3 глава
— Так значит, она приходит сегодня к тебе, чтобы подготовить конспект?
Лиам крутит трубочку от колы между зубами и вопросительно смотрит на меня. Сегодня нет тренировки, так что мы с ребятами решили просто погулять.
— Ага, — я киваю и пожимаю плечами.
— То есть сначала ты считаешь, что она странная, а потом зовешь ее к себе в гости? — спрашивает Зейн и запрыгивает на бордюр.
— Да, не находишь это немного странным? — уточняет Луи и отбирает у Лиама колу, чтобы сделать глоток.
— Так или иначе, я должен общаться с ней. Так какая разница, делать это в школе или у меня дома?
— Не знаю, мы с Эллисон решили, что сделаем всё во время перемены, — говорит Луи и пожимает плечами,
— Всё равно старик Хоккинс не узнает об этом.
— Да, мы с Элеанор решили точно также, — замечает Найл.
— Кстати, как у тебя проходит общение с моей девушкой? — щурится Луи и встает рядом с блондином.
— Отлично. Знаешь, она не так плоха, как я думал, — Найл улыбается, и все сразу понимают, что он сказал это исключительно ради того, чтобы позлить Луи.
И, похоже, ему удается.
— Твоя Эллисон тоже ничего, — отвечает он. Хотя я прекрасно понимаю, что это не так, ведь Луи сам говорил вчера на английской литературе, что она его раздражает,
— Ах да, забыл, она же не твоя.
— Придурок, — фыркает Найл и отходит от Луи, вставая рядом со мной.
Он от злости откусывает кусок пирожного, которое я до этого держал у себя в руках. Когда Найл злится — он всегда голодный.
— Так, вы оба, когда вы уже перестанете ругаться? — вмешивается в этот маленький конфликт Лиам. Он отбирает у Луи колу и выбрасывает её в мусорное ведро.
— Когда тот перестанет говорить, что Эллисон - не моя девушка, — недовольно ворчит Найл и складывает руки на груди.
Зейн начинает смеяться и чуть не соскальзывает ногами с бордюра, но делает вид, что ничего не произошло.
— Она и правда не твоя девушка, — замечает он, становясь рядом с Лиамом и забирая у него из рук мороженое. Лиам закатывает глаза, но никак не реагирует.
Найл просто что-то бубнит в ответ, но я сомневаюсь в том, что кто-то понял, что он сказал. Наверное, просто ругнулся, ну или что-то в этом роде.
— Лиам, сколько времени? — спрашиваю я, потому что Пейн - единственный из нас, кто носит наручные часы. А еще потому что мне лень доставать мобильник из рюкзака.
— Без четверти пять, — отвечает он,
— беги к своей подружке.
Я хмурюсь и шуточно ударяю Лиама в плечо.
— Хей, она не моя подружка.
Но Лиам лишь смеяться. Ладно. Не важно. Если он хочет думать, что мы друзья, то пусть так и думает. Но мы не друзья. Нет. Мы просто совместно делаем конспект. Вот и всё. Это не по обоюдному желанию, а потому что так захотел наш директор. Это ведь не называется дружбой, верно? Определенно нет.
От парка, в котором мы гуляли, идти до моего дома около пяти минут, так что я особо не тороплюсь. Интересно, она снова будет вся в черном? Хотя почему мне должно быть интересно это? Не должно, но интересно. К слову, вчера, когда я застал её у себя дома, она была в белой футболке. Да, остальное всё было черное, но футболка то была белая. Я тогда не предал этому особого значения, но теперь мне интересно, почему в школу она надевает всё черное. Сегодня во время большой перемены она тоже была во всем черном. Я, конечно, понимаю, школа — место далеко не веселое, но это же не повод приходить во всем черном, верно?
Почему я вообще думаю о том, как она одевается?
Ладно, это не всё, что меня в ней интересует. Еще её разговор. Точнее, её краткость. Если она отвечает, то только «да» или «нет», а если так ответить нельзя, то просто отвечает как можно короче. Если вообще отвечает. Почему? Складывается ощущение, что ей что-то сделают за это лишнее слово в предложении. Поймите меня правильно, я не придираюсь. Просто я - человек, дружащий с Луи Томлинсоным - не привык к тому, чтобы говорили так мало. Да и не только Луи, все мои друзья говорят много.
А еще она говорит очень тихо. Будто бы боиться сказать что-то, из-за чего её засмеют. Возможно, так и есть. Я имею в виду, возможно, она просто боится. Может, это как-то связано с её прошлым. Ну, может, какая-нибудь детская душевная травма, не знаю. Но я определенно не буду спрашивать её об этом. Я, конечно, кретин, но не настолько же. А еще я прекрасно понимаю, что из-за подобных вопросов она может просто встать и уйти из моего дома. Я бы лично так сделал.
