Глава 6.ОТТЕНОК
У каждых чувств есть свои оттенки. Чувство счастья, более светлые, оранжевые например, чувство одиночества, более холодные, светло голубые…
Но, а какой же оттенок имеет чувство ненависти? Нет, не ненависть к другим, ненависть к другу, ненависть к своему бывшему, или ненависть к своей соседке по парте… Такой род ненависти абсолютно другой, даже более приятный…
А вот ненависть к себе, это уже совсем другое дело.
Это чувство не имеет оттенка, нет, оно не имеет никакой-либо яркости.
Лишь одним словом можно описать это чувство. Ненависть к себе это черный цвет. Не больше и не меньше.
Ненависть к своему телу, кто бы мог подумать что когда-нибудь умная отличница Гермиона Грейнджер будет испытывать этот цвет на себе?
Это правда. Она ненавидела себя, она ненавидела свое тело, она ненавидела каждый кончик своих пальцев, каждую ресничку, душа так и просилась выскочить из этого без жизненного тела. Но она не могла…
Я жалею, что сделала.
Эта мысль Гермионе приходила на ум каждый раз, когда она проходила по коридорам замка, когда садилась на последнюю парту в самом дальнем углу, когда писала пером или делала вид, что записывала слова профессоров…
Я ненавижу себя.
С этой мыслью она жила до сих пор, она привыкла к ней, будто всегда это чувствовала в себе. И когда она смотрела Гарри и Рону в глаза…
Глаза Рона, они потеряли свой цвет, свой огонек внутри, свою ценность. Они больше не хотели видеть.
— На Рон, выпей. — Гарри протянул другу бокал с зельем успокоения и уставился на него, как на чужого, — Рон, что тебе сказала Мадам Помфри? Пей!
Вялый взгляд Рона упал на бокал, но он и не притронулся к снадобью.
— Рон… — осторожно прошептала Гермиона и дотронулась до его руки, чтобы взбодрить друга. Как же не хватает любви и тепла в это время…
— Не говорите, что мне делать, ладно? Я как-нибудь сам разберусь. — буркнул он и убрал свою руку по дальше.
Гермиона чуть не рассплакалась.
Прошли две недели с тех пор, как Лаванда погибла, но он все еще не отошел от ее смерти… Хотя Гермиона так ужасно и упрямо надеялась, что всё, Рон захочет быть с ней, ведь все эти дни она не оставляла друга не на минуту… Но он похолодел.
Он уже не тот Рон, который безаботно шутил и веселил его лучших друга. Этот Рон был закрытым в себе, замкнутым и холодным, я его больше не узнаю… Как может человек так быстро изменится?
Только настоящая боль или утрата может нас изменить, и не всегда эти изменения к лучшему…
Сама виновата. Сама. Полностью твоя вина.
— Мы лишь хотим помочь тебе… — настаивала Гермиона, подбирая слова как можно мягче.
— Мне не нужна ничья помощь! Просто оставьте меня в покое! — шипел Уизли.
Гермиона готова была применить на него непростительные заклинания, лишь бы он снова был тем, кто тогда обнимал ее и говорил, что все будет хорошо, что он прощает тебя…
Но его не вернуть, как и Лаванду Браун, как и надежду на то, что все изменится к лучшему.
Помолчав минуты три в напряжении, Рон вздохнул и все-таки произнес:
— Простите… Я просто… Мне нужно время, понимаете? — и не дождавшись ответа от товарищей, Уизли поднялся со своего места и быстрой походкой удалился из Большого Зала.
Гермиона смотрела ему в след и молила Годрика о том, чтобы его чувства к ней вспыхнули с новой силой… Тогда бы у всех было бы все хорошо…
Почувствовав чей-то взгляд на себе Гермиона посмотрела по сторонам.
Драко Малфой буравил глазами девушку. Она вопросительно на него посмотрела в ответ, но он лишь покосился на дверь.
Он хочет поговорить со мной?
Гермиона поматала головой, ей было совершено все равно на пустые слова Малфоя, ей было не до него.
Но Драко не унимался, он сжал челюсти, не оставляя девушку задуматься.
— Гарри, мне нужно выйти на минуту. — предупредила Гермиона, не охотно вставая из-за стола.
Завтрак удался на славу.
* * *
— Чего тебе, Малфой? — не скрывая признания, любопытно спросила Гермиона.
Они зашли в Выручай-Комнату, только тут они могли быть уверенными, что их никто не найдет и не подслушает.
