Разочарованные

Несмотря на то, что практически всю ночь Гермиона ворочалась, проснулась она довольно выспавшейся и даже отдохнувшей. Все ее обиды и боль остались на вершине Астрономической башни. Как девушка и предполагала, друзья вчера не дождались ее и разошлись по кроватям. Хоть это и было обидно, Гермиона была вынуждена признаться самой себе, что это даже лучше. Ее соседки уже встали, поэтому девушка была совершенно одна, и Гермиона позволила себе немного понежиться в кровати, хотя обычно она стеснялась делать что-то подобное в присутствии других людей. В дверь деликатно постучали, и Гермиона сразу ответила, не спрашивая кто это, ведь она была одна и в пижаме:

– Заходите! – Гермиона села на край кровати.

В комнату заглянул Гарри. Убедившись, что больше никого нет, он вошел и прикрыл за собой дверь. Гермиона похлопала рядом с собой по одеялу, и Гарри тут же подсел к ней.

– Как ты себя чувствуешь? – он внимательно стал осматривать лицо подруги, пытаясь подметить малейшие изменения, вчитываясь в каждую черточку его лица, как-будто они могли рассказать ему о ее мыслях.

Девушка видела, как Гарри искренне за неё беспокоится, в его зелёных глазах отчётливо были видны переживания. Гермиона подумала, что ей намного легче, ведь она может взять себя в руки и пытаться делать вид, что ничего не произошло. Снова. Но Гарри оказался между двух огней, между своими друзьями. Лучшими друзьями. И ему некуда было деться, он не мог встать ни на одну из сторон или же отказаться от кого-то. Гермиона прекрасно это понимала, и ей было так жаль, что она снова ставит своего друга в неловкое положение. Гермиона изо всех сил старалась не расплакаться снова. Собравшись с силами, она просто сказала:

– Я в порядке, Гарри, – на ее лице появилась грустная улыбка.

– Ты невероятная, – в глазах Гарри блестело искренне восхищение тем, как она быстро взяла себя в руки.

Гермиона тихо рассмеялась:

– Ты мне это постоянно говоришь, особенно, когда я делаю за тебя доклад.

– Особенно по предмету Снегга, – пошутил парень, чем вызвал робкий, неуверенный смешок у гриффиндорки. – Ты же знаешь ведь, да, что я всегда готов с тобой поговорить или посекретничать? – уточнил брюнет. – Я понимаю, что не все можно рассказывать друзьями или там какие-то девчачьи секретики, но ты ведь будешь иметь меня ввиду, когда тебе потребуется собеседник? – Гарри посмотрел в ее карие глаза. Получив утвердительный ответ и несмелую улыбку, он подался к ней всем телом, обнимая ее.

Именно таких дружеский, поддерживающих, подбадривающих объятий ей так не хватало. Гермиона крепко стиснула Гарри, уставившись на дверь. Гарри же смотрел в окно, чувствуя под своими руками, какая она все-таки тоненькая и хрупкая, а каждый пытается ей по-своему сделать больно.

– Ты такая сильная, – прошептал он ей на ухо горячим шепотом. – Ты очень сильная, – Гарри чуть сильнее сжал ее. – Ты сильнее нас всех, Гермиона. Если бы ты меня не поддерживала, я бы даже не дожил до этого момента. Мне очень помогали твои знания. Вспомни, Гермиона, ты нас буквально с того света спасала. Ты единственная, кто сохранял здравый ум в ситуациях, когда мы паниковали. Гермиона – ты великая ведьма и самый лучший друг, которого только можно представить, – Гарри немного отстранился от неё. И почувствовал, что девушка начала плакать, он посмотрел на нее в упор и прислонился к ее лбу своим.

Парень продолжал, чувствуя, что ее слёзы начинают стекать по его лицу:

– Гермиона, пожалуйста, не плачь, – уговаривал он ее. – Мы не стоим твоих слез, – пауза. – Гермиона, – зашептал Гарри, – не плачь. Даже из-за меня. Тем более из-за Рона, – пауза. – А если плачешь, то, пожалуйста, сделай так, чтобы я не узнал об этом, – Гарри с трудом подбирает слова и тоже еле сдерживает слезы. – Если я узнаю, что это из-за Рона, он не отделается пощечинами. Я убью любого, – парень подчеркнулю – ЛЮБОГО, кто сделает тебе больно. Ты меня поняла?

Гермиона закивала, изо всех сил пытаясь не расплакаться ещё сильнее. Гарри не единожды заступался за нее, но так эмоционально было впервые.

Гарри, ее милый Гарри, который не размахивает кулаками налево и направо, который всегда против насилия, обещает ей защиту даже от друга. От лучшего друга. От общего лучшего друга.

Так они и сидели. Никто не хотел чего-то добавлять или отстраняться друг от друга. Это было естественно. Это было нужно обоим. Ей хотелось теплоты и защиты, хоть немножечко, ему – спокойствия. И у них это получилось.

Дверь с грохотом открылась:

– Ой! – к ним в комнату влетел ураган по имени Джинни. Она ошарашено уставилась на эту картину.– А что это вы тут делаете? – ни для кого не было секретом, что младшая Уизли по уши влюбилась в Гарри, но он упорно ее не замечал. Или не знал. Или ему это было не нужно.

– Привет, Джинни, – Гермиона быстро спрятала лицо на груди Гарри, пытаясь ликвидировать слишком заметные следы ее слез. Это действие тут же отметила про себя Уизли.

– Стучаться вообще-то нужно, – напомнил Гарри простую истину, не поворачиваясь даже к вошедшей и надежно пряча приводящую себя в порядок Гермиону.

– Я ее подруга, – немедленно огрызнулась Джинни, на что Поттер парировал:

– А я ее друг, – Гермиона сжала руку Гарри, показывая, что она в порядке, и он может идти.

– Но это женская спальня, Гарри, – не унималась Уизли, но парень поднялся, кивнул Гермионе и молча вышел.

– И что это такое было? – тут же на место Гарри плюхнулась Джинни.

– Просто разговаривали, Джин, – но Джинни подняла брови, показывая, что совсем не верит словам подруги.

– Джин, твоя ревность совершенно неуместна в данной ситуации, – вздохнула Гермиона.

