Глава 7
Беллатрикс, с её неизменной ледяной усмешкой, ждала Гермиону у двери. В тёмных глазах плясал какой-то нечитаемый огонёк. Гермиона старалась не смотреть ей в глаза, опасаясь выдать свой страх. Но она не могла не смотреть на женщину.
Девушка никогда не понимала этого жгучего, почти болезненного интереса, который Беллатрикс вызывала у неё. Это было сродни зачарованности ядовитой змеёй – отвратительно, пугающе, но невозможно отвести взгляд. В то время как Рон и Гарри видели в ней лишь безумную садистку, Гермиона различала что-то ещё, что-то зловеще-прекрасное. Беллатрикс двигалась с грацией хищника, каждое её движение было пронизано дикой, необузданной энергией. Темные, всклокоченные волосы обрамляли бледное лицо с высокими скулами и пухлыми, надменно изогнутыми губами. Глаза, глубоко посаженные и блестящие, горели фанатичным огнём, отражая безумие, которое Гермиона находила одновременно отталкивающим и завораживающим. В них читалась какая-то глубокая, извращённая страсть.
В облике её не было ничего общепринято красивого, но именно эта отступление от канонов делала её такой неотразимой. Она была как сломанная кукла, собранная заново из осколков тьмы и зла, но при этом сохранившая осколки былой, утраченной аристократической красоты. Голос, хриплый и насмешливый, пробирал до костей, вызывая одновременно страх и невольное восхищение.
Гермиона осознавала, что в этом влечении есть что-то неправильное, извращённое. Но не могла не признать, что в глазах Беллатрикс Лестрейндж отражалась какая-то тёмная, запретная красота, которая манила и пугала одновременно. Это было притяжение бездны, осознание того, что за этой оболочкой безумия скрывается что-то глубокое и трагичное, хотя и непоправимо искажённое злом.
– Готова? – прошипела Беллатрикс, не дожидаясь ответа, она грубо схватила девушку за руку. Хватка была железной, причиняла боль, но Гермиона даже не вздрогнула. Она знала, что любое проявление слабости только раззадорит женщину.
Кожа Беллатрикс была холодной, прикосновение вызывало невольную дрожь. Гермиона стиснула зубы, чтобы не выдать своих чувств. В голове мелькнула мысль о том, что сейчас произойдёт. Трансгрессия всегда вызывала неприятные ощущения, словно тебя протискивают сквозь узкую трубу.
Беллатрикс не церемонилась. Она рывком потянула Гермиону вперёд, и мир вокруг них завертелся в калейдоскопе цветов и форм. Гермиона почувствовала знакомый толчок в животе, головокружение и тошноту. Она крепко зажмурилась, стараясь не потерять сознание.
Мгновение спустя все закончилось. Они стояли в тёмном коридоре. Гермиона покачнулась и едва не упала. Беллатрикс схватила её, обвивая рукой за талию и удержала, но не для помощи, а скорее для того, чтобы убедиться, что она никуда не денется. Поняв, что держит девушку слишком близко и долго женщина отпрянула.
Гермиона огляделась. Знакомые, хоть и мрачные очертания поместья Блэк. Место вызывало страх у девушки. Теперь же, в компании Беллатрикс, оно казалось ещё более зловещим. Поместье встретило Беллатрикс и Гермиону гнетущей тишиной и ощущением вековой заброшенности. Стены дома, закопчённые и обшарпанные, словно впитали в себя всю боль и страдания, что когда-либо здесь происходили. Пыль толстым слоем покрывала все поверхности, напоминая о давно ушедших днях былого величия.
В полумраке, проникавшем сквозь заколоченные окна, виднелись силуэты старинной мебели, обитой выцветшей тканью. Потрескавшиеся зеркала отражали искажённые отражения, будто заглядывая в самые тёмные уголки души. В воздухе витал запах плесени, старых книг и чего-то неуловимо зловещего, вызывая неприятное ощущение у Гермионы.
Скрипучая лестница, ведущая на верхние этажи, казалась живым существом, протестующим против вторжения незваных гостей. Шаги отдавались эхом в пустых комнатах, усиливая чувство изоляции и одиночества. Беллатрикс, казалось, чувствовала себя здесь так же странно, с каким-то мрачным видом оглядывая обветшалые интерьеры.
Гермиона ощущала на себе гнетущий взгляд портретов, украшавших стены. Мрачные лица членов семьи Блэк, запечатлённые на холсте, казалось, следили за каждым их движением, выражая неприязнь и презрение. Атмосфера дома была пропитана темной магией и воспоминаниями о жестоких событиях, что когда-то здесь происходили.
– Добро пожаловать домой, Грейнджер, – прошипела Беллатрикс, и от её слов у Гермионы по спине пробежал холодок. Она знала, что это место станет для неё настоящим кошмаром. – Это твоя обитель на ближайшие.. – Ведьма нахмурилась. – На ближайшее время, – сухо закончила она. Беллатрикс презрительно скривилась, окинув взглядом обветшалые стены.
