прикрытием которой группа садовых гномов, по-видимому, тоже устроила небольшую праздничную вечеринку.
Их было около дюжины, и оказалось, что они в какой-то момент приобрели пару зимних перчаток в красную и белую полоску, без сомнения, фирменное изделие Молли Уизли ручной вязки. Они были выдернуты или разрезаны на куски так, что теперь каждая небрежно-полосатая оболочка пальца была натянута на шишковатую макушку головы гнома; рождественские шапки для всех и каждого. Несколько ягод и крошек пирога или торта, которые, по-видимому, были каким-то образом освобождены из дома — или, возможно, только из уличного мусорного бака — валялись разбросанными вокруг, вместе с чем-то похожим на блюдце сливочного пива, из которого, как понял Драко, гномы пили вместе. Похоже, они прекрасно проводили время и были не слишком доброжелательно настроены к его вторжению, хотя и неумышленному.
Вожак был чуть крупнее и шишковатее остальных. Он щеголял грязной спутанной бородкой и был единственным, кто был одет иначе — без сомнения, в знак своего статуса, у него был целый носок на голове, красный с белой каймой, так что в целом он выглядел очень недовольным маленьким Санта-Клаусом.
— А всего десять минут назад я думал, что никогда не увижу более уродливого Санту, — размышлял Драко.
Именно этот гном швырнул первый камень, и пока Драко наблюдал за ним, временно застигнутый врасплох бездействием, маленькое существо подняло ещё один камень из ближайшей кучи щебня, где гнила стена, и тоже швырнул его в него. Это был целеустремленный бросок, и вместо того, чтобы безвредно стукнуться о сапог Драконовой кожи, как в первый раз, этот камень попал ему прямо в голень.
Это было больно.
— Эй! — он снова закричал, и теперь в его голосе звучало скорее возмущение, чем простое негодование. — Отвали, маленький засранец! Продолжайте, все вы!
Он угрожающе двинулся к ним. Безумно бормоча и потрясая крошечными кулачками, гномы бросились врассыпную, исчезая в дырах ветхой каменной стены или под прикрытием ближайшей живой изгороди. Драко, со своей стороны, отступил в относительную безопасность кухонной двери Норы, опустился на задние ступеньки и печально помассировал ногу.
Так близко от дома он мог ясно различить слова гимна, который теперь пели внутри. Это был добрый король Вацлав, песнь, которая показалась Драко странно трогательной. Может быть, потому, что речь шла о выкупе богатого человека? Во всяком случае, он поймал себя на том, что рассеянно напевает вместе с мелодией, даже тихонько напевает в некоторых местах — ярко сияли звезды в ту ночь... Ну, это, конечно, было правдой для этой ночи, не так ли?
За его спиной со скрипом открылась и снова закрылась кухонная дверь. Драко не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что это она — искупление богатого мужчины. Его искупление. Он сразу же понял это; узнал её шаги, её запах; то чувство присутствия, которое было присуще только ей. Она сидела сзади и чуть выше него, на верхней ступеньке, обхватив его сзади руками и положив подбородок ему на макушку. Так близко он чувствовал запах гоголь-моголя в её дыхании; он чувствовал аромат её шампуня. Он любил этот запах.
— Привет тебе, — тихо сказала Гермиона, сжимая его в объятиях. — Ты дрожишь. Что-нибудь случилось?
— Проклятый гном бросил камень мне в голень, — раздраженно сказал он, всё ещё потирая больное место.
Гермиона рассмеялась ему в волосы.
— Бедняжка, — сказала она. — Ты ведь перелез через садовую ограду? И вообще, почему ты здесь оказался? Разве ты не хорошо проводил время на вечеринке?
— Да, был, — сказал он. — Но там было довольно шумно. Мне просто хотелось на минутку подышать свежим воздухом, чтобы услышать собственные мысли.
— И о чем же ты все это время думал? — легко спросила она с улыбкой в голосе.
Мое искупление. Мое спасение. Ты.
— Что я хотел бы жениться на тебе, — сказал Малфой.
Реклама:
Яндекс.Директ
Читайте фэнтези про попаданцев
18+
Он почувствовал, как она замерла, прижавшись к нему всем телом. Долгое время не было слышно ни звука, кроме продолжающегося приглушенного пения изнутри. Когда она наконец заговорила, все следы веселья покинули её голос. Теперь она была маленькой, сжатой... Ее голос звучал так, словно из неё вышибли дух.
— Драко... не дразни меня. Но только не об этом.