— Мы с тобой не говорили с тех пор, как ты убила Браун. — пояснил Драко, вставая, как можно дальше от грязнокровки.
Слова, правдивые слова, они задели Гермиону за живое. Слышать это вслух куда страшнее, чем просто думать об этом.
— И что? Я не должна отчитываться перед тобой! — повысила тон Гермиона, доминируя над своим противником, который был в ее же собственной упряжки.
Она готова была уходить, и Малфой заметил это.
— Мне все доложить Ему?
Она не сдвинулась с места, напоминание о Волан-де-Морте, как укол подействовал на неё.
— Чего ты хочешь, Малфой? — напрямую спросила Грейнджер, не скрывая страха в её голосе.
Я боюсь Его, я ненавижу Его, я боюсь Его…
Он твой господин, твоя задача служить своему господину…
— Правду, мне нужно знать, Грейнджер, как…? — он сглотнул и схватился руками за волосы.
Был очевидно, он тоже боится. Мы с ним как стая овец, перед одним грозным и сильным волком.
Он съест нас с костями и не подавится.
— Что как?
— Как ты смогла? Смогла убить Браун? Я не понимаю, я Слизеринец, во мне течет чистая кровь и кровь пожирателей, я с дества знаю, что такое смерть… и не… не могу это сделать, а ты… Ты же не такая, как мы! — Малфой в растерянности посмотрел на неё, он искал спасения, он не хотел убивать Дамблдора, он вовсе не хотел пачкать свои руки в чужой крови…
Не то что я. И я стала такой, как вы, может быть даже и хуже.
Намного хуже.
— Ты стала убийцей, Грейнджер!
— Замолчи… Тебе не стоит напоминать мне… — шепнула Гермиона.
Правда режет слух, правда режет уши. Острые лезвия везде и тебе нигде не скрыться.
— Ты стала такой же, как и Он! — обвинял её Малфой, пытаясь подойти ближе. Зачем?
Зачем это всё?
— Замолчи! Или я заставлю тебя замолчать! — крикнула Гермиона в ответ, быстро достав палочку из мантии и держав её на готове.
Он моя цель. Они все мои цели.
И да… Я убийца.
Минута молчания нависла над ними, напряжение и ненависть возрастала до небес.
Я больше не овечка, я больше не слабое звено…
Я свой собственный враг.
— Я не верю…
— Что? — не понимая, воскликнула гриффиндорка.
— Ты не одна из Нас… Ты не такая… Ты все ещё и есть та самая верная подружка Гарри Поттера, ты всё ещё и есть игрушка Темного Лорда!
Игрушка? Да, я игрушка… Но верная… Нет, о верности и дружбе надо позабыть. Навсегда.
— Ошибаешься, Малфой. Я одна из вас. Теперь, да… И я выполню свой долг. — твердо решила Гермиона.
Уже и так все потеряно… Уже все поздно.
— Я поверю лишь тогда, когда ты выполнишь свое следующие задание. — сквозь зубы проговорил он.
Новое задание? Я же доказала, что способна на убийства, что же ещё Ему надо?
Я доказала свою верность тёмной стороне…
— Какое? — и снова её голос дрогнул, а ноги стали ватными.
— Убить Уизли.
— Поняла. — сухо ответила Гермиона. Все чувства уплывают куда — то вдаль…или давно уплыли.
Гермиона развернулась и подошла к двери, она не собиралась тут оставаться наедине с Малфоем. Наедине с правдой.
— Нет, ты не поняла. Ты должна убить ТВОЕГО Уизли. Рона. — с ясной озлобой повторил Малфой.
Гермиона так и не дотронулась до двери. Что он сказал?
— Ты правильно меня услышала, грязнокровка.
Гермиона повернулась обратно к собеседнику. На лице паника, она еле сдерживала слёзы. Нет, не сейчас, контролируй себя…
Её воображаемый мир надежд и расскания рушится прямо на глазах.
Она сказала, что он хотел услышать, она сказала, что хотел услышать Темный Лорд.
Она сделала, как ей велели сделать, чтобы её наконец оставили в покое…
Но им оказалось мало. Контроля нет, она дала волю чувствам, а зря…
Рон… Нет, нет, нет я не смогу.
Я не смогу.
Чувства возвращались именно в этот самый ненужный момент, у них был один оттенок, чистый без какого-нибудь обмана…
Серый. Серый, такого же цвета, как дождь.