Wet
Многие жители Турина, кто не любит дождь, скорее всего спешили побыстрее попасть домой и избавиться от мокрого, липкого ощущения на коже. Многие, но не все, особенно те, кто в тот момент были на концерте, которого фанаты, можно не сомневаться, долго ждали, не спав ночами и представляя, как это будет. Пищащие от счастья девочки и, возможно, некоторые мальчики никак не ожидали, что в этот вечер дождь станет их самым лучшим другом. Этот концерт каждый из фанатов будет вспоминать с замиранием сердца и, наверное, томными вздохами.
Открытая площадка, теплый ливень и тысячи взглядов со всех сторон, надеющихся, что именно на неё или него посмотрит один из пяти кумиров. Кому-то действительно везло, и они получали очаровательную улыбку с не менее очаровательными ямочками от Гарри, на лицо которого падали крупные капли с непослушных кудряшек, придерживаемые насквозь мокрой банданой; или Найл, который раздаёт воздушные поцелуи всему стадиону, заставляя девичьи сердца биться несколько быстрее; или Луи, который читает плакаты с признаниями в любви или... о Ларри, что смущает его до ужаса, и он незаметно для всех поглядывает на Гарри, который уже пытается стащить что-то у фанатки в фан-зоне; или Зейн, который зеркально отображает Лиама, махая рукой визжащей толпе, и улыбается. И всё это было бы эффектно, но не на все двести процентов, если бы не шёл проливной дождь, что за пару минут намочил одежду парней так, что её можно было выжимать. Что они сначала и пытались делать, но это было самым бессмысленным занятием на тот момент.
Чем больше одежда прилипала к телу, тем громче орали фанаты. Не удивительно, если кто-то из многотысячной толпы грохнулся в обморок от такого зрелища. Лиама это, кажется, совсем его не волновало, и он каждые полминуты тщетно пытался выжать футболку, намертво прилипающую к поджарым бокам, крепкой груди и железным плечам. Или, может, это было просто отвлечение своего всепоглощающего внимания от Зейна, который, по мнению Пейна, выглядел идеальнее, чем когда-либо ещё, хотя, казалось, это невозможно, но его черная кожаная куртка так замечательно сидела на его острых плечах, что казалась невероятно тяжелой для худощавого тела из-за влаги, хоть капли и не впитывались в неё. Он зачёсывал свои чертовы идеальные волосы рукой, на которой красовались любимые татуировки Лиама. Он так по-блядски вилял своими узкими бёдрами при ходьбе, что Лиам готов был перекинуть брюнета через плечо и понести куда-нибудь в гримёрку для долбанного уединения, которого сейчас катастрофически не хватало, потому что в джинсах становилось узко, и не только потому, что они намокли.
Не одного Лиама одолевали такие мысли. Зейн тоже часто подглядывал на парня, стараясь сделать это как можно незаметнее. Малику иногда казалось, что Лиам забывал о своем превосходном теле, двигаясь так, словно специально пытался вырвать тяжелый и густой стон из уст брюнета. Его мысли вертелись только в одном направлении: «Лиам, прекрати трогать чёртову футболку, она всё равно насквозь мокрая». Но нет же, он только усугублял ситуацию, двигаясь по сцене, будто он сам Джастин Тимберлейк. Зейн выжидал момента, когда он сможет поймать взгляд Пейна и глазами усмирить немного его пыл, сверкая дьявольски-черными зрачками.
Как будто издеваясь, Лиам ни на секунду не повернул голову в сторону Малика (на самом деле так просто казалось), и привлечь его внимание смогли только невероятно высокие ноты в конце одной из песен. Да, Лиам смотрел на брюнета и не мог оторвать глаз, потому что эта вздувшаяся вена на его шее словно призывала к себе, сверкая соблазнительно большой капелькой воды, которую Пейн так болезненно сильно хотел слизать, чтобы после услышать сладостный стон.
С молитвами Лиама пришел и долгожданный конец концерта, который просто осточертел за все пару часов. Он очень любил фанатов, бесспорно, но сегодня, именно в грёбанное сегодня они ужасно мешали. Не хотелось бы на глазах тысяч людей накинуться на своего парня, который для всех в мире просто друг и согруппник.