Он откинул голову назад, далеко назад, пока не смог встретиться с ней глазами, хотя и перевернутыми вверх ногами. Карие глаза были широко раскрыты, когда она твердо встретила его взгляд, её темные волосы каскадом рассыпались вокруг них обоих.
— Я бы никогда не стал дразнить тебя из-за этого, — торжественно произнес он, дотрагиваясь до её холодной щеки и убирая выбившуюся прядь волос за ухо. Он увидел, что на ней была надета шляпа Санта-Клауса Грюма, ненадежно примостившаяся на холмиках кудрей; она вот-вот соскользнет набок. Мимоходом ему пришло в голову, что именно этот момент он запомнит на всю оставшуюся жизнь. Одна из тех вещей, которые его определяли.
Он резко отстранился от девушки, повернулся и опустился на одно колено у подножия лестницы.
— Я люблю тебя, Гермиона, — сказал он, взяв обе её руки в свои. — И я не чувствую, что это когда-нибудь изменится. Так что если ты чувствуешь то же самое, тогда... выходи за меня замуж?
Он услышал, как у неё перехватило дыхание, а глаза расширились ещё больше, пока не стали почти невероятно огромными. Затем она высвободила свои руки и с тихим, нечленораздельным криком бросилась на него, бросившись в его объятия с такой силой, что сбила его с ног, распластавшись на затвердевшей от мороза земле двора Уизли, прямо на него, почти нос к носу, и теперь матовые клубы их дыхания смешивались вместе, а праздничная шляпа Аластора лежала в нескольких футах от них на снегу.
— Могу я считать это согласием? — спросил Драко мгновение спустя, как только восстановил дыхание, которое было выбито.
— Да, — выдохнула она. — Господи, Драко, да! — и она крепко поцеловала его.
Он позволил себе потеряться в поцелуе на долгое, долгое время... Пока снова не был отвлечен близким шумом, доносившимся до самой земли.
— Какого черта? — прорычал он, неохотно прерывая поцелуй и поворачивая голову. Это был не кто иной, как его старый знакомый, бородатый садовый гном, быстро шаркающий к брошенной шляпе Санты, грязные маленькие руки уже протянулись за призом.
— О нет, не надо, — начал он, оглядываясь вокруг в поисках чего-нибудь, что можно было бы бросить, но Гермиона, только что увидев, что именно привлекло его внимание, рассмеялась, отвлекая его.
— А что в этом плохого? — она усмехнулась. — Пусть он её получит.
— За что, за спальный мешок? — проворчал Драко. — Не то чтобы он мог носить эту чертову одежду...
— Драко.
— И это тот самый маленький засранец, который бросил в меня камень.
— Драко, оставь это. Да какая разница?
— Моя нога чертовски хороша.
— Драко. — на этот раз она обхватила его лицо руками, заставляя смотреть только на себя. — Забудь про этого проклятого гнома. Ради Мерлина, ты только что сделал мне предложение, и я согласилась. У тебя должно быть только одно на уме.
У слизеринца было достаточно времени, чтобы пробормотать сокрушенное «оу... да...», прежде чем она снова прижалась губами к его губам. Он крепко обнял Гермиону за талию, скользнув одной рукой вверх, чтобы запутаться в её обильных волосах, а другой вниз, чтобы собственнически обхватить зад, наслаждаясь теплым, твердым весом её тела на нем.
Но даже при этом он не мог удержаться, чтобы не бросить последний косой взгляд на этого проклятого гнома. Он схватил шляпу обеими руками и потащил её обратно к изгороди. Поймав взгляд Драко, он отпустил его ровно настолько, чтобы послать бесспорно непристойный жест в его сторону, прежде чем вернуть свой приз и пошатываясь двинуться дальше.
Он уже почти решился вскочить на ноги и броситься за ним, но это желание длилось лишь долю секунды; затем Гермиона, прервав их поцелуй, провела языком по его подбородку до самого уха, задержавшись достаточно долго, чтобы прошептать:
— Сосредоточься, Драко, — прежде чем прикусить мочку его уха так, что он едва не потерял контроль.
После этого она полностью завладела его вниманием. Она была всем, что он видел; всем, что он чувствовал, всем, что он пробовал на вкус, всем, что он обонял.
Даже когда кухонная дверь снова со скрипом отворилась и один из близнецов Уизли радостно завопил громким голосом, который наверняка вывел бы на них всех проклятых людей в этом чертовом доме, единственное, что было реально для Драко, — это женщина в его объятиях. Женщина, на которой он собирался жениться.
Женщина, которую он любил.
Его искупление. Его спасение. Его жизнь.
Его Гермиона