– А в какой ситуации она уместна? – Грейнджер закатила глаза, показывая, что разговор совершенно бессмыслен и, не обращая внимания на дальнейшие расспросы Уизли, стала собираться на завтрак и на занятия.

Спустя десять минут девочки молча покинули гостиную Гриффиндора и также молча пошли на завтрак.

Дойдя до стола, дороги девочек разошлись – Гермиона села рядом с Гарри, Джинни же демонстративно прошла на другой конец, где сидел ее брат.

– Нам бойкот объявили, да? – шутливо поинтересовался Гарри, кивая в сторону семейства Уизли, на что Гермиона просто закатила глаза, показывая, что они все разводят детский сад.

Гарри надеялся, что Гермиона хотя бы улыбнется с его шутки, но было заметно, что девушка еще не совсем пришла в себя, тогда он продолжил добиваться желаемого эффекта:

– Мне кажется, – он театрально закатил глаза, – что я не проснусь завтра, все-таки Невилл спит крепко, а Рон с Джинни что-то замышляют, – горестно он вздохнул, чем все-таки добился улыбки от подруги, а потом она рассмеялась, улыбаясь себе в ладошку.

Поскольку в Большом зале было слишком шумно, как и всегда бывает во время завтраков, обедов и ужинов, а Рон строил из себя обиженного на другом конце стола, Гарри решил, что это отличный повод поговорить с Гермионой насчет... Малфоя.

– Гермиона, – неуверенно позвал он ее, – ты только не ругайся, хорошо? – поспешно попросил он.

Строгий взгляд был ему ответом, поэтому парень продолжил:

– Просто сейчас нет Рона, а от него все равно немного толку, он или молчит, или сразу готов ринуться в бой, но мне кажется, я даже почти уверен, что Малфой – Пожиратель Смерти, – он как-то бессознательно понизил голос, говоря об этом.

– Ты опять? – Гермиона начала хмуриться. – Гарри, мы не можем обвинять людей только из личных предубеждений.

– Да-да, знаю, но я тут уже час сижу, – было видно, что Гарри просто не терпится поделиться с подругой чем-то. – Посмотри на стол Слизерина.

– Чего? – удивленно посмотрела на друга Гермиона.

– Просто посмотри, – настаивал на своем Гарри, – это, конечно, просто догадка, которая успешно подтверждает мое подозрение, но я считаю, что она не лишена смысла.

Смирившись с тем, что Гарри от нее не отстанет, пока она его не выслушает, Гермиона, откинув волосы со лба, мельком окинула стол взглядом, совершенно не понимая, на что ей смотреть, во что вглядываться. Не было ничего подозрительного, утром Слизерин ничем не отличался от всех остальных факультетов – слизеринцы также разбивались на группки по интересами и завтракали, кто-то у кого-то списывал что-то прямо за столом, девочки мило шептались друг с другом и строили глазки мальчикам.

– Ничего необычного, Гарри.

– Ты что, не замечаешь? – Гарри пристально вгляделся в подругу.

– Чего? – искренне не понимала девушка.

– Смотри на Малфоя, – не унимался друг.

Закатив глаза в который раз уже за утро, Гермиона как бы невзначай посмотрела на так называемого Слизеринского Принца.

– Мне, конечно, не с чем сравнивать, Гарри, – медленно начала Гермиона, – но он выглядит совершенно обычно.

– Обычный Пожиратель, – гнул свою линию Поттер.

– Я сдаюсь, – Гермиона отшвырнула от себя ложку, которой ела тыквенную запеканку. – Что я должна увидеть? – глаза юноши просияли, он час с лишним жаждал поделиться своей догадкой:

– Смотри, – Гарри придвинулся к ней ещё ближе, чтобы наверняка ни одно его слово не коснулось лишних ушей. – Ты же знаешь, что рядом с этим хорьком всегда ходят его верные псины – Крэбб и Гойл? – девушка утвердительно кивает. – А теперь смотри, как они сидят,– Гарри буквально трясло от возбуждения. – Крэбб и Гойл как-будто на страже, по разные стороны стола и немного подальше от Малфоя. С ним обычно Панси сидит или же его этот темнокожий друг, не помню как его зовут, – махнул рукой Гарри, – а сейчас смотри, там помимо них есть ещё Гринграсс, Нотт, Макнейр и Трэверс, а ещё Эйвери! – торжествующе закончил Гарри. Но Гермиона по-прежнему не понимала, судя по ее растерянному взгляду. – Это чистокровные семьи, – пояснил Поттер. – Их родители – Пожиратели. А сейчас они сидят и о чем-то шушукаются.

– Половина зала сидит и о чем-то шушукается, Гарри, – пожала плечами Гермиона.

– Да, но у них нет родителей-Пожирателей, тебе так не кажется?

– Гарри, я могу, конечно, ошибаться, но насколько я знаю, – начинала злиться девушка, – звание «Пожиратель Смерти» не передается по наследству, и с рождения его не получить, а также оценки «Превосходно» по Тёмным искусствам тоже будет не достаточно!

– Да, но...

– Никаких «но», Гарри, – сухо проговорила Гермиона. – Мы еще дети, хоть у нас и забирают детство. Мы все повзрослели раньше, Гарри, но дети не могут быть убийцами в маске, – грустно закончила девушка.

– Но они же сидят уединенно, – не унимался Гарри.

– И? – Гермиона приподняла брови. – Мы в прошлом году создали «Отряд Дамблдора», неужели ты думаешь, что там сейчас происходит собрание отряда Сам-Знаешь-Кого? – пошутила Гермиона, но Гарри тут же ухватился за эту идею:

– Точно! – хлопнул он по столу. – Только я сомневаюсь, что это «Отряд Волан-де-Морта», но вот «Отряд Малфоя» – возможно!

– О, Гарри, – простонала Гермиона, – иногда ты невыносим!

– Притянул за уши, да? – Гарри не мог понять, почему Гермиона отрицает такие очевидные вещи, все же ясно, как день. – Я предлагаю за ним активно последить.

– Давай мы просто за ним понаблюдаем издалека? – предложила Гермиона, заметив в глазах Гарри, что он так просто не оставит слизеринца в покое. – Просто понаблюдаем. Издалека, – уточнила девушка, когда Гарри слишком быстро согласился с ее предложением.