Вскоре я дохожу до дома и обнаруживаю там Эстер. Она сидит на лавочке и снова читает. Она везде носит эту книгу с собой? Неужели она настолько интересная? Но удивило меня не это. Точнее, не только это. Я достаю телефон из рюкзака и смотрю на время. 16.54. Она пришла раньше, чем надо. Стучалась ли она в дверь? Должно быть, стучалась, не пришла же она пораньше просто чтобы посидеть у меня на лавочке во дворе. Я помню, у нее тоже на крыльце стоит лавка.
— Привет, — говорю я, и девушка вздрагивает, мигом убирая книгу в сторону, будто бы там что-то абсурдное, скандальное или запрещенное.
— Ээ, привет.
Её голос по-прежнему тихий, она встает со скамьи и.. всё. Она просто встает с нее и останавливается на месте. Я прохожу к двери и открываю её ключом, приглашая Эстер первую войти. Девушка застенчиво опускает голову и проходит в дом.
— Твои родители не против того, что я здесь?
Неожиданно заданный вопрос заставляет меня замереть на пару секунд, но я быстро прихожу в себя. Я просто не ожидал, что она вообще что-то будет говорить.
— Нет, эм, они живут отдельно, — отвечаю я и запираю дверь за замок. Я всегда запираюсь изнутри. И не надо спрашивать меня, зачем я это делаю. Просто хочу.
В ответ Эстер просто что-то мычит и принимается снимать обувь. Я удивляюсь, когда вижу на её ногах балетки. Если что, сейчас начало ноября, и в балетках на улице, в общем-то, достаточно прохладно. Но я решаю не спрашивать.
— А твои? — интересуюсь я, когда девушка протягивает мне ветровку, чтобы я её повесил. И в ветровке сейчас, кстати, тоже холодно.
— Что мои? — хмурится Эстер.
— Твои родители. Они не против, что ты у меня?
Девушка потупляет взгляд и почему-то тяжело вздыхает. Я спросил что-то не то?
— Нет, они не против, — спустя, примерно, полминуты молчания отвечает Эстер.
Она проходит по небольшому коридору, который ведет в гостиную. Но девушка не доходит до конца, а останавливается у большой фотографии, висящей почти во весь её рост. Она с интересом разглядывает её, что немного удивляет меня. Это простая фотография, и, по идее, это не должно вообще вызывать интерес, но Эстер, похоже, всерьез заинтересовалась. Она проводит пальцем по какой-то части фотографии, но как только замечает мой взгляд, вмиг отдергивает руку.
— Прости, — виновато проговаривает она и опускает взгляд, будто бы она серьезно делала что-то плохое, а я её застукал. Но она просто рассматривала фотографию, что в этом может быть плохого?
— Это ты с родителями? — прямо спрашивает она и переводит на меня взгляд.
— Да, мне там десять.
Я не знаю, что я такого сказал, но Эстер снова опускает взгляд и, кажется, даже закрывает глаза. И меня чертовски раздражает тот факт, что я не понимаю ничего. Не понимаю, почему она вдруг опустила голову, и что случилось в её жизни, что она стала настолько боязливой.
— Пойдем?
Девушка кивает, не отрывая взгляд от пола, и я вижу, как её грудь поднимается, а затем опускается от краткого вздоха.
Мы заходим в мою гостиную, и я сразу же сажусь на диван, хлопая по месту рядом со мной, чтобы туда села Эстер. Но, кажется, девушка не замечает моего движения, ну или просто игнорирует его, и садится поодаль от меня, почти на самый край.
— Ты можешь сесть ближе, всё в порядке, — аккуратно говорю я, будто бы разговариваю с психически нестабильным человеком.
— Нет, мне удобнее сидеть тут, — просто отвечает Эстер.
Я тяжело вздыхаю, но решаю не спорить с девушкой. В конце концов, какая разница, кто где сидит? Правильно, нет никакой разницы.
— Начнем, — проговариваю я и прокашливаюсь. Я прямо чувствую напряжение, витающее в этой комнате. И нам обоим почему-то неловко, — итак, какой твой любимый цвет?
— Зачем тебе знать мой любимый цвет? — спрашивает Эстер. Она наконец поднимает голову и вопросительно смотрит на меня, будто бы я только что сказал что-то из ряда вон выходящее.
— Для конспекта, — просто отвечаю я.
— Ты собираешься записать в конспект мой любимый цвет?
— Да, нужно записать, о чем мы с тобой говорили.
— И о чем же мы с тобой говорили?
— О цветах.
