Chapter 17
Белинда осталась в больничном крыле на ночь, а завтрак на следующее утро прошел в напряжении. Когда влетели совы, Гарри отставил свои хлопья, чтобы прочитать «Ежедневный Пророк», но, просмотрев его от начала до конца, не нашел упоминаний об инциденте в Хогсмиде. Однако это не остановило рождение новых теорий.
— Помните выпуск с прошлой недели? — заговорщицки шептал на весь Зал Эйвери. — Гриндевальд в Британии?
— Ты тупой? — кто-то усмехнулся. — Ее отец практически его правая рука.
— Ну, может быть, он ему чем-то не угодил.
— Намекаешь, что Гриндевальд теперь атакует чистокровных?
— Но кто-то ведь атакует.
От запаха еды Гарри замутило. Они были не правы, и ему отчаянно хотелось опровергнуть все теории, но он не мог. Единственным разумным шагом оставалось только сидеть там, в этом театре абсурда, и ждать, когда интерес к произошедшему угаснет.
После завтрака он встретился в холле с Роном и Гермионой. Именно этого Гарри боялся. Друзья выглядели уставшими – волосы Гермионы были такими растрепанными, будто она не расчесывала их несколько дней, а под глазами Рона залегли темно-фиолетовые круги. Гарри почти наяву увидел, как они лежат ночью без сна, волнуются и слушают очередные сумасшедшие теории.
— Что случилось? — первым делом спросила Гермиона. — Все говорят, что на Лестрейндж напали в Хогсмиде, и ты был с ней. А вчера мы тебя совсем не видели! Мы ходили в больничное крыло, но нам сказали, что ты уже ушел.
— Пойдем прогуляемся, — Гарри украдкой огляделся. — Мы говорим слишком открыто.
Они спустились по каменным ступеням во двор – как и вестибюль, тот оказался пуст. Ветер трепал их плащи и был достаточно сильным, чтобы унести прочь любые разговоры, но Гарри все равно наложил заглушающие чары.
— Это необходимо? — спросила Гермиона, плотнее запахиваясь в мантию на холоде.
— Поверь мне, — ответил Гарри, — это решило бы множество наших проблем.
Он понизил голос и принялся в общих чертах пересказывать случившееся в Хогсмиде. Рон молчал, но по ходу истории его глаза сильнее округлялись.
Гермиона несколько раз прерывала его.
— Она напоила тебя какой-то гадостью? — громко возмутилась подруга.
— Это было снотворное зелье. Я уже начал думать, что стал параноиком.
— И все для того, чтобы увидеть твою мантию? Почему она не украла ее сразу?
— Белинда знала, что я замечу и подумаю на нее. Она была осторожна.
Когда он продолжил, Гермиона скрестила руки. Ее лицо из разъяренного постепенно становилось шокированным и обеспокоенным.
— Думаешь, она... убила бы тебя? — хрипло спросил Рон. Гарри вспомнил выражение лица Белинды — бледное, отчаянное и напуганное, — и отрицательно покачал головой.
— Скорее всего, только стерла бы память. Она просто хотела доказать верность Темному Лорду и проявить себя. Если бы она отдала мантию Гриндевальду, то получила бы его защиту.
— Да какая разница? — возмущению Рона не было предела. — Она могла попросить защиту у Дамблдора!
— Она не стала бы этого делать. Слизеринцы ненавидят Дамблдора.
Прокручивая в голове ход дальнейших событий, Гарри забыл о холоде. Рон и Гермиона ловили каждое слово и так доверчиво вглядывались в его лицо, что он почувствовал себя неуютно. Но, даже зная, что друзьям это не понравится, он все равно вынужден был продолжить.
— Реддл? — друг вздернул светлые брови. — Реддл оглушил Лестрейндж и стер ей память?
— Да, — терпеливо повторил Гарри. — А потом мы инсценировали нападение.
Нахмурившись, Гермиона скептически уставилась на него.
— Очень удобно, что Реддл оказался в нужное время в нужном месте. Но как ты можешь быть уверен, что он точно стер ей память? Или в том, что он ничего не слышал?
— Он не слышал о путешествии во времени, — сказал Гарри. — И нет, Гермиона, я не могу быть уверен.
Она прищурилась, и ее карие глаза внимательно уставились ему в лоб, будто старались увидеть роящиеся в растрепанной голове мысли.
— Почему он вообще вмешался? Стер память? Я, конечно, рада, но не понимаю почему.
— Ну, зато теперь мы точно знаем, что если со мной что-нибудь случится, то он будет главным подозреваемым, — пошутил Гарри, но слабая попытка съехать с темы не обманула подругу. Вздернув бровь, она все еще выжидательно смотрела на него, и Гарри сдался. — Он интересуется мной или что-то в этом роде. Наверное, Реддл думает, что я буду отличным дополнением к его коллекции Пожирателей смерти.
Никто из них не улыбнулся.
— Он хочет, чтобы ты был на его стороне, — сказала Гермиона. — Он хочет, чтобы ты забыл, кто он такой.
Гарри фыркнул.
— Думаю, все его попытки прикончить меня разрушили этот план.