– Ну что, пойдём на Травологию? – спросил Гарри, когда Гермиона допила свой чай. – Пуффендуйцы уже собираются, – кивнул Гарри на соседней стол. Гермиона уже отодвинула скамью, вставая, как над ее головой пролетела сова, задев ее крылом.

– Доставка так себе, – почесала девушка голову, указывая на конверт, который птица кинула Гарри. – От кого это?

– Сейчас узнаем, – Гарри было тоже интересно. Он второпях разорвал конверт, в котором была одна маленькая записка. Бегло прочитав ее, Гарри протянул записку Гермионе. – На.

– Ого! – глаза Гермионы расширились. – Тебя сам Дамблдор пригласил на дополнительные занятия! – немного с завистью произнесла Гермиона, восхищенно глядя на своего друга. – Я даже представить не могу, что он тебе будет преподавать!

– Я тоже! – закивал Гарри.

– Я так тобой горжусь, Гарри! – Гермиона порывисто потянулась и обняла друга.

– Только не устраивайте здесь свои мерзости, – рядом с ними остановился никто иной, как сам Драко Малфой.

– Проблемы, Малфой? – тут же встал Гарри, на что Драко утвердительно кивнул:

– Это все же Большой зал, мы здесь едим, а вы тут тискаетесь. Крайне мерзкое зрелище, аж тошнит, – рядом стоящие с ним Крэбб и Гойл демонстративно скривили лица, показывая, что они еле-еле сдерживаются?

– А не пойти бы тебе... – Гермиона сжала руку Гарри, как бы говоря, что не стоит здесь ругаться, на виду у всех, – в лес? – закончил гриффиндорец.

– В лес? – удивленно переспорил Драко, но тут же рассмеялся. – Если я захочу посмотреть на бревна, я обязательно полюбуюсь Грейнджер, – заверил Гарри блондин. Его а-ля телохранители рассмеялись и троица дружно пошла на выход из Большого зала.

– Как же он меня раздражает, – Гарри сжал кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев. – Как ты его терпишь?

– Я привыкла, – пожала плечами Гермиона. – В этот раз хоть грязнокровкой не обозвал, – грустно уточнила девушка, а Гарри задумался о том, как она должно быть устала от всего этого, раз даже не реагирует.

– Мерзкий слизняк, – тихо, сквозь зубы выругался Гарри. И они направились в теплицы.

Спустя пару минут их догнал Рон.

– Привет, – поздоровался он со всеми. Гарри поприветствовал его в ответ, а Гермиона обошлась сухим кивком. – Что за сова была утром у вас? – посмотрел он на друзей, улыбаясь своей фирменной широкой улыбкой. Гарри тут же рассказал утреннюю ситуацию и даже показал записку, а ещё начал строить предположения, что же такого будет на этих занятиях, первое из которых должно состояться уже завтра.

Гермиона тактично оставила мальчиков одних, поскольку они уже начинали спорить, а девушка терпеть не могла не обоснованные догадки или обвинения. Она быстро прошмыгнула в теплицу, надела фартук и встала между двумя девочками из пуффендуя, чтобы избежать дальнейших разговоров с друзьями.

– Привет, Ханна, – поздоровалась она с девочкой справа, затем повернулась налево. – Привет, Сьюзен! – девочки кивнули ей, недовольные тем, что она втиснулась между ними, но все они были ей рады.

– Мадам Стебль сказала, что до нового года мы будем выращивать какое-то растение, которое понадобится нам на уроках Зельеварения, представляешь? – похлопала глазами Сьюзен Боунс.

– Ничего себе, – Гермиона была заинтригована.

Несмотря на то, что ребята не сидели за партами, а стояли вокруг столов, им это не мешало активно переговариваться, сплетничать, делиться новостями и даже рассказывать анекдоты. Гул стих, как только вошла профессор. До конца занятия сохранялась тишина, которая нарушалась только уточняющими вопросами.

Гермиона Грейнджер снова заработала двадцать баллов для своего факультета.

– Ты как-то быстро вчера вернулся, – лениво сказал Блейз, вытягивая ноги в кресле.

– Бывает, – пожал плечами Малфой, устраиваясь в кресле напротив.

Ребята сидели в комнате, которую делили друг с другом. В этом у слизеринцев было преимущество – в спальнях их было по двое. Всем они, конечно, говорили, что это потому, что они привилегированны и чистокровны, но все было намного проще – это были подземелья, и места было много.

«Но это не обязательно знать остальным» – добавляли слизеринцы.

– С Драко Малфоем такого не бывает, – Блейз внимательно посмотрел своими темными глазами на друга. – Ты не первый день ходишь ночами на башню, но первый раз вернулся так быстро, – довольно улыбнулся парень.

В этом был весь Блейз Забини. Он никогда не принимал участия в конфликтах, он редко вступал с кем-то в спор, он даже голос не повышал, поэтому окружающие считали, что он недалекий, хоть и учится довольно неплохо. И что у него нет своего мнения. Но Драко знал, что за этим темными, даже черными глазами, скрывается океан умных мыслей, море идей.

Драко высоко ценил, что Блейз знал, когда ему нужна помощь и оказывал ее, не задавая лишних вопросов. Он никогда ни о чем не распрашивал, это был человека дела. Он всегда был на стороне Драко, даже когда последний был не прав, но Блейз ни слова ему об этом не говорил. Сколько раз Забини спасал его из передряг или просто стоял на шухере! Драко сам не понимал, как и почему они настолько сблизились, но он дорожил этими отношениями. Ему был важен этот высокий брюнет с темными глазами, жесткими курчавыми короткими волосами и острым умом.

– Я так понимаю, отвечать мы не хотим? – Драко отрицательно покачал головой, показывая, что Блейз зря кидает на него вопросительно-ожидающие взгляды. – Драко, ты мне должен вообще-то! Ты вчера вернулся крайне рано и Дафна была вынуждена уйти отсюда.... скажем неудовлетворенной, – хохотнул мулат. - Так что я хочу знать, что это того стоило, иначе я свою задницу в следующий раз ни на миллиметр не сдвину, – пригрозил другу парень.

Малфой показательно выдохнул, показывая, что Блейз ему просто не оставил выбора. Махнув палочкой, блондин призвал откуда-то из под кровати бутылку огневиски и два бокала.