Я не понимаю, что такого я сказал, но чем-то я вызвал у Эстер улыбку. Серьезно, я не шучу. Эта девушка, которая до чертиков непонятна мне, сейчас сидит и улыбается. Я впервые вижу, как она улыбается. Получается, это моя маленькая победа.
— Ну, в таком случае, фиолетовый, — отвечает девушка, пожав плечами.
И до меня даже не сразу доходит, что она говорит о своем любимом цвете. Видимо, я очень удивился её улыбке. Ладно, это не должно было меня так сильно удивить, она ведь просто улыбнулась.
— Почему фиолетовый? — спрашиваю я, — почему из всех цветов радуги и их оттенков ты выбрала именно фиолетовый?
Девушка снова застенчиво улыбается и склоняет голову на бок. И я понимаю, что это и был весь ответ на мой вопрос. Она не знает, почему фиолетовый, просто он ей нравится, вот и всё. И не надо ничего усложнять, как это люблю делать я.
— А твой?
— Зеленый.
— Почему именно зеленый?
Отлично, она решила повторить за мной и спросить, почему. Но я рад, что она отвечает не однообразно, как делает это обычно.
— Потому что это цвет моих глаз, — честно отвечаю я, и на моих губах быстро вырисовывается улыбка.
— Тебе нравятся твои глаза? — спрашивает меня Эстер, и, кажется, она даже пододвигается ближе ко мне. Или просто мне померещилось, потому что я хочу в это верить.
— Да, я считаю, что они прекрасны.
От моих слов Эстер снова улыбается, что заставляет меня улыбнуться в ответ. Поверить не могу, я заставил самую застенчивую и боязливую девушку нашей школы улыбнуться только что два раза.
— Самовлюбленный?
— На все сто процентов.
Да я просто маг. Только что Эстер улыбнулась её раз. Итого, три раза.
— Можно задать вопрос?
Я поднимаю голову и удивленно смотрю на девушку. Мне показалось, или она только что спросила меня, можно ли мне задать вопрос? Серьезно? Неужели я растормошил эту девушку? Наконец-то она говорит со мной.
— Да, конечно, — беззаботно отвечаю я. Если честно, мне не терпится узнать, что за вопрос она хочет мне задать.
— Почему ты живешь в отдельном доме, если у тебя есть возможность жить с родителями? — спрашивает девушка, и я закашливаюсь.
Что? Почему она спрашивает это? Я ждал вопроса о моих оценках, о моих друзьях, о стоимости моего дома, в конце концов. Но, черт его побери, не вопроса о моих родителях, нет. Это серьезно слишком неожиданно для меня.
— Я, эм, почему тебе интересно это?
Я вижу, как от моего вопроса девушка сжимается, будто бы я сказал какую-то угрозу, и теперь она боится меня. Неужели снова?
— Забудь, это не так важно, — вместо нормального ответа тихо произносит Эстер и опускает глаза. Вот черт, похоже, она закрылась в себе.
— Нет, ответь, — настойчиво проговариваю я, нахмурив брови. Я хочу, чтобы она нормально ответила хоть на один мой вопрос. Вопрос про любимый цвет не в счет, это слишком просто.
— Гарри.
Я вижу, что она сконфужена, но не хочу сейчас от нее отставать. Я не могу просто сказать «ладно, проехали», она должна разговаривать со мной.
— Что? Я просто хочу получить нормальный ответ. Это тяжело?
Черт. Черт, черт, черт. Я наложал. Мне не нужно было таким требовательным голосом просить простого ответа. Я имею в виду, Эстер слишком зажатая, чтобы с ней так разговаривать. Будь на её месте Луи или Найл, я бы уже сидел на его животе и требовал ответа, потому что они все прекрасно знают, что я не люблю недосказанность. Меня просто раздражает, когда кто-то говорит «забудь», потому что зачем тогда надо было вообще что-то спрашивать, раз это не столь важно?
Но, черт, Эстер ведь не такая открытая, как все. Я имею в виду, ей тяжело дается что-то произносить, будто бы она вспоминает, как нужно правильно говорить. Тупое сравнение, я знаю. Но это ведь действительно так. А я только что надавил на нее, заставил её говорить. А этого делать не следовало.
— Прости, мне нужно домой.
Я не успеваю ничего сказать, как девушка уже встает с дивана и движется в сторону коридора. Вот черт. Я действительно сильно наложал. И в моей голове снова всплывает один и тот же вопрос. Что со мной не так, черт побери?
Я не стал догонять Эстер, потому что.. черт, я не хочу наложать еще больше. Всё равно такого разговора, какой у нас был буквально пять минут назад, уже не будет.
Боже, с ней правда тяжело. Но, так или иначе, я хочу узнать, почему она такая.. какая она есть. И на это у меня есть два месяца.