Зейн быстрее всех остальных выбежал за сцену, направляясь куда-то в сторону гримёрок, будто зная наперёд, что Лиам будет искать его именно там. Оказавшись в нужном месте, Зейн первым делом отыскал полотенце, чтобы вытереть хотя бы волосы, которые то и дело спадали на лицо, безумно раздражая Малика, и без того пребывавшего на взводе. А кто в этом виноват? Лиам грёбанный Пейн. Зейн тяжело дышал, смотря на себя в зеркало и вытирая волосы, то ли от того, что буквально добежал до гримёрной, то ли от того, что шатен слишком сильно воздействует на его слабые нервные окончания.
Сзади послышался грохот. Зейн был уверен на все сто, что так войти мог только Лиам, который, кажется, был возбужден не менее сильно, чем брюнет.
— Зейн, — рявкнул Лиам, с таким же грохотом захлопнув дверь.
Малик же замер с полотенцем у головы, наблюдая в зеркало, как разъярённо выглядит шатен, сверкая черными глазами и приближаясь к Зейну сзади. Тот тоже был немного зол на Лиама из-за концерта, во время которого Пейн довёл парня до дрожи в коленках от своего вида, но Лиам, видимо, был возбуждён ещё больше, так как комната от потолка до пола плотно наэлектризовалась.
Зейн не смел даже пискнуть, зная, каким Лиам бывает, когда перевозбуждён до предела. Это его чуточку пугает, но в паху начинает тяжело и сладко тянуть.
— Зейн, какого чёрта сегодня было? — Лиам говорил тихо, но его голос буквально скрежетал. Он прижался к брюнету сзади, придавливая его к столику с зеркалом, смотря в отражение на Малика.
— Что...— сипло начал Зейн, но прочистив горло, продолжил: — Что было?
— О, малыш не знает, — притворно ласково прошептал Лиам на ухо брюнета, смотря ему прямо в глаза в зеркало. Глаза самого Пейна блестели нездоровыми искорками возбуждения, которое передавалось от его тела к телу, к которому он прижимался даже через мокрую ткань. — То есть... ты хочешь сказать, что это я так невообразимо возбуждающе выглядел на сцене.
— Да, — хрипло, но уверенно произнёс Малик, с вызовом смотря на Лиама. — Не я так обалденно выглядел в черной футболке, которая к тебе намертво прилипла, показывая всем своё идеальное тело, не я выглядел так сексуально, постоянно трогая свои стриженные волосы. Боже, ты знаешь, что ты стал еще сексуальнее, чем был...
— А ты в курсе, как выглядел ты? — прошипел Лиам прямо за ухом парня. — Ты вилял этими бёдрами, как шлюха. — Лиам положил руки на бёдра Зейна, сильно сжимая. — Запомни: они мои.
От этих слов в животе брюнета что-то жутко тянуло, настолько сильно, что он чуть не застонал, но проглотил этот звук, зная, что Пейн ещё не закончил.
— Ты, кстати, тоже трогал свои волосы, — спокойно сказал Лиам, а затем сжал шевелюру Зейна в кулак и понянул вбок за волосы, открывая шею. — Они тоже мои. До последней прядки.
Малик не смог сдержать сдавленный стон, потому что... ему сильно нравился такой дикий собственник Лиам.
— Твоя шея, — Лиам с каким-то невероятным упоением поставил засос рядом с веной, которая так «беспокоила» его на концерте. Он продолжил: — Твоя бархатная кожа — тоже мои.
Тяжело дыша, Зейн прикрыл глаза от удовольствия.
— А твои стоны... Они для меня. Каждый. Твой. Стон. Принадлежит. Мне, — прорычал Лиам в затылок парня, слегка прикусывая кожу чуть выше татуировки. — Посмотри на себя, малыш, — улыбнулся Пейн, смотря на расслабленного Зейна, который почти навалился на крепкое тело сзади. — Посмотри, — приказал шатен. Малик приоткрыл потяжелевшие веки, смотря на отражение в зеркале, встречаясь с жадным взглядом парня, который собственнически гладил сильными руками обмякшее тело.