– На столько все печально? – уточнил Забини, на что Малфой просто разлил янтарную жидкость по бокалам и залпом выпил свой, даже не поморщившись. Блейз взял в руки стакаг, но не спешил пить, Малфой уже наливал себе второй. – Не рановато ли? – кивнул Забини на часы. – Ужин через час.

– В жопу! – отмахнулся Драко, опустошая наполовину уже второй бокал. Было видно, что он собирается с мыслями, не зная, что и как рассказать, поэтому Блейз его не торопил, наблюдая за другом сквозь полуприкрытые веки.

– Блейз, – начал Драко, – она везде сует свой нос, я уже не могу. Мало того, что нас постоянно сравнивают в плане учебы, так меня еще и в пару к ней запихнули. Вчера я полтора часа держал себя в руках, чтобы ее не окунуть в эту амортенцию! Это неправильно, это не по инструкции! – передразнил он ее противным голосом. – Она в каждой бочке затычка! Зазнайка! – Малфой начал распаляться то ли от гнева, то ли от выпитого алкоголя.

– Вечером я пошел на башню, хотел побыть один, а она там! Представляешь? Сидит и плачет, все настроение испортила, – посетовал парень.

– И ты ее утешил, да, как подобает джентльмену? – хохотнул мулат, делая большой глоток огневиски.

Малфой возмутился:

– Ты в своем уме? Кто она такая, чтобы я ее утешал? – почему-то Малфой решил утаить от друга, что все же попытку прекратить ее истерику он сделал, и вроде бы даже успешную. – Нет, Блейз, я указал этой поганой грязнокровке ее место! – выплюнул Драко. – Я пришел, она чуть ли не валялась на грязном полу, где таким, как она, и место, – жестко добавил Драко.

– Ммм, – протянул Забини, – вот почему она с Поттером сегодня нас разглядывала.

– Она пялилась на меня? – возмутился Драко, принимая рассерженный вид. – Как я и говорил, – подытожил он, – мерзкая, грязная, противная грязнокровка, – Малфой наливал себе уже третий бокал.

– Ну не льсти себе, дружище, она с Поттером осматривала всех нас, – весело уточнил мулат.

В тишине они просидели несколько минут, каждый размышлял о чем-то своем, а затем Малфой не выдержал, сжав пальцами свои виски, он обратился к другу:

– Мне кажется, я себя теряю, – неуверенно начал он. – Знаешь, такое тупое и бессмысленное существование без всякого сакрального смысла. Вроде бы что-то делаешь, говоришь, но все такое... чужое, – чем дальше он говорил, тем увереннее становился его голос. Блейз внимательно слушал, пропуская каждое слово через себя. – И вроде бы ничего нового, Блейз, все привито с детства, но такое чувство, что это не я, что мне это совсем не нужно. И каждую ночь думая об этом, я загоняю себя в тупик. Чем больше начинаю думать, понимаю, что выхода и правда нет. Что это – судьба или проклятие? Я не знаю, чего ожидать, не то что от других, да я в себе не уверен, – тараторил Драко, пытаясь в своей не совсем уже трезвой голове, удержать и озвучить мысли, которые достаточно давно его терзают. – Все так свалилось, и ты уже всем должен. Арест отца, состояние моей матери, рабочие вопросы, эти глупые занятия– я так от всего устал, Блейз! Еще и это, – Малфой кивнул на свою руку.

– Ты поэтому за целое лето мне ничего не написал? – у Забини еще летом закрались подозрения, но он не стал расспрашивать друга, потому что если Малфой сам не захочет говорить, то он и под сывороткой правды найдет способ все утаить.

– Это был подарок на мое день рождения, – саркастично пояснил Драко. – Только подарок ли? Но как заметил Темный Лорд, я когда-нибудь войду в историю, как самый молодой Пожиратель смерти, и мой отец, выйдя из Азкабана, будет невероятно горд, что сын пошел по его стопам, – Малфой наливает себе уже четвертый бокал, бутылка опустошена наполовину. – Я знал, что рано или поздно окажусь перед таким выбором, но не знал, что это произойдет в мои семнадцать. Я до последнего надеялся, что смогу, как моя мать – у нее ведь до сих пор нет этой уродливой метки. Но не повезло, – подытожил блондин.

– И что ты будешь делать?

– Вытащу своего отца из Азкабана, а дальше посмотрим, – пожал Драко плечами.

– Вытащишь из... как ты это планируешь сделать? – удивился Забини.

– Услуга за услугу, – загадочно улыбнулся Драко. Повисло неловкое молчание, Драко больше не хотел откровенничать, а у Блейза был миллион вопросов, на которые он заранее знал, что не получит ответа.

– А я слышал, – нарушил Блейз молчание, – что раньше было посвящение в Пожиратели, и не так просто было заслужить метку.

– Раньше это была честь, – выплюнул блондин, – сейчас – удавка.

В дверь постучали, и она сразу же открылась. В комнату вошел Теодор Нотт.

– Держи, – он протянул Драко конверт.

– От моего отца? – переспросил Малфой, читая конверт. – Почему мое письмо у тебя?

– Было вложено в мое, – принялся объяснять Нотт. – Вот смотри, – парень порылся в карманах своей мантии и достал оттуда сложенное пополам письмо, – последний абзац можешь почитать, там отец говорит, что письма Люциуса Малфоя тщательно проверяют, поэтому он передал это тебе через моего отца. И как ты заметил, я не читал, – Малфой сухо кивнул, пробегая глазами по пергаменту, что ему протянул Нотт.

– Спасибо, можешь идти, – Малфой указал Теодору на дверь, показывая, что он не может тут остаться. Когда Тео уже потянулся к дверной ручки, Малфой окликнул его:

– Когда ты увидишься с отцом?

– Понятия не имею, ты же знаешь – для напавших на Отдел тайн нет разрешения на посещения.

– Ну может через год? – не сдавался Драко, на что Нотт неопределенно пожал плечами и вышел, громко хлопнув дверью.

– И что это было? – уставился Блейз на друга.

– Я думал, услуга за услугу, но я так понимаю, не в его случае, – Малфой встал, убирая конверт в карман мантии, чтобы прочитать потом.

– Ты далеко? – Блейз встал следом.

– Пойду на башню, подышу воздухом, проветрю голову.

– Только к краю не подходи, я за тебя буду волноваться, – то ли всерьез, то ли в шутку попросил мулат.