Лицо подруги ошарашенно вытянулось, и мозгу Гарри потребовалась секунда, чтобы осознать, как сильно он облажался.
— Попытки чего? — медленно спросил Рон.
Сердце Гарри застучало быстрее.
— Я преувеличил. Это было всего один раз.
Но у него не было выбора, кроме как все рассказать. Вышло довольно скомкано: «Я увидел Реддла с Серой леди, они говорили о диадеме Когтеврана». Это отвлекло Рона и Гермиону на несколько минут, пока они переваривали мысль, что теперь им известно, какая вещь является последним крестражем. Но когда он закончил, преуменьшая значение этого события, насколько мог – это была просто маленькая змея, нет, на самом деле, знаете, она не могла причинить мне вреда, – они напряженно молчали. В импровизированном зале суда стояла мертвая тишина – даже деревья перестали раскачиваться.
— Я знала, что есть причина, по которой ты перестал говорить о Реддле, — расстроенно сказала Гермиона. В ее голосе прозвучала горечь. — Но я не знала, что это было.
— Расскажи Дамблдору, — насупился Рон. — Пусть его исключат.
— И что толку? Он по-прежнему будет опасен, только на этот раз у него будет веский повод отомстить.
— Почему ты это скрыл? Это покушение на убийство.
— Я в курсе, — хмуро ответил Гарри. — И я ничего не сказал, потому что знал, как вы отреагируете.
Друзья уставились на него как на идиота.
— Разумеется, — ошарашенно выдохнула Гермиона, — кто-то же должен оставаться в здравом уме.
— Послушай, в таких ситуациях всегда хочется бежать к профессорам, но это не работает.
Разве они не понимали? Не знали, как искусно Том Реддл мог лгать? Ранее он уже избежал наказания за убийство.
— Ну, ты хочешь разобраться со всем сам, — сказал Рон. — И чего добился в итоге? Реддл пытался убить тебя. Лестрейндж пыталась убить тебя...
— ...И, честно говоря, будет лучше, если ты вообще перестанешь общаться с Реддлом! — закончила Гермиона.
Гарри подавил желание огрызнуться.
— Я уже говорил вам, что это не так просто. Мы учимся на одном факультете, живем в одной комнате, ходим на одни и те же занятия, и да, кстати, у нас даже одни сны!
— Не драматизируй, — осадил Рон. — Мы знаем. Разве ты не можешь просто игнорировать это?
— О, отличный план. Думаешь, я могу подойти и сказать что-то вроде: "Эй, Реддл, хочешь узнать, почему ты связан со мной? Да брось, просто игнорируй этот пустяк!" — раздраженно выдохнул Гарри и отвернулся. — Он уже думает, что все это очень... странно, и если я начну избегать его, он станет еще подозрительнее. Вместе с остальными слизеринцами. Им уже не нравится тот факт, что я не Пожиратель смерти...
— А что об этом думает Реддл? — внезапно спросила Гермиона.
— Мы не говорим об этом.
Подруга вперилась в него таким пристальным взглядом, что Гарри захотелось поежиться. Затем ее лицо приняло обвиняющее выражение.
— Он начинает тебе нравиться. Он манипулирует тобой, а ты ему позволяешь.
— Да, Гермиона, мне нравится парень, который пытался меня убить. Мы лучшие друзья, разве ты не знала? — слова казались неправильными и получились резче, чем он планировал. Грубыми.
Она запнулась.
— Он пытался тебя убить, а ты ничего не собираешься делать? Ты позволил ему вмешаться в свои дела и спокойно собираешься стать соучастником этого... беспорядка?
— Это мой беспорядок, — отрезал Гарри. — А если я этого не сделаю, то кто-нибудь пороется в голове Белинды, и все узнают, что мы путешественники во времени. Вы хотите увидеть это на первой странице «Ежедневного Пророка»?
— Конечно нет! — воскликнула она. — Есть и другие способы, разумные, логические...
— Я сказал Дамблдору, — перебил Гарри. — Это разумно.
Снова подул ветер, и он, казалось, унес все несказанные слова Гермионы. Она замерла, расстроенно глядя то на него, то куда-то вдаль, на макушку Запретного леса.
— Может, нам стоит сосредоточиться на возвращении домой, — примирительно сказал Рон.
Гарри повернулся к нему.
— Как? У нас нет лишних маховиков времени, чтобы вернуться в будущее. Мы здесь месяц и ничего не нашли!
— А как насчет моей семьи? — его голос повысился. — Что, черт возьми, с ними, Гарри? Просто – до свидания?
— Я реалист.
— Ты хочешь быть реалистом? — Гермиона вдруг сделала шаг вперед, глядя прямо на него. — Ты рискуешь ошибиться. Ты слишком безрассуден. Как идиот! Зачем ты вообще пошел по той аллее с Лестрейндж? Ты знаешь, что она Пожиратель смерти. И Абраксас Малфой тоже. И Том Реддл! Убийца и маглоненавистник. Ты думаешь, что из-за какого-то опасного шрама вам следует дружить, и поскольку ты Гарри Поттер, ты несокрушим. Но запомни: все станет только хуже, и это будет твоя вина, — ее дыхание стало тяжелым, но голос не дрожал. Они смотрели друг на друга.