— Ли... — простонал Зейн, но его прервали новым грохотом двери, ударившейся о стену.
Оба парня сразу же повернулись на потревоживший их занятие звук, недовольно фыркая. Они почти на сто процентов знали, кто это может быть. И не прогадали, когда увидели целующихся Гарри с Луи на руках. Скорее всего, если бы можно было убивать взглядом, Лиам испепелил бы этих двоих на месте, и от них осталась бы горстка пепла.
— Гарри, Гарри, — пробормотал Луи сквозь поцелуй, — тут, кажется, уже занято.
Сам кудрявый повернул голову в сторону хмурого Лиама, держащего в руках ослабевшего Зейна. Он ничего не сказал, лишь подмигнул парням и, не разрывая поцелуя с Томлинсоном, вывалился из комнаты с таким же грохотом, как и зашёл. Просто очень громко закрыл дверь.
— Нас так грубо прервали... Что ты хотел мне сказать? — пробормотал Лиам.
— Я хочу тебя, — выдохнул Зейн куда-то в шею Пейна.
Лиаму не нужно повторять. Он впивается грубым поцелуем в губы Зейна, терзая их своими, кусая. Он посадил Малика на столик перед собой, забираясь руками под влажную футболку, нежно водя под ней пальцами. Зейн обвил ладонями шею Лиама, пытаясь вести в поцелуе, что было невозможно, когда это делал шатен. Поэтому всё, что мог делать Малик — это сжимать в мёртвой хватке короткие волосы, вызывая рычащий стон, который эхом отдавался в паху. Их бёдра соприкасались в каком-то бесполезном поединке за то, кто сильнее заденет чувствительный член через скрипящую от влаги ткань.
— Дверь, Ли... Закрой дверь, — пробормотал Зейн через поцелуй.
— К чёрту её, — ответил шатен.
— Ты хочешь, чтобы фотографии нашего с тобой секса облетели весь мир, если сюда кто-нибудь зайдёт? — улыбнулся Малик, приподняв бровь.
Лиам ничего не ответил, только оторвался от брюнета и в несколько шагов преодолел расстояние до дурацкой двери, закрыл, а затем начал возвращаться обратно, но замер на полпути, наблюдая прекрасную картину: Зейн стягивает с себя мокрую футболку через голову; на его худых руках и животе напряглись мышцы, а когда с футболкой было покончено, на его голове красовалась копна взъерошенных чёрных волос. Так он выглядел ещё более возбуждающе, чем был, что казалось почти нереальным, если брать в расчёт то, как он всегда и обычно выглядит.
Растянувшись в своей фирменной сексуальной улыбке, Зейн скинул мокрую вещь куда-то в сторону, ожидая Пейна. Тот незамедлительно направился к парню, распаляясь всё больше от его вида. Лиам буквально прижал брюнета к столику, делясь своим возбуждением через поцелуй. Затем он спустился на шею, мягко посасывая кожу, отчего Зейн стонал только громче, выгибаясь навстречу пухлым губам. Малик пытался схватиться за короткие волосы парня напротив, сжимая их между пальцев, а Лиам мельком наблюдал за напряжёнными мышцами спины брюнета в зеркало, победно улыбнувшись самому себе за неизменную реакцию своего парня на прикосновения. Он всегда забывался с Лиамом, он всегда терял голову, он всегда сходил с ума от власти, которой Пейн владеет над ним.
— Сними, — еле слышно прохрипел Зейн, слабо потянув вверх за горло футболки.
Лиам развязно улыбнулся, посмотрев в помутневшие карие глаза напротив. Как же долго он ждал этого момента (на самом деле весь день, но для него это всё равно безумно долго), когда он смог бы довести уверенного на людях Зейна в послушного мальчика, которого может увидеть только Лиам.
Нарочно медленно стянув футболку, зная, как Зейн реагирует на него, он бросил её тоже куда-то в сторону, пожирая взглядом всего Малика — от распухших губ до немаленького бугорка в невозможно узких джинсах, которые уже просто осточертели. Он немного терялся, когда видел брюнета в таком открытом виде, он не знал, с чего начать, ведь Зейн такой вкусный. Но сам Малик решил за парня. Он притянул шатена ближе к себе, присасываясь к ключицам. Руки гуляли по груди, нарочно задевая соски, а потом спустились ниже к животу и штанам. Расстегнув пуговицу джинс, Зейн забрался проворными пальцами под резинку, которые мягко обхватили член, вызвав облегчённый вздох.