– Обязательно, мамочка, – Драко закатил глаза.

– Нет ли у меня чего? – Невилл вытаращил глаза так сильно, что Гермиона была уверена, что они сейчас вывалятся из глазниц.

– Повторяю в третий раз, нет ли у тебя случайно две бутылки сливочного пива? – Гермионе было крайне неловко такое спрашивать, но она все же решилась.

– Гермиона, а тебе зачем? – Невилл все никак не мог поверить в реальность происходящего, поэтому легонько сам себя ущипнул за ладонь.

– Хочу вернуть долг, – пояснила девушка.

– В виде двух бутылок пива? – уточняюще переспросил Лонгботтом.

– Ну если честно, мне нужно только полторы, поэтому да, мне нужно две, – извиняющимся тоном пояснила девушка. – Невилл, честно, я не знаю, почему я это спрашиваю у тебя, ведь в конце недели нас отпустят в Хогсмид, и там я бы сама купила, – начала тараторить Гермиона, – но я вспомнила, что ты конфисковал пару бутылок у первокурсников, вот и обратилась к тебе, – виновато опустила глаза Гермиона.

– Ну у тебя, конечно, и просьбы, – парень улыбнулся. – Пиво я тебе не дам, но у меня есть три бутылки конфискованного огневиски, хочешь? – девушка энергично закивала. – Но, – уточнил Невилл, – пообещай мне, что я не поймаю тебя с бутылкой в коридоре, ты не будешь дебоширить и не будешь спаивать младшекурсников.

– Ты ведь меня знаешь, – Гермиона всплеснула руками. – Как ты вообще мог такое предположить? – в шоке спросила девушка.

– Не обижайся, но та Гермиона, которую я знал, никогда бы не подошла ко мне и не попросила дать ей алкоголь.

– Тоже верно, – легко согласилась гриффиндорка.

С какой-то легкой неловкостью они вдвоем вошли в гостиную Гриффиндора, Гарри и Рон уже ждали ее, но она им махнула, что подойдет к ним потом, и поспешила подняться за Невиллом.

– Может ты зайдешь? – спросил Невилл, когда он полез к себе в чемодан за алкоголем, а Гермиона продолжила топтаться за порогом.

– Ну это же мужская спальня, это не прилично, – пояснила Гермиона.

– А алкоголь просить прилично у старосты своего факультета? – хихикнул Невилл. – Заходи говорю или я буду вынужден сам выйти с бутылками в коридор, а там часто кто ходит, – недовольно потоптавшись на месте, девушка все же шагнула внутрь и прикрыла за собой дверь.

– Какую тебе? – спросил парень, указывая на три бутылки, которые достал.

– Не знаю, Невилл, я в этом совершенно ничего не понимаю, – сказала Гермиона, растерянно вертя в руках первую попавшуюся бутылку.

– Тогда бери эту, – парень выхватил у нее из рук бутылку и тут же вложил в них другую.– Она лучше.

– Поверю на слово, – благодарно улыбнулась Гермиона, пряча свою добычу в сумку.

– Невилл, ты же никому не расскажешь, да? – она подняла на него свои карие глаза.

– Даже если бы захотел, – улыбнулся Лонгботтом ей в ответ, – мне никто не поверит.

Как и поднялись они вместе, также вместе и спустились. Гарри помахал им рукой, приглашая присоединиться к ним. Невилл тут же плюхнулся на диван к ребятам, а Гермиона присела на краешек кресла, готовая в любой момент вскочить.

– Я вот Рону помогаю составить конспект, что профессор Слизнорт сказал сделать, – пояснил он, указывая на кучу литературы, что лежала на столике перед ними.

– Это что, уже завтра? – удивленно спросил Невилл. Получив утвердительный ответ, парень мигом вскочил на ноги. – Мне срочно надо в библиотеку! – и тут же вылетел из комнаты, чудом не смахнув вазочку с фруктами, которую кто-то заботливо поставил аккурат при входе в гостиную.

– Мне тоже надо ненадолго отойти, – сказала Гермиона, вставая с кресла.

– Куда ты пойдешь? Скоро ж комендантский час, – удивился Гарри.

– Мне надо... – запнулась девушка, – ну куда я могу пойти, в библиотеку, конечно же, – соврала девушка, немного покраснев. Она всегда начинала краснеть, когда ей приходилось немножко привирать, особенно друзьям.

– К Невиллу, да? – достаточно грубо спросил Рон.

– С чего ты взял? – на автомате огрызнулась Гермиона.

– Ну как с чего, Гермиона, – парень злобно на нее посмотрел, – мы же не слепые. Вы вместе пришли, – начал он объяснять, – затем вместе идете в библиотеку, вечером, – продолжил Рон. – Я, конечно, не такой умный, как ты, но два и два складывать умею!

– Как ты смеешь, Рон! – ахнула девушка.

– Все нормально Гермиона, мы взрослые люди, и тебя понимаем, – Рон выплюнул ей эти слова прямо в лицо, вставая, чтобы они оказались примерно на одном уровне.

– Ничего ты не понимаешь, – тихо прошептала Гермиона, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не дать Рону пощечину, а потом еще одну и еще.

Она молча развернулась и покинула гостиную. Уверенными шагами она сразу направилась на Астрономическую башню. Сначала она очень хотела там увидеть Малфоя и сказать ему «спасибо»‎ за вчерашнее, теперь она молилась, чтобы его там не было, и она снова смогла бы побыть одна.

Мечтам девушки не суждено было сбыться, дверь была открыта, и Гермиона сразу заметила силуэт у перил. Услышав стук каблуков, Малфой обернулся:

– Я понять не могу, – он говорил медленно, растягивая слова, – ты такая глупая сама по себе или потому что учишься на своем львином факультете?

– Мы не глупые, мы храбрые, – пояснила девушка.

– Это похвально, что свою личную тупость ты не отрицаешь, – губы Малфоя растянулись в улыбке, а губы Гермионы сжались в тонкую линию. – Чего приперлась?

– Сейчас не ночь, имею право, – огрызнулась гриффиндорка, также облокотившись на перила и закрывая глаза.

– Нет, не имеешь, – закричал Драко, – пока я тут, ты не имеешь право на это! У тебя вообще нет никаких прав, грязнокровка! – этот Малфой значительно отличался от того, которого она запомнила вчера.