— Я всегда виноват, не так ли, Гермиона? — его сдержанность исчезла, и остался только гнев. Почему она решила, что знает, о чем он думает? Почему она всегда должна быть права? — Потому что я не могу получить все ответы из учебников? Потому что я разговариваю с людьми со своего факультета? Представь себе. Как думаешь, один взгляд на Реддла заставит меня вырезать Темную Метку на руке?
— Ты придурок, — сказал Рон. — А весь твой факультет – Пожиратели смерти.
— А я нет! Что вы хотите, чтобы я сделал – убил их? Или это только моя ответственность?
— Ты же знаешь, мы так не думаем, — серьезно сказал Рон. — И нам все равно, что ты слизеринец. Но ты больше с нами не разговариваешь, Гарри, и это странно. А потом ты приходишь со всеми этими историями и Реддлом. Гермиона права.
В ушах Гарри гудело.
— Гермиона права? Ты должен был сказать это, правда, Рон? А вы когда-нибудь думали, что я вам не рассказываю, потому что точно знаю, как вы отреагируете?
Они ничего не сказали, и между ними повисла удушающая тишина. К горлу подступила желчь, а грудь неприятно сжалась. Гарри не мог отвести от друзей взгляда, как бы ему ни было больно. Все вокруг казалось злым, обвиняющим и несправедливым.
— Ты знаешь, что мы поддерживаем твои решения, Гарри, — произнесла Гермиона. Ее голос наконец начал дрожать. — Хотя я никогда не соглашусь с твоими глупыми представлениями о Реддле.
— Хорошо, — отрезал Гарри. — Это твое мнение. Можешь снова назвать меня идиотом, Гермиона. Я знаю, что ты хочешь.
Она не стала – вместо этого ее губы дрогнули, и подруга заплакала. Рон обнял девушку за плечи и смерил Гарри неодобрительным взглядом.
— Теперь это твоя собственная проблема, — бросил он. Лицо Гермионы ожесточилось, и она, не обращая внимания на слезы на своих щеках, напоследок окинула Гарри серьезным и многозначительным взглядом.
Друзья ушли. Во дворе стояла тишина, но в ушах Гарри все еще оглушающе звенело. Он задался вопросом, что с ним не так, когда понял, что не испытывает ни малейшего желания последовать за ними и извиниться.
«Рон просто согласился с тем, что сказала Гермиона», — в ярости подумал он. И они могли целоваться и веселиться, но если Гарри не желал следовать их указаниям или просто дышал рядом со слизеринцами – это было равносильно концу света.
Он лучше их обоих знал, что из себя представляет Том Реддл. Однако Гарри против воли застрял с ним прямо там, в змеином логове. А ведь друзья даже никогда не разговаривали с ним, им вообще не приходилось иметь дело ни с чем подобным – вот только виновным все равно оставался Гарри.
Из-за деревьев с громким карканьем вылетела птица, обрушив за собой град пожелтевших листьев. Ее зов раздался на фоне пустого неба. Гарри смотрел на нее, чувствуя, как горечь постепенно расползается под ребрами обжигающим черным пятном.
***
Он не мог перестать думать о них весь день.
Гарри никогда не ссорился одновременно с Роном и Гермионой, и его накрыло почти забытым чувством одиночества. Здесь не было Джинни. Джинни – виновато осознал он – о которой он давно не думал. Не было ни Невилла, ни Луны. Не было команды по квиддичу. Близнецов Уизли...
Перед глазами все еще стояли лица Рона и Гермионы: вот подруга нахмурила лоб, а друг поджал челюсть. Он до сих пор мог ясно слышать их голоса, словно они находились где-то поблизости.
Гарри перестал думать о друзьях только в тот момент, когда вернулся в гостиную и увидел Белинду. Вокруг нее собралась небольшая толпа, состоящая по большей части из семикурсников. Все они громко, возбужденно разговаривали.
— А, вот и ты, — махнула ему рукой Лукреция. — Мы тебя потеряли.
Не в состоянии побороть любопытство, Гарри подошел ближе.
— Так ты не думаешь, что это был Гриндевальд? — нетерпеливо спрашивал Розье у Белинды.
— Я ничего не помню, — рассеянно отвечала она.
— Ага, но твой отец – что он делает с Гриндевальдом?
Она замерла, ее лицо нахмурилось.
— Я не знаю, — сдержанно повторила она. — Он мне не говорит.
Розье разочарованно откинулся назад.
— Разве ты не хочешь мести? Или узнать, кто это сделал?
Белинда отвернулась и уставилась пустым взглядом на изумрудное пламя в камине. Розье с минуту смотрел на нее, опешив от того, что его игнорируют.
— Ты тоже выслушивал эти глупые вопросы, Гарри? — внезапно спросила она, не поднимая глаз.
Он моргнул.
— Ага, — кивнул он, понимая, что после случившегося должен испытывать к ней как минимум раздражение или неприязнь, но вся злость ушла из него. — Я сказал им, что мы ничего не видели. Возможно, это было случайное нападение или что-то вроде того.
— На Лестрейндж? — усомнился Розье. — У вас ведь нет врагов?