– Кикимер! –прошипела она, словно змея. – Приберись в этих комнатах! Я хочу, чтобы моя комната была безупречной. И комнату для нашей гостьи, – ведьма скривилась при слове «Гостья». Кикимер, согнувшись в три погибели, забормотал что-то невнятное и поспешно скрылся в коридоре, принимаясь за работу с маниакальным рвением.
Гермиона, стоящая рядом с Беллатрикс, поёжилась. Она чувствовала себя чужой в этом мрачном месте, пропитанном болью и темной магией. Беллатрикс, заметив её дискомфорт, ухмыльнулась.
– Идём, Грейнджер, я покажу тебе нашу библиотеку. Ты оценишь. И возможно, ты найдёшь там что-нибудь полезное для своего невежественного и прыткого ума. Девушка пошла вслед за ведьмой на второй этаж.
Библиотека оказалась огромной, с высокими стеллажами, забитыми древними книгами в кожаных переплётах. Воздух был пропитан запахом пыли и старины. Беллатрикс провела рукой по корешку одной из книг, с удовольствием наблюдая, как Гермиона озирается по сторонам с явным интересом.
– Здесь собраны знания веков, Грейнджер. Знания, которые помогут тебе понять истинную силу магии. Библиотека была не просто собранием книг, а скорее хранилищем фамильных секретов, предрассудков и темных знаний. Её стены, обитые темным деревом, казалось, впитывали свет, создавая атмосферу гнетущей таинственности и интеллектуального застоя. Книги, большей частью старинные и переплетённые в кожу, стояли плотными рядами на полках, многие из них содержали заклинания, проклятия и записи о темных искусствах, которыми так увлекалась семья Блэк.
Атмосфера в библиотеке была тяжёлой, пропитанной духом аристократической гордости и фанатичной чистоты крови. Книги, которые считались "недостойными" или "оскверняющими" чистоту рода, были тщательно вычеркнуты или даже уничтожены, отражая неумолимое стремление семьи Блэк к сохранению своей "чистокровной" идентичности. Тем не менее, среди этих запретных знаний можно было найти и ценные работы по истории магии, защите от темных искусств и зельеварению, что делало библиотеку одновременно опасной и привлекательной для тех, кто осмеливался её. В целом, библиотека Блэков — это отражение их самих: надменная, тёмная, и полная тайн, способная как подарить знания, так и погубить ищущего.
Гермиона, забыв о своём страхе, подошла к одному из стеллажей и начала изучать названия книг.
– Здесь есть очень редкие экземпляры, - пробормотала она, увлечённо перебирая книги. Беллатрикс наблюдала за ней с лёгкой насмешкой и интересом. Она знала, что Гермиона не сможет устоять перед соблазном знаний, даже если они принадлежат её врагам. В этом и заключалась её маленькая победа. Девушка увлечённо изучала книги и свитки с ценными писаниями, а Беллатрикс устроившись на диване, наблюдала за юной волшебницей.
В полумраке библиотеки, где пыль веков танцевала в лучах солнца, внезапно возникла фигурка, сотканная, словно из теней и угрюмой злобы. Кикимер. Его большие, выпученные глаза беспокойно забегали по лицам Гермионы и Беллатрикс, прежде чем он хрипло просипел.
– Комнаты готовы, хозяйка.
Гермиона, оторвавшись от древнего фолианта, окинула Кикимера скептическим взглядом. Она никогда не доверяла этим существам, порабощённым веками магией. В них всегда таилось что-то непредсказуемое, способное в самый неожиданный момент обратить их против владельца. Беллатрикс же, напротив, смотрела на Кикимера с каким-то злорадным удовольствием, словно видя в его покорности отражение собственной силы.
– Хорошо, теперь займись обедом, – сухо произнесла Беллатрикс, жестом приказывая эльфу двигаться вперёд. Кикимер, склонив голову, послушно зашаркал по коридорам старого поместья, его сморщенное лицо выражало смесь страха и неприязни.
– Пойдём, я покажу тебе твою комнату. – Женщина поднялась, приглашая девушку за собой.
Гермиона шла следом, настороженно оглядываясь по сторонам, чувствуя, как с каждым шагом атмосфера вокруг становится все более гнетущей.
Шли они не долго, проходя множества пустых комнат. Казалось, поместье было живым организмом, дышащим злобой и тайнами прошлого. Гермиона остановилась напротив красивой резной двери.
– Что здесь? – неуверенно спросила. Лицо Беллатрикс исказила гримаса боли.
– Это когда-то была моя комната. Гермиона открыла дверь, проходя внутрь.
Комната Беллатрикс дышала запустением и злобой, даже сквозь толстый слой пыли, осевший на истерзанных предметах мебели. Когда-то, вероятно, роскошная, теперь она представляла собой жалкое зрелище: ободранные обои, с которых клочьями свисали поблёкшие цветочные мотивы, напоминали о давно ушедшей красоте. Но самым поразительным было отсутствие зеркал. Вернее, не отсутствие, а их трагическое присутствие – в виде осколков, россыпью усыпавших пол и тускло поблёскивающих в полумраке.