– И что? – Гермиона сдвинула брови на переносице. – Что ты мне сделаешь, а, Малфой? – девушка забылась, как тогда на Зельеварении, и ткнула его пальцем в грудь. От такой дерзости и глупости Драко даже не нашел, что ответить. – Так я и думала, – Гермиона самодовольно улыбнулась, – НИЧЕГО! – и она отвернулась к озеру.

В этот раз там не было ни русалок, ни светлячков, но оно было таким прекрасным, таким синим и спокойным. Гермиона представила себя русалкой, что могла бы уплыть от всех проблем, спрятавшись в глубинах озера. Она была одинокой. Конечно, у нее были верные друзья и любящая семья, но Гермиона чувствовала себя совсем разбитой и никому ненужной. Летом она поделилась с мамой своими волнениями и переживаниями, но миссис Грейнджер ответила, что ее девочка просто «перегорела»‎. Именно такой она себя и чувствовала – перегоревшей, как лампочка, которую люди выбрасывают, заменяя на новую.

Еще летом Гермиона почувствовала, что родители как-то изменились. Раньше они всегда интересовались делами и успехами дочери, переживали вместе с ней, мистер Грейнджер бывало даже ругался на нее. Но не этим летом. Родители не задавали лишних вопросов, как будто только сейчас, спустя пять лет поняли, что их дочь – замечательная волшебница.

Мысли Гермионы, когда ночью она лежала в своей в кровати, метались из крайности в крайность – от того, что родители ее больше не любят и до того, что они считают ее уродкой и боятся. Не выдержав этой сдержанной холодности, девушка уехала в Нору, но и там не нашла спокойствия. Особенно после приставаний Рона. Поэтому остатки каникул она провела в Дырявом котле, снимая самый дешевый номер.

Гермиона верила и надеялась, что, как только она вернется в свою любимую Школу Чародейства и Волшебства, все наладится. Но как бы не так. Все чаще и чаще она плачет. С Роном они ссорятся по малейшему поводу. Из-за нее Гарри разрывается между ней и другом. Даже Уизли-младшая затаила на нее обиду и уже не так активно с ней общается. Казалось бы, куда хуже может быть, но нет, вот, пожалуйста, второй день подряд она любуется вечерним пейзажем с Малфоем. Но тем не менее, Гермиона с ужасом отметила про себя, что после таких «встреч» на душе становится как-то легче. Как будто груз обязанностей немного ослабляет петельку на ее шее, и она изо всех сил пытается надышаться на будущее.

Когда Гермиона сюда шла, она была уверена, что расплачется от жалости и отвращения к себе, но тем не менее, она держала себя в руках. Еще раз посмотрев на Черное озеро, Гермиона поняла, что если ее одну посадить в какую-нибудь большую яму, ее слезы смогли бы наплакать еще одно Черное озеро. От этой мысли Гермиона хмыкнула, чем привела Малфоя в чувство – тот все это время ее рассматривал.

– И чего ты сюда приперлась? – Малфой повторил вопрос.

Гермиона могла начать двухчасовую лекцию, но поняла, что это не тот ответ, который слизеринец хотел бы получить. Девушка посмотрела на него, немного прищурившись. Подумав, она пришла к выводу, что он тоже приходит сюда, чтобы побыть одному или успокоиться. Приняв тот факт, что он все же нашел это место раньше, она решила уйти. Он помог ей тем, что вчера был рядом, она отблагодарит его своим уходом.

– Я уже ухожу, – Гермиона поправила сумку, которая свалилась с плеча и все это время болталась на локте, и пошла к выходу.

– Стой, блять! Ты так просто не уйдешь! – Малфой в несколько шагов сократил расстояние, что было между ними, и резким рывком развернул девушку к себе.

– Ты что себе позволяешь, Малфой? – прошипела она ему в лицо.

– Это что ты себе позволяешь? – в ответ прошипел ей Малфой. – Я тебе дважды задал вопрос и, мать твою, не получил еще ответа на него.

– Я не обязана тебе отвечать, – просто ответила девушка.

– Но я жду ответа, – не унимался парень.

– Просто я так захотела.

– Ничего, блять, не бывает просто, – Малфоя бесила эта ситуация, бесила Гермиона и бесило то, что они стоят так близко друг к другу.

– Я просто хотела побыть одна, потому что я так захотела. Неужели для меня нигде нет места? – Гермиона посмотрела на него, и в ее глазах были заметны слезы, которые вот-вот готовились пролиться.

– Но почему именно сюда? – Малфой сильнее сжал пальцы, что держали ее за локоть.

– Просто.

– Почему именно сюда? – повторил Драко, еще больше усиливая хватку.

– Я не знаю, – Гермиона была готова расплакаться от бессилия и боли прямо сейчас, но Драко не унимался, сжимая кольцо своих пальцев все плотнее и плотнее. – Отпусти, мне больно, – попросила она, но слизеринец был на взводе.

– Я повторяю, какого Салазара, ты приперлась именно сюда, – он буквально орал ей в ухо.

– Ты оставишь на мне синяки, – услышав это, Драко тут же разжал пальцы, и Гермиона потерла руки. Он был так близко, что Гермиона почуяла запах алкоголя.

– Пьяный урод, – сказала она, пятясь пройти к выходу, но, немножко не рассчитав траектории, она попятилась к стене.

– Что ты сейчас сказала? – Малфой грозно стал надвигаться на нее.

– Н-ничего, – отрицательно помахала головой девушка, но внезапно ее спина наткнулась на стену. Девушка стала оглядываться по сторонам, пытаясь понять, где она просчиталась и как можно выйти из этой ситуации.

– Что, некуда бежать, да? – с иронией поинтересовался Драко, расставляя обе руки по бокам от Гермионы и перекрывая ей пути к бегству. – Я же говорил, да, что гриффиндорцы тупее пуффендуйцев?

– Мы храбрые, – проблеяла Гермиона, и это выглядело крайне жалко.

– Тогда повтори мне, храбрая, что ты сейчас сказала? – он приблизил к ней свое лицо так, что Гермиона вдыхала воздух, который выдыхал Малфой.

– Ничего, – упорно повторила девушка.

– То есть я тупой и не расслышал, верно? – блондин растягивал слова так, как будто разговаривал с умалишенной.