— Мерлин, ты когда-нибудь заткнешься? — закатила глаза Белинда.
Он смешно округлил глаза.
— Может, если бы ты отвечала...
— Она права. Отвали, Розье, — усмехнулся Гарри.
Что, если он что-нибудь задействует в памяти Белинды? В конце концов, эти чары можно было сломать. Гарри мог сказать что-то не то, а потом...
— Ясно, все такой же благородный.
— Что?
Белинда подняла глаза от огня. Ее лицо, освещенное зеленым пламенем, никогда еще не выглядело таким болезненным.
— Ты слишком хорош для этого факультета, Гарри.
— Эм... — он подумал о Роне и Гермионе, с их обвиняющими взглядами. — Но я же оказался здесь по какой-то причине.
Она уже говорила подобное раньше. Желудок неприятно сжался. Ему нужно было выяснить, что она помнит, но он не мог спросить прямо, не вызывая подозрений. Что, если память медленно вернется, и она все вспомнит? Что, если она решит все рассказать Тому? Что, если ее родители что-то скажут, и тогда возникнет воспоминание, идея, мысль...
***
Беспокойные переживания привели его в кабинет Дамблдора.
— Я даже не знаю, как работают чары памяти! А если они сломаются? Или их снимут? Или ее родители отправят сову, где упомянут Гриндевальда, и она вспомнит? Что, если Гриндевальд свяжется с ней?
— Пора мне разобраться с Геллертом Гриндевальдом, — сказал Дамблдор. — Мы слишком долго избегали друг друга.
В ответ Фоукс на своем насесте издал негромкое пение. Его голова была спрятана под крыло.
— Уже? Но сейчас только...
Дамблдор поднял руку.
— Возможно, это изменит будущее. А может, это будет неудачная попытка с моей стороны. Только ты не можешь мне сказать, Гарри, и я не могу допустить, чтобы это продолжалось. Планы Гриндевальда поставили под угрозу двоих моих учеников, чего никогда не должно было случиться.
— Вы не должны были этого знать.
— Но теперь я знаю, — его взгляд был пронзительным, и Гарри выпрямился на стуле. — Какой бы ни была цена, я не могу позволить Гриндевальду и дальше причинять вред студентам Хогвартса.
Слова были твердыми, и на лице Дамблдора не было и тени сомнений. Гарри подумал, что он больше похож на старца из своего времени, чем на того мужчину, которого он впервые встретил по прибытии.
— Дары, — тихо сказал Гарри. Он избегал упоминания о них, хотя эта тема давно не давала ему покоя. Теперь желание знать не было подходящим словом: он чувствовал не интерес, а необходимость. — Простите меня, сэр. Вы и Гриндевальд – вы оба хотели их.
— Глупо, правда? — Дамблдор грустно и горько улыбнулся. — Идея, обреченная на гибель. Это было началом – мираж, который повел нас по темной тропе.
Он сложил руки на столе, и Гарри уставился на них, удивленный отсутствием морщин, узловатых вен и других признаков старости. Обе ладони выглядели бледными, а одна из них не была обуглена, не казалась черной и обгоревшей; не была мертвой и разлагающейся, зараженной гниением изнутри.
Он отвел взгляд.
— Мне стыдно признавать наши идеи. Гриндевальд меня увлек. Он так легко привлек мое внимание, и за те два летних месяца я нашел не просто друга, но и равного. Моя мальчишеская юность и жажда испытаний изменили мое мировоззрение. У нас были мечты и глупость верить, что они сбудутся. И самой сильной одержимостью, в которой мы всегда соглашались, были Дары Смерти.
Он смотрел куда-то сквозь Гарри.
— Три объекта, которые в течение многих лет вызывали насилие. Больше всего меня заинтересовал камень – мысли о нем вызывали во мне нечто, что я отчаянно пытался игнорировать. Раньше я полагал, что Дары ответят на все вопросы, но Гриндевальд все еще ищет мантию, которую ты принес из будущего.
— Вот чего я не понимаю, — медленно сказал Гарри. — Эту мантию я принес с собой. Значит, где-то должна быть другая мантия-невидимка. Она была у одного из моих предков. Еще один Дар Смерти, — он замялся. — И я почти уверен, что перед смертью вы отдали мне Воскрешающий камень.
Глаза Дамблдора наполнились удивлением.
— Я... — тихо сказал он. — Неважно, продолжай.
— Думаю, он в моем снитче. Что ж, Гермиона думает, что это чушь, но в нем определенно есть что-то важное, — для него это имело смысл, но он не мог объяснить. — И все же Воскрешающий камень находится в кольце Певерелла Реддла, но он этого даже не осознает.
И Гарри никогда не скажет ему.
— Как такое может быть? Два комплекта мантий и колец?
Дамблдор откинулся на спинку стула и некоторое время молчал. На минуту Гарри задумался, не было ли плохой идеей рассказать ему о Дарах – в конце концов, он сам хотел их не так давно.
