Цена выбора
Они сидели напротив друг друга, каждый погружённый в свои мысли.
— Почему ты не сдаёшься? — спросил он наконец, его голос был тихим.
— Потому что я верю, что есть другой путь, — ответила она.
— Какой? — он усмехнулся, его смех был горьким. — Умереть за свои идеалы?
— Жить с осознанием, что я не предала себя, — она встретила его взгляд. — Ты когда-нибудь чувствовал это, Малфой?
Он молчал.
— Ты думаешь, что твои действия защищают твою семью, но они разрушают тебя, — продолжила она. — И когда-нибудь, когда это всё закончится, ты останешься один, с грузом вины, который будет слишком тяжёлым, чтобы его нести.
— Может быть, это моя судьба, — прошептал он.
— Судьба — это выбор, который ты делаешь сам, — её голос был твёрдым.
Он смотрел на неё, и в его глазах промелькнуло что-то, чего она раньше не видела: сомнение.
Когда первые лучи солнца осветили камеру, Драко встал.
— Мне нужно подумать, — его голос был хриплым.
— Ты уже знаешь ответ, Малфой, — ответила она.
Он вышел, оставив её наедине с мыслями, но в его голове разгорался хаос. Он понимал, что уже начал выбор, но не знал, готов ли он принять последствия.
Драко шагал по коридору, ощущая, как стены замка давят на него своим мраком. Расходиться с приказами Волдеморта было опасно. Даже мысли об этом были опасны. Но с каждым шагом он понимал, что выбор уже сделан. Неосознанно, невольно, но он сделал его, ещё когда позволил Гермионе остаться живой этой ночью.
Он остановился перед массивными дубовыми дверями в свой кабинет, вдохнул глубоко и толкнул их. Комната встретила его привычным холодом и полумраком. На столе стоял графин с огневиски, и он потянулся за стаканом, надеясь унять дрожь в руках.
Но алкоголь не помогал. Перед глазами всё ещё стоял её взгляд. Упрямый, полный презрения, но в то же время наполненный верой. Верой в то, что он не совсем чудовище.
«Дерьмо, — пронеслось в его голове. — Она играет со мной, как с куклой. Она хочет использовать меня.»
Однако, несмотря на эту мысль, её слова продолжали звучать в его голове.
Воспоминание: начало войны
Много месяцев назад, когда война только начиналась, он стоял в этом самом кабинете и смотрел в окно, где над горизонтом уже полыхали первые признаки восстаний. Отец говорил ему, что всё это — лишь временное безумие, что Волдеморт восстановит «правильный порядок».
— Ты понимаешь, Драко, что мы не можем позволить себе проиграть? — говорил Люциус, медленно прохаживаясь по кабинету. — Это не просто вопрос нашей семьи. Это вопрос нашего выживания.
Драко тогда кивнул, но внутри уже сомневался. Он не видел ни «порядка», ни «правильности» в том, что творилось вокруг. Всё это казалось ему бесполезным кровопролитием. Но Люциус был непреклонен.
— Если мы предадим Лорда, он уничтожит нас. Ты не понимаешь, сын. У нас нет выбора.
Но Драко всегда знал, что выбор был. Просто последствия выбора были слишком страшны, чтобы на них решиться.
Камера Волдеморта
Волдеморт сидел в троне в центральном зале, освещённом лишь тусклым светом нескольких свечей. Его змеиные глаза следили за каждым, кто осмеливался пересекать порог этой комнаты.
— Мой лорд, — тихо начала Беллатриса Лестрейндж , опустившись на колени перед ним. — Вы поручили Драко допросить Грейнджер. Вы уверены, что он справится?
Волдеморт медленно повернул голову к ней, улыбаясь своей жуткой улыбкой.
— Драко молод. Он слаб. Но слабость — это инструмент. Если он провалится, мы найдём способ использовать это.
Беллатриса лишь кивнула, но её глаза сверкнули подозрением.
Камера Гермионы
Светлый день приносил с собой иллюзию тепла, но Гермиона всё ещё ощущала ледяной холод, который поселился в её сердце. Она сидела на полу, обхватив колени, и думала.
«Он вернётся. Он не сможет не вернуться,» — говорила она себе.
Её слова прошлой ночи не были случайными. Она надеялась зацепить Драко за живое, пробудить в нём остатки совести. Это был её план: не просто достучаться до него, но и заставить его бороться с самим собой.
Она думала о том, что Драко вряд ли добровольно стал тем, кем он сейчас был. Он боялся, а страх был сильнее даже ненависти.