Зейн так мучительно медленно доводил Лиама до дрожи, что второй не выдержал, он стянул с себя и с него прилипшие к ногам джинсы и подхватил Малика за бёдра, поставив его на ноги, тут же поворачивая лицом к столику с зеркалом. Лиам молниеносно стянул боксёры с парня, наслаждаясь его смуглой бархатной кожей. Как же он любит оставлять на ней свои метки под любимые стоны.
Разыскав глазами что-нибудь, что могло заменить смазку, а это оказался крем, Лиам смазал пальцы и подставил один ко входу, массируя сжавшееся колечко мышц, но не входя внутрь. Зейн так долго ожидал чего-то большего, что был даже возмущён такой аккуратностью шатена. Он опустил голову на руки, которыми опирался на стол, подмахнув задницей, молча прося Лиама войти хотя бы пальцами, иначе он просто сойдёт с ума через минуту от таких движений. Было слышно, как тяжело дышал Пейн, и ему было невероятно сложно вот так стоять перед податливым Зейном вместо того, чтобы уже трахать его так, чтобы тот даже не был способен сделать глоток воздуха. Но он не хотел причинить боль любимому, поэтому привычно долго растягивал брюнета уже двумя пальцами, нежно целуя позвоночник между лопатками, поглаживая тонкую талию и наслаждаясь тихими стонами. Сколько бы раз они не занимались сексом, Малик всегда остается невыносимо узким, что Лиам обожает и проклинает одновременно, ибо потом он не может придти в сознание ещё долго.
Зейн приподнялся на руках, когда почувствовал пустоту вместо пальцев, и обернулся, наблюдая за Лиамом, который смазывает свой член. От такого вида брюнет чуть не задохнулся: головка побагровела, вены на поблёскивающем от крема стволе вздулись. Зейн готов был уже на всё, лишь бы Лиам вошёл в него как можно скорее. В прочем, их мысли особо не отличались, желание было то же.
Почувствовав, как головка члена проталкивается внутрь, растягивая, Зейн с облегчением выдохнул и расслабился, потому что... наконец-то. А Лиам продолжал медленно входить, пытаясь игнорировать пульсирующую кровь в висках. Он чувствовал себя, будто в первый раз. Зейн ни черта не растянулся за всё это долгое время. Пейн с густым стоном вошёл до конца, игнорируя зуд в пальцах — так сильно он хотел Зейна.
Так же медленно Лиам вышел, а потом (уже легче) снова вошёл, наблюдая в отражении улыбку Малика и подрагивающие длинные ресницы, и улыбнулся сам, чувствуя, как его любовь разливается по телу, закипая и превращаясь в жидкое раскалённое железо.
Дрожь всем телом и громкий стон сорвали Лиаму крышу. Он вбивался всё сильнее с каждым толчком, а Зейн не мог даже сделать вдох между ними, настолько сильными и бешеными они были. Но это не было чем-то похожим на насилие, даже наоборот. Лиам невероятно сильно втрахивал Малика в этот несчастный стол, но при этом его движения сопровождались чем-то особенным. Грубость смешивалась с нежностью, резкие толчки с заботой, а ругательства с любовью. И так было каждый раз, потому что они не могли доставить друг другу боль. Может, лишь приятную, от которой на следующий день немного сложно ходить. Липкие теперь от пота, а не от влаги футболки тела сливались в одно, что было чем-то сумасшедшим, громким, безумным, грубым.
И они сходили с ума вместе в тысячный раз друг с другом. Не могли до конца насытиться.
— Боже, почему в тебе всегда так узко, — быстро прошептал Лиам на ухо брюнета, поглаживая того ладонями по груди и животу, чем только вызывал мурашки, проступающие на спине от нежности, с которой он это делал.
— Потому что ты всегда слишком большой, — простонал Зейн, дрожа всем телом