Каждый осколок был маленьким, зловещим отражением былого величия комнаты, искажённым и изломанным, как и душа её обитательницы. На стенах виднелись тёмные пятна, оставшиеся от рам, когда-то гордо демонстрировавших отражения, теперь лишь зияющие пустоты, словно вырванные зубы из беззубой пасти. Воздух был пропитан спёртым запахом плесени и горечи, словно комната сама оплакивала своё нынешнее состояние.
В центре комнаты стоял массивный, но покосившийся стол, на котором в хаотичном порядке были разбросаны перья, чернильницы с засохшими чернилами и обрывки пергамента, исписанные аккуратным, но скачущим почерком. Все говорило о беспокойном, одержимом уме, не находившем покоя ни днём, ни ночью. Огромная кровать в углу комнаты была покрыта темным, запылённым покрывалом, словно никто не прикасался к ней долгие годы.
В целом, комната Беллатрикс была не просто заброшенным помещением, а отражением её собственной искалеченной психики. Место, где красота и изящество были принесены в жертву безумию и злобе, оставив после себя лишь унылый пейзаж разбитых надежд и расколотых отражений.
– Почему все зеркала разбиты? – девушка прикусила губу переводя взгляд с зеркал, на хозяйку комнаты.
– Не слишком много вопросов? – Огрызнулась ведьма.
– Расскажи...– тихо попросила девушка.
– Зеркала... Они отражали меня, юную, глупую, с глазами, полными надежды, что мне никогда не следовало испытывать. Мои надежды на нормальную жизнь. Но нормальность – это удел слабаков. Чистокровные, сильные маги не нуждаются в этом. Мои родители позаботились о том, чтобы я выучила этот урок раз и навсегда. Каждый удар, каждое оскорбление, каждое холодное слово - кирпичик в стене, отгородившей меня от человечности. Я смотрела в зеркала и видела не себя, а их. Их жестокость, их презрение к магглам, что я впитала с молоком матери. Я видела их отражение в своих глазах, и это было невыносимо. Я должна была избавиться от этого. Уничтожить все, что напоминало мне о моей прошлой жизни, о той наивной девочке, которая верила в сказки. Я разбила их. Вдребезги. Осколки резали мои руки, кровь заливала пол. Тогда-то я и поняла что лучше чувствовать физическую боль, чем видеть это уродливое отражение своей сущности. И в этой комнате не осталось ничего, что могло бы намекнуть на мою слабость, на мою человечность. Здесь должна быть только тьма. Зеркала разбиты, а вместе с ними и моя прошлая жизнь.
Голос ведьмы дрогнул, она развернулась и вышла из комнаты. Гермиона стояла потрясённая до глубины души и еле сдерживала слезы.
Перед Гермионой появился домовик.
– Хозяйка сказала проводить вас до комнаты. Брезгливо сказал Кикимер. Домовик вёл её по коридорам и наконец, остановился перед двумя массивными дубовыми дверьми, украшенными зловещими резными узорами.
– Вот, комната готова, – пробормотал он, отступая в тень. Девушка распахнула дверь, впуская в комнату потоки холодного воздуха. Комната, выделенная для Гермионы в поместье Блэк, дышала увядающим величием. Когда-то здесь, вероятно, обитал кто-то из младших членов семьи, судя по более скромной обстановке, чем в парадных залах. Однако и здесь, чувствовалась печать ушедшей эпохи. Потрескавшаяся позолота на раме зеркала, выцветшие гобелены, изображающие сцены охоты, и массивная кровать с балдахином, чья бархатная обивка давно потеряла былой лоск.
Гермиона машинально огляделась, подмечая детали. В воздухе витал затхлый запах пыли и запустения, но это не отталкивало. Наоборот, в этой обветшалости сквозила какая-то тихая история, и, возможно, именно это сейчас ей и было нужно. Не нужно было ничего нового, ничего требующего усилий и приспособления. Лишь тихий угол, где можно было спрятаться от бушующих вокруг страстей и воспоминаний.
Она устало сбросила с плеч мантию, небрежно бросив её на спинку кресла, и, даже не разуваясь, рухнула на кровать. Матрас оказался на удивление удобным, словно подстраивался под её измученное тело. Усталость навалилась с невероятной силой. Глаза сами собой закрылись, веки отяжелели. Мысли, ещё недавно мечущиеся в голове, как испуганные птицы, начали стихать, постепенно уступая место спасительной пустоте.
Так, в полумраке старинной комнаты, Гермиона уснула, впервые за долгое время ощутив хоть какое-то подобие покоя. Сон окутал ее, словно мягкий кокон, унося от реальности, полной боли и потерь, в мир без снов и воспоминаний.