— Дело в силе, Гарри: магия всегда находит баланс. Причина, по которой путешествие во времени так неслыханно, так запутанно и так неизведанно, заключается в том, что все обычно самоорганизуется до того, как вносятся какие-либо изменения. Многие путешественники во времени умирают насильственной и необъяснимой смертью, просто вызывая такую мощную магию. Иными словами, если верить легендам, объекты такой мощи не могут существовать дважды за одну и ту же жизнь. Я предполагаю, что когда вы вернетесь в прошлое, взяв с собой, если вы правы, два Дара, одна версия Даров окажется бесполезной.
Гарри уставился на него.
— Они перестанут работать? Просто так?
— Не может быть двух Воскрешающих камней или двух Старших Палочек. Твоя мантия все еще верна тебе, не так ли?
Гарри кивнул.
— Чары еще не начали исчезать? Она не показывает свой возраст?
— Нет, она в идеальном состоянии. Как и прежде.
— Она сохраняет свои силы, — его глаза светились удовлетворением. — И поэтому является Даром Смерти.
— Значит, если Гриндевальд получит ее... получит другую мантию от того, у кого она сейчас есть, это будет просто плащ?
— Пока ты здесь, да.
Гарри оживился.
— Здорово. Сэр, как продвигаются дела с хронометром? — он не мог скрыть воодушевления в голосе.
Дамблдор встал из-за стола, и Гарри взволнованно следил за ним взглядом. Но профессор только подошел к своему столику и поднял карманные часы. Когда он повернулся, его лицо было очень серьезным.
— Я использовал все заклинания, которые знал, Гарри. Я советовался с моим дорогим другом, Николасом Фламелем, который знает о временной магии больше, чем кто-либо, — он разжал руку, и мгновение остановилось. Его руки неподвижно замерли, а опечаленное лицо застыло. — Но это уже не волшебный артефакт. Какой бы выброс магии ни привел вас сюда, он полностью израсходован.
— Больше не волшебный артефакт? — потерянно повторил Гарри. — Это просто старые часы? Не может этого быть.
Он отказывался в это верить. Он взял хронометр из рук Дамблдора.
— Он должен... он должен что-то делать. Может, ему нужно...
Ему в голову пришла идея, настолько великолепная, что от нее замерло сердце. Гарри был уверен, что она сработает. Эта мысль наполнила его такой дикой надеждой, что он перестал дышать. Поднеся карманные часы к лицу, он посмотрел на почерневшее стекло и представил себе змею.
— Ис-с-справьс-с-ся. Работай. Репарo. Откройс-с-ся.
Ничего не изменилось. Руки безвольно опустились, и Гарри не мог найти в себе сил, чтобы взглянуть на Дамблдора. Голова отчаянно закружилась... Он знал, что это не его вина, знал, что во всем виноват только он сам...
— Не теряй надежды.
Из горла вырвался хриплый смех.
— Нет, конечно нет. Я радуюсь. Действительно, похоже, что этот кусок мусора больше не работает.
Он сжал кулак, и стекло вонзилось в кожу. Но ему было все равно. Зачем вообще хранить эту дурацкую вещь, которая все испортила? Может, лучше стереть ее в порошок.
Но даже когда он думал о разрушении, когда чувствовал прилив гнева и разочарования, он все еще цеплялся за циферблат. Что-то – то самое желание, которое возникло у него в хранилище – заставило Гарри остановиться.
— Думаю, я оставлю его себе, — сипло проговорил он. — Пока мы что-нибудь не придумаем.
— Мне очень жаль, — глаза Дамблдора под очками-половинками затуманились, и Гарри почувствовал еще один прилив гнева.
Это же Дамблдор. Как мог Дамблдор не знать, что делать?
— Это не ваша вина, — тускло ответил Гарри.
Только моя. Это я виноват.
Во всем виноват Гарри. Это знание давило на плечи огромной тяжестью, казалось, он бы упал, если бы не держался за стол Дамблдора. Как он расскажет об этом Рону и Гермионе?
Но думать о них сейчас было невыносимо.
Твоя вина, Гарри. Ты снова всех подвел.
Выйдя из кабинета, он чувствовал, будто за пазуху ему положили кучу булыжников, и особенно большой и тяжелый тянул его карман вниз. Именно там лежала мантия-невидимка, с которой он не расставался со времен посещения Хогсмида – боялся, что Том заинтересуется ею и попытается украсть.
Он подумал о снитче, отданном Гермионе на хранение. Я открываюсь под конец...
В голове снова промелькнули хитрая улыбка Белинды и яркие, проницательные глаза Реддла, которые следом превратились в сердитые лица Рона и Гермионы. И он почти слышал, как стрелки часов вращаются все быстрее и быстрее, сливаясь в неприятный гул. Слышал холодный, издевательский смех Волдеморта, по пятам преследующий его через весь замок.
***
Сейчас Гарри хотел заполучить снитч особенно сильно, но для этого ему снова пришлось бы разговаривать с Гермионой. И потом, разве не он сам решил отдать мяч, потому что в слизеринской спальне было небезопасно? Теперь это заявление было как никогда справедливым.
Толпа в гостиной значительно поредела: Белинда исчезла, а вслед за ней и все остальные. Осталось лишь несколько младшекурсников, которые подняли глаза, когда вошел Гарри, но, не считая тихого шепота, те не издавали ни звука.
Однако, когда он добрался до общежития, то с неудовольствием обнаружил, что вовсе не один в комнате.