– Нет, – Гермионе было так страшно, что ее губы пересохли, и она их нервно облизнула кончиком языка, что не укрылось от Драко.

– Ты меня боишься, поэтому не повторяешь, да? – Малфой внимательно посмотрел ей в глаза. Гермиона отрицательно покачала головой, боясь сказать хоть слово и зная, что голос может ее подвести.

– Тогда подведем итог, – начал парень, – я не тупой, ты меня не боишься и ты ничего не говорила, верно? – Гермиона энергично закивала головой, радуясь, что конфликт, кажется, исчерпан, и она сможет сейчас уйти. Но не все так просто. Малфой ударил кулаком по стене буквально в пяти сантиметрах от лица девушки. – Ты меня что, за идиота держишь? – завопил он. – Я не такой тупой, как твой Уизли, со мной это не пройдет. Просто ответь, какого соплохвоста ты сюда пришла и уходи на все четыре стороны!

Как Гермиона не пыталась, но сначала одна, потом другая и еще одна слезинки полились из ее глаз. Девушка часто-часто заморгала, изо всех сил стараясь остановить это, но слезы лились не переставая.

– Прекращай, – приказал Драко. – Слезы тебе не спасут. Я не привык ждать по пять минут, пока мне ответят, – Драко снова посмотрел на девушку, которая буквально пыталась вжаться в стену и выйти с другой стороны. Он видел, что она пытается успокоиться и взять себя в руки, одной рукой она теребила бретельку сумки, второй – мантию, также она часто моргала, пытаясь прогнать слезинки из глаз, и нервно облизывала губы – все это не укрылось от внимательного взгляда Малфоя. Алкоголь и чувство власти над плачущей Гермионой немного затуманивали сознание, хотя голос разума где-то глухо пульсировал в затылке, но было совершенно не понятно, что он пытается ему донести.

– Знаешь, Грейнджер, это патовая ситуация, – начал он издалека, – ты не отвечаешь на мои вопросы, делаешь тайну из своего прихода сюда, так что у меня остается только один разумный вариант, хоть и маловероятный, как и возможность наших случайных встреч на этом месте два дня подряд, – Малфой уставился на ее губы, которые были достаточно пухлыми для ее лица, и она кусала их, когда нервничала. Девушка еще не совсем успокоилась, она словно задыхалась, и поэтому дышала ртом, громко вдыхая воздух.

– Какой? – тихо спросила она, а он также тихо ответил:

– Ты пришла ко мне, – он усмехнулся и слишком резко приблизил свое лицо к ней, и Гермиона не успела ничего сделать, а он уже коснулся своими губами ее. Коснулся и замер, всего на секунду, как будто задумавшись, а оно ему нужно ли, но с мыслью «в жопу все», притянул резким движением девушку к себе, одной рукой наматывая ее волосы себе на руку, а второй сжимая в мертвой хватке ее бедро.

Было больно.

Сначала Гермионе. Ей было больно от того, как он тянет ее за волосы наверх, заставляя ее голову откинуться назад; было больно от его руки, которая сжимала ее бедро, буквально вдавливая в его тело; было больно от его губ, которые жадно целовали ее, покусывали, чуть ли не до крови, заставляя открыться ему навстречу и принять его язык.

Придя в себя, Гермиона начала молотить его руками по спине и плечам, требуя разорвать поцелуй. Она чуть не заплакала от обиды, глядя, как Малфой ее целует, прикрыв свои глаза.

Осознав, что ее попытки высвободиться только еще больше распаляют Малфоя, девушка перестала его бить и взяла двумя руками за голову, пытаясь оттолкнуть, но что-то пошло не так, и одной рукой она случайно задела их губы, слившиеся в поцелуи. Этот случайный жест вызвал бешенные эмоции у Малфоя, и он прижал ее обратно к стене. Девушка чувствовала жар, который от него исходил.

Осознав свою ошибку, она резко отдернула ладонь от его лица. Одну руку она просунула между их телами, чтобы хоть как-то оградить себя от него, но в итоге рука оказалась прижата к его груди. Вторая же попыталась избавиться от его пальцев, сильно сжимающих ее бедро, но Малфой воспринял ее жест иначе – вместо того, чтобы ослабить хватку, он вовсе убрал свою руку, но переплел свои пальцы с пальцами Гермионы, подняв ее руку высоко наверх. Драко было этого мало, он резко дернул ее за волосы, причиняя боль, и девушка вскрикнула, приоткрыв рот достаточно широко, чтобы его язык мог туда ворваться. С победным стоном он стал изучать ее рот. Его язык был безжалостен, как и его губы, а еще он был вездесущ – он побывал в каждом уголке ее рта, и ему этого было мало. Его язык насиловал ее, его губы насиловали ее, а Драко даже не думал останавливаться. Он повторял это до бесконечности долго – резко входил языком, медленно обводил им ее щеки изнутри, затем прикусывал ее язык, вызывая легкий тихий стон, который громким эхом отзывался у него в мозгу. Он кусал ее губы, кусал и массировал язык, по-прежнему оттягивая ее волосы, и Гермиона была вынуждена уже встать на носочки, чтобы хоть как-то ослабить эту боль. Но пьяный мозг Малфоя считал, что так она сама к нему тянется. И эта пытка продолжалась.

Гермиона совсем потерялась в реальности, это было и больно, и в тоже время так сладко, что хотелось еще и еще. Девушка закрыла глаза, пытаясь абстрагироваться, но это сыграло с ней злую шутку – ощущения усилились, и Гермиона призналась себе, что если забыть о том, что она целуется с Малфоем, то это весьма приятно.

Как только она прекратила сопротивление, Малфой это тут же заметил и сбавил свой напор. Его губы не были уже столь жесткими, но сохранили свою уверенность. Гермиона открыла рот чуть шире, и Малфой еще сильнее к ней прижался, уже нежно посасывая ее язык. Требовательное покусывание сменилось на нежное зализывание. Гермиону захлестнули эмоции, она сама прижала к себе слизеринца, пытаясь растворится в жаре его тела. Когда его язык в очередной раз дерзко вторгся к ней в рот, она встретила его нежным поглаживанием. Малфой совсем потерял голову от этого, а когда Гермиона сама облизнула его губы, он оказался на седьмом небе. Парень одной рукой ослабил себе галстук, а второй стал поглаживать ее по ноге, медленно и уверенно задирая подол ее юбки.