Рассвет больше не приносил покоя. Серое небо, затянутое тяжёлыми облаками, лишь подчёркивало холодный хаос, охвативший замок. Гермиону силой поставили на колени в центральном зале. Волдеморт, величественный и ужасающий, сидел на своём троне, его взгляд прожигал всё вокруг.
Драко стоял чуть поодаль, руки сжаты в кулаки. Он едва мог смотреть на то, что происходит.
— Ну что ж, — произнёс Волдеморт, лениво постукивая длинными пальцами по подлокотнику трона. — Утро пришло, и, насколько я вижу, у тебя, Драко, нет никаких ответов.
Драко молчал. Он пытался придумать, что сказать, но пустота в голове была оглушительной.
— Ты подвёл меня, — продолжил Волдеморт. — И я не терплю провалов.
— Мой лорд, — наконец заговорил Драко, его голос звучал хрипло, словно он проглотил гвозди. — Она ничего не сказала. Она... сломлена. Она не представляет угрозы.
Волдеморт рассмеялся. Это был смех человека, который знал, что его власть абсолютна.
— Сломлена? — переспросил он, вставая со своего трона и медленно подходя к Гермионе. — Ты называешь это сломленной?
Он наклонился к ней, рассматривая её лицо.
— Скажи мне, грязнокровка, — прошипел он. — Драко действительно считает, что ты ничего не знаешь? Или это просто его жалкая попытка избежать наказания?
Гермиона подняла голову, её взгляд был твёрдым, несмотря на всё, что она пережила.
— Я скажу тебе, что я знаю, — прошептала она, её голос был тихим, но полным ненависти. — Я знаю, что конец для тебя близок.
Волдеморт резко отпрянул, его глаза сузились.
— Смелые слова для того, кто находится в цепях, — произнёс он, его голос наполнился злобой.
Драко почувствовал, как его сердце ушло в пятки. Он знал, что Волдеморт не потерпит таких слов, но не мог заставить себя вмешаться.
— Мой лорд, — наконец заговорил он, делая шаг вперёд. — Она не стоит вашего гнева. Позвольте мне закончить то, что я начал.
— Ты хочешь сказать, что заслуживаешь ещё один шанс? — Волдеморт повернулся к нему, прищурив глаза.
— Да, — ответил Драко, его голос звучал твёрже, чем он сам ожидал. — Позвольте мне доказать свою преданность.
Волдеморт рассмеялся снова.
— Хорошо, — сказал он, возвращаясь на своё место. — У тебя есть ещё одна ночь. Если к завтрашнему утру я не получу ответы... — он улыбнулся, и эта улыбка заставила Драко почувствовать, что его душа замерзает, — то твоя жизнь станет ничем.
Драко вывел Гермиону из зала, едва сдерживая гнев и отчаяние.
— Ты совсем блять с ума сошла? — прошипел он, толкнув её вперёд.
— А что, Малфой? — ответила она, оборачиваясь к нему. Её голос был сухим и полным презрения. — Ты боишься?
— Конечно, я боюсь, — резко ответил он. — Если ты думаешь, что твои дурацкие выходки спасут тебя, то ты, Грейнджер, чертовски ошибаешься.
— Ты хочешь, чтобы я сломалась? Чтобы я сказала что-то, что приведёт к смерти моих друзей? Забудь об этом.
— Это не игра! — закричал он, хватая её за плечи. — Ты даже не представляешь, на что он способен.
Она посмотрела ему прямо в глаза, не дрогнув.
— А ты, Малфой, не представляешь, на что способна я.
Он отпустил её, чувствуя, как злость и страх переплетаются в нём, как змеи.
— Ты играешь с огнём, — прошептал он, отворачиваясь. — И ты же сгоришь.
— Может быть, — ответила она, её голос стал тише. — Но я хотя бы умру, зная, что сражалась за что-то важное. А ты, Малфой? Что будет с тобой?
Он ничего не ответил.
Позже, сидя в своём кабинете, он пытался разобраться в своих мыслях. Каждый раз, когда он закрывал глаза, он видел её взгляд. Этот взгляд говорил о том, что она видит в нём то, что он сам давно пытался забыть.
Он вспоминал свою семью, свою мать. Всё, что он сделал, он сделал ради неё. Но был ли это правильный путь?
«Я стал монстром. И всё ради чего? Ради того, чтобы жить? Это не жизнь. Это медленная смерть.»
Он поднялся, не в силах больше сидеть на месте. Завтрашний день мог стать концом для неё. А если Волдеморт не получит ответов, то и для него тоже.
И он не знал, что его пугало больше: потерять свою жизнь или увидеть, как она сломается под весом его решений.