— Гарри, — Том медленно подошел к нему. — Вот ты где.
— Отвали.
Гарри испытал острое удовлетворение при виде его вытянувшегося лица.
— Ты расстроен, — заметил Том, немного сбитый с толку. — Поссорился с двумя гриффиндорцами?
Гарри сумел не отреагировать.
— Не твое дело.
— Значит, ты им все рассказал? — его темные глаза опасно сузились. — Серьезно, Гарри? Теперь об этом знают уже трое.
— Я доверяю трем людям. А ты доверяешь хоть кому-нибудь? Может, тебе следует начать делиться с людьми своими проблемами, и тогда ты перестанешь быть таким психопатом-убийцей?
Том уставился на него пристальным, нечитаемым взглядом, а Гарри мысленно взмолился, чтобы тот сорвался. Чтобы сжал кулаки, стиснул зубы и метнул первое заклинание. Начал драку.
— Сомневаюсь, — легко сказал Том.
Гарри разочарованно хмыкнул.
— Ну, как знаешь. Что ж, мы отлично поболтали, но будет здорово, если ты уйдешь.
— Что будет, если я уйду? — ощетинился Том. — Останешься хандрить в одиночестве? Или, может, напишешь пару писем и разошлешь всему волшебному миру?
Гарри хохотнул, чувствуя, как по венам разливается непривычное возбуждение. Безрассудно захотелось испытать чужие нервы на прочность и проверить, как далеко он сможет зайти, прежде чем Том окончательно потеряет терпение.
— У меня был напряженный день. Я хочу спать.
— Ты такой лжец, — фыркнул Том. — Еще нет и семи часов.
— Что ж, ты прав. Я не хочу больше тебя видеть.
Том порывисто шагнул вперед, оказавшись почти вплотную к Гарри, но тот, собрав в кулак остатки самообладания, остался на месте. Они замерли друг напротив друга, и Гарри чувствовал его дыхание на лице, не зная, смеяться ему или плакать. В голову пришла дикая мысль, что Том пытается сделать противоположное, — собрался маячить у него перед глазами, доказывая, что не уйдет. Несмотря на абсурдность ситуации, сердце на миг сбилось с ритма, а во рту пересохло.
— Это из-за твоих друзей? Тебе снова внушали, какой я ужасный? — вкрадчиво спросил Том, не отрывая от него внимательного взгляда.
— Они здесь ни при чем, — хрипло выдохнул Гарри. — Мерлин, ты такой эгоцентричный. Знаешь, Том, ты не можешь просто лгать, строить планы, пытаться убить меня, а потом как ни в чем не бывало думать, что я тебя прощу.
Том резко остановился, и на его лице появилось странное выражение. Гарри настороженно замолчал, думая, что, возможно, что-то не то сказал. Но когда тот заговорил, в его голосе звучало явное удивление.
— Ты назвал меня Томом.
Гарри моргнул.
— Ага. Это твое имя, разве нет?
— Ты всегда называл меня Реддлом, Гарри. Ведь ты так любишь фамилии. Теперь я хочу знать — что заставило тебя передумать?
— Ну... я понял, что больше нет смысла называть тебя Реддлом. Это глупо.
— Значит, ты принял неизбежное?
Гарри прищурился.
— Неизбежное что?
— Неважно, — на лице Тома все еще сохранялось рассеянное выражение, но теперь в его глазах появился странный блеск. — Скажи это снова.
— Что? Нет!
— Гарри...
— Том... — произнес он таким же покровительственным тоном.
И Том ухмыльнулся, как полный придурок.
— Я не знаю никого, кто получал бы удовольствие от собственного имени, — пробормотал Гарри.
— Ну, я предпочитаю другое имя.
— Какое... Томас?
Том нахмурился.
— Не будь противным.
Гарри не смог удержаться от смеха. Он забыл, как весело раздражать его, особенно когда Том хотел, чтобы Гарри называл его Лордом Волдемортом.
— Ты разговаривал с Белиндой? — спросил он.
Том моргнул.
— Неужели мы действительно должны говорить о ней?
— Ага. Но, если ты против, можем поболтать о твоем покушении на убийство.
Том тонко улыбнулся.
— По крайней мере, ты развеселился.
Гарри смерил его вмиг потяжелевшим взглядом, мысленно напоминая себе, кем на самом деле был Том Реддл.
— Я больше не хочу тебя убивать, — вздохнув, примирительно сказал Том.
Гарри скептически фыркнул.
— Да, пока ты не передумаешь и не решишь, что я угроза. Очень жаль, но я всегда буду угрозой.
— Звучит обнадеживающе.
— Я не шучу.
— Я тоже. Чего ты хочешь, Гарри, обещания? Кто-нибудь из нас ему поверит?
— Я сказал, ты можешь свалить отсюда к черту. Зачем мне заниматься этим? С тобой? В один момент ты хочешь убить меня, а в следующий...
— Ты мне нравишься, — его слова прозвучали так легко, будто он озвучил самую элементарную вещь на свете. — Зачем мне убивать того, кто мне нравится?
Брови Гарри сошлись на переносице, и он недовольно выплюнул:
— Когда это пройдет, ты...