Гермиона почувствовала какое-то новое ощущение, с ней еще не было такого – внутри стало тепло-тепло, а низ живота превратился в огромный вибрирующий комок нервов. Поддавшись моменту, в состоянии аффекта, Гермиона уже сама проскользнула в теплый рот Драко, исследуя его легкими и нежными касаниями. Драко прижался к ней еще ближе, недвусмысленно давая понять, в каком он состоянии сейчас находится, и тонко намекая, что сбежать не получится. Но Гермиона, совершенно неопытная в таких делах, бессознательно потерлась о него, отмечая про себя, что эти ощущения весьма приятны. Малфой издал достаточно громкий стон, который привел его в сознание.

А теперь стало больно Малфою. Больно, от осознания того, что он сейчас делает. Больно от того, с кем он это делает. Это боль была сильнее Круциатуса, которым его воспитывал Люциус, делая из сына идеально представителя семейства Малфой. И сейчас это была борьба между его воспитанием, идеологией и чувствами, которые он испытывал. Действительно, он оказался прав, говоря, что это патовая ситуация – уже нельзя было вернуться назад, но и продолжать тоже нельзя. Тем не менее, Малфой не прервал поцелуй, а углубил его, понимая, что это, возможно, первый и, к сожалению, последний раз, когда Грейнджер потеряла голову и стонет ему в рот, прижатая его телом и прижимающаяся к нему грудью.

«Мерлин, помоги мне» – молился Драко непонятно к кому, но потом понял, что он мысленно просит Грейнджер что-то сделать. Что-то, о чем никто не пожалеет. Пусть или развернется и убежит, или сама раздвинет ноги. И Гермиона вняла его мольбам. Пользуясь тем, что Малфой больше не держит ее сильной, она отстранилась от него:

– Я пришла сюда к тебе, – выдохнула она, по-прежнему держа его за плечи. Сердце в груди у парня пропустило несколько ударов, а потом с бешеной скоростью забилось. Драко не верил, что она сама к нему пришла, что все может быть вот так просто, но Гермиона продолжила. – Я шла сюда отдать долг.

Малфой слушал и не понимал. В голове стучало: «‎Я шла сюда отдать. Отдать. Отдать долг», а хотелось бы, чтобы звучало «‎отдаться». Он резко скинул ее руки со своих плеч:

– Что-то я должника не вижу, Грейнджер.

– Я шла сюда сказать спасибо, Малфой.

– Интересный у тебя метод благодарности, – похабно улыбнулся слизеринец. Проследив за его взглядом, Гермиона быстро одернула юбку.

– Ты не так все понял, – поспешила его заверить девушка, но Малфой ее перебил:

– Это ты не так поняла, мне не нужны твои благодарности, – казалось, будто за эти две минуты Малфой протрезвел. Он закрыл глаза, пытаясь успокоиться.

Гермиона не теряла времени зря, она полностью привела себя в порядок, обращая внимание на то, что местами уже появились синяки. Подняв с земли сумку, она достала оттуда бутылку огневиски.

– Спасибо, Малфой, – она протянуло алкоголь ему. Он открыл глаза и непонимающе уставился на нее. Заметив, что Малфой не торопится принять подарок, она впихнула ему в руки бутылку и поспешила убраться с башни.

Малфой повертел в руках ее «‎спасибо» минуты три, затем хорошенько размахнулся и кинул об стену, наблюдая, как разбилась бутылка. У него тоже сегодня что-то внутри разбилось и пошатнулось.

Успокоившись, он поспешил покинуть башню, но в последний момент обернулся. Что-то показалось ему странным. Подумав минуту, он вытащил из кармана палочку. Еще пять секунд спустя он вертел в руках собранную из осколков бутылку.

– А ты не так проста, как кажешься, – улыбнулся Драко, осознав, что это его любимая марка огневиски. Не спеша, он стал спускаться, пытаясь осмыслить то, что происходило на башне в течении часа. Если же при бегстве Гермионы, он слышал только стук ее каблуков, то спускаясь по пролетам башни, он слышал только голос Нарциссы который говорил: «Мне больно, синяки останутся». И смех Люциуса:«Это от большой любви, дорогая».

Драко вернулся в подземелье и сразу же направился в свою комнату.

– Ты сегодня патрулируешь, – напомнил ему Забини, входя следом за другом в спальню.

– В жопу, – ответил Малфой и, не раздеваясь, лег спать. Блейз покачал головой, отмечая про себя, что походы на башню для друга в этом году принимают странный оборот.

А где-то там, далеко-далеко от Драко, Гермиона Грейнджер усиленно терла себя мочалкой, стараясь смыть прикосновения Малфоя. Она плакала от бессилия, но с ужасом осознала, что ей это очень понравилось и хотелось бы большего. Она корила себя, что сама полезла к нему под конец целоваться, но у него хватило ума все остановить, а она не смогла...

Было противно признаваться самой себе, что Малфой принудил ее к поцелую, а она была готова зайти дальше. Он ее просто поцеловал, а она возбудилась сильнее, чем от чтения магловских романов, в которых были такие пикантные сцены. С утроенным рвением, Гермиона принялась тереть свою кожу.

Спустя полчаса девушка была уже в своей кровати. Она вновь и вновь прокручивала у себя в голове те минуты на башне, представляя, как она могла бы ответить в определенные моменты и не допустить подобного. Ее мозг уже продумал вариантов пятнадцать различных событий, но все заканчивалось тем, что она слышала свои стоны, подаренные ему.

Заснуть девушка смогла только под утро, но сон ее был тревожен, потому что сначала она убегала из Норы от Рона, который пытался ее изнасиловать, а заканчивалось все тем, что Драко Малфой ее утешал. И в какой-то момент утешения пошли в другое русло, потому что поглаживания головы превращались в требовательные поцелуи по всему ее телу, потому что она начинала гореть во сне, когда Малфой ее трогал. Потому что она сама начинала его раздевать и касаться, требуя большего. И Малфой был там таким нежным. И когда она дарила ему себя, Малфой почему-то превращался в Рона, который говорил, что она шлюха, раз изменяет друзьям с врагом.

И это все повторялось раз за разом, пока утром Джинни не зашла ее разбудить и не прекратила ее кошмар.