— Будь спокоен.
Гарри был так удивлен, что замолчал.
— Я не собираюсь предпринимать новых попыток убить тебя, Гарри. У меня нет причин для этого, — он сделал паузу. — Я уверен.
— Просто признай, что ты не смог бы, даже если бы захотел.
Том выразительно вскинул брови, но замечание проигнорировал.
— Знаешь, я очень удивился, услышав, как ты говоришь на парселтанге. Как такое возможно? Откуда у тебя мой дар?
Гарри не ответил. Он подозревал, что Том воспринимает его как экзотическую зверушку и теперь, увидев его необычные способности, разрывался между азартом и беспокойством. Но Реддл до сих пор многого не знал и, более того, никогда не должен был узнать.
— И ты всерьез думаешь, что я рискну навлечь на себя подозрение и напасть на тебя после того, что случилось с Белиндой?
Это он хорошо заметил. Вовремя.
— Не жди, что я забуду об этом, — буркнул Гарри. — Обо всех твоих убийствах.
Том согласно хмыкнул, нисколько не обеспокоенный его угрозой, и Гарри сузил глаза.
— И еще. О Белинде. Что бы ты ни задумал, этого не произойдет.
— Я узнал о твоей мантии.
Гарри перестал дышать.
— Что?
— Мы все еще этим занимаемся? — Том иронично выгнул бровь. — Строим из себя дурачков? Я знаю, что это Дар Смерти. Из сказки.
Гарри открыл рот, но не смог проронить ни звука.
— Сказка, — наконец сдавленно выдохнул он. Это было плохо. — Гриндевальд воспринял ее слишком буквально.
— Она что-нибудь делает? Как мантия может спрятать от смерти? — размышляя вслух, он немного походил на Гермиону.
— Не знаю, — дрогнувшим голосом ответил Гарри, — она действует только как плащ. Никаких особенностей. Я даже не знал, чем она была... до недавнего времени.
Том склонил голову.
— Гриндевальд явно верит в предание. Он хочет набор: Воскрешающий камень, Мантию-невидимку и Бузинную палочку.
Гарри промолчал. Его сердце стучало так неистово, что все остальные звуки отошли на второй план.
— Камень, — Том скривился. — Вероятно, вызывает призраков или какой-нибудь другой вид духов.
Гарри знал, что он не заинтересован в возвращении мертвых.
— А Мантия прячет от смерти. Зачем прятаться, если можно победить?
Гарри не перебивал и не подвергал сомнению идеи Тома. Он чувствовал себя так, будто они замерли на краю обрыва – в нескольких дюймах от падения.
— Но Бузинная палочка, — на его узком лице появилось голодное выражение. — Действительно полезна. Непревзойденная палочка. Ты можешь себе это представить?
— Нет, — резко сказал Гарри. — Нет непобедимой палочки.
— Но если такая палочка, действительно, существует, то, несомненно, все преимущества и возможности, которые она дает...
— Я думаю, — перебил Гарри, — она доставит больше хлопот, чем пользы. Подумай об этом: у нее кровавая история. Если бы у тебя была эта палочка, ты бы постоянно следил за своей спиной. Многие бы попытались убить тебя, украсть ее, пока ты спишь. Стереть память, использовать Круцио, а ты...
— Вот почему ты мне нравишься, Гарри, — Том ухмыльнулся, — мы думаем в одинаковом ключе.
— Это хлопотно. Палочка будет постоянно держать тебя в напряжении. Если истории правдивы, она не задерживалась надолго ни у одного хозяина.
— Ты забываешь, — сказал Том, — кто я. Думаешь, кто-то осмелится забрать мою палочку? Палочку Лорда Волдеморта? Самого могущественного волшебника из ныне живущих?
— Даже если я соглашусь с этим нелепым утверждением, ты еще не Волдеморт. Ты Том Реддл. Кто угодно может победить тебя на дуэли.
Том недовольно поджал губы.
— Палочка непобедима.
— Это сказка!
— Гриндевальд верит в сказку. Он хочет Дары, — он остановился, и на его лице появилось поистине ужасное выражение. Осознание. — Гриндевальд мог уже найти ее.
Гарри нервно рассмеялся. Он ничего не мог с собой поделать: все было в шаге от разрушения будущего.
— Ты собираешься вызвать его на дуэль? Ты, семикурсник?
— Конечно нет, — снисходительно ответил Том. — Я терпелив. Я буду ждать.
— Если она так непобедима, как ты считаешь, тебе придется ждать его смерти.
Но Гарри знал, что Дамблдор выиграл палочку у Гриндевальда, и Том не посмел бы сразиться с ним. Разве профессор не был единственным, кого тот боялся? Может, это было безопасно.
— Чем тебя не устраивает твоя палочка? — Гарри попытался направить его мысли в безопасное русло. — Не будешь скучать по ней?
— Конечно, буду. Она никогда меня не подводила, — он вынул древко и рассеянно покрутил в пальцах. — Не знаю, почему тебя это беспокоит. Тебе не нужна Бузинная палочка.
Гарри согласно качнул головой, но в следующее мгновение его окатило ледяной волной страха.
Я мог бы сделать Волдеморта еще более смертоносным врагом, с ужасом подумал он. Что, если жертва его матери не сработает против Бузинной палочки? Что, если это разрушит будущее? Но другой голос возразил: это безопасно. Дамблдор скорее уничтожит палочку, чем позволит Волдеморту получить ее в свои руки. Верно?
— Твоя палочка интересна уже сама по себе, — севшим от волнения голосом напомнил Гарри. — Она сестра моей. Разве ты не говорил, что вместе они становятся сильнее?
Когда Том заговорил, то вмиг напомнил профессора истории магии. По крайней мере, звучал он так же занудно.
— Палочки-близнецы очень редки. Носители нечасто встречаются, поэтому сообщений об их совместной работе крайне мало. Однако существует мнение, что когда они работают вместе, их сила увеличивается в десять раз.
Гарри крепче сжал маховик времени в кармане, и это незначительное действие немного приободрило его.
— Забудь пока о Бузинной палочке. Мы можем проверить это утверждение.
Том резко поднял глаза.
— В самом деле?
— Да, — Гарри нутром чуял, что это плохая идея, но ему в голову больше ничего не приходило. Если удастся отвлечь Тома от Бузинной палочки на время, достаточное для того, чтобы Дамблдор ее выиграл, тогда, возможно, появится надежда. И если для этого нужно будет обратить его внимание на себя – ну, что ж, это небольшая цена. — Но я не думаю, что это сработает. Моя палочка не очень тебя любит.
— Ты и твоя палочка неразлучны. На волшебную палочку влияешь ты, а не наоборот.
— Ага, ты мне не нравишься, — отрезал Гарри.
Том проигнорировал его.
— Наши палочки – сестры. И ты говоришь на парселтанге благодаря своей связи со мной.
Гарри смотрел, как Том медленно ходил по комнате, разговаривая сам с собой.
— Может быть, я потомок Слизерина, — хмыкнул он.
Это Том тоже проигнорировал.
— И твой шрам...
— Он был у меня всегда.
— Как ты получил его? Разве ты не говорил, что на тебя напал темный волшебник? Ты можешь вспомнить его имя? — он выглядел нетерпеливым.
— Я даже не помню, как все произошло, — Гарри закатил глаза. — Я только знаю, что он атаковал меня каким-то заклятием, вот и все.
— Это должно было быть проклятие. Но какое?
Гарри пожал плечами.
— Я ничего не помню. Я был ребенком.
Он предвидел вопрос Тома – увидел по расширившимся темным глазам, когда те задержались на его лбу – еще до того, как мысли оформились в словесную форму.
— Я могу увидеть?
— Мой шрам?
Том ухмыльнулся.
— Нет, Гарри, твой...
— Да, хорошо, как скажешь, — он убрал челку, прежде чем Реддл успел закончить предложение. От осознания того, как глупо они, должно быть, смотрелись со стороны, его внезапно бросило в жар. Гарри убеждал себя, что чувствует смущение исключительно из-за нелепости происходящего. Да, именно так. Однако самовнушение не помогло, и лицо вспыхнуло только сильнее, когда Том наклонился ближе – его явно не заботили такие мелочи как чужое личное пространство.
Гарри неожиданно для себя затаил дыхание.
— Могу я... — начал Том и, не дожидаясь ответа, поднял руку. Но когда Гарри рефлекторно отпрянул, тот остановился.
— Привычка, — невесело хохотнул Гарри, вздрогнув при мысли о Волдеморте на кладбище.
Он собрался с духом, не понимая, почему позволяет это, но мысленно уговаривал себя: это только для того, чтобы утолить любопытство Тома. Прежде чем он успел передумать и отказаться, Том протянул руку и коснулся его шрама.
— Ох, — выдохнул Гарри. Он совсем не почувствовал боли. Наоборот, стало хорошо, даже приятно. Волны чего-то теплого прошли сквозь шрам и проникли под кожу, заставляя его непроизвольно наклониться вперед, навстречу прикосновению.
Том задумчиво провел пальцем по шраму.
— Как странно, — пробормотал он. — Я чувствую связь. Он кажется живым.
Вздрогнув, Гарри поспешно отстранился, и приятное ощущение исчезло. Теперь он чувствовал себя так, будто его окатили ледяной водой, — последние слова вызвали какое-то смутное опасение внутри, заставив не на шутку встревожиться.
— Это нелепо.
— Да? Вот где ты проводишь черту? Ты тоже это почувствовал.
Гарри никак не отреагировал на замечание и опустил челку, буквально кожей чувствуя на себе внимательный взгляд Тома.
— Ты тыкал пальцем в мою голову. Разумеется, я так подумал.
— Разумеется, — криво усмехнулся Том. — Ты понимаешь, что это корень всего? Причина.
Тяжело сглотнув, Гарри усилием воли подавил панику – в противном случае она накрыла бы его. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Том не знал о Волдеморте – он ничего не знал о будущем.
— Итак, — немного нервно произнес Гарри и облизнул губы. Лицо Тома выглядело странно, демонстрируя сразу несколько эмоций: интерес, волнение и голод. — Теперь твое любопытство удовлетворено?
И Том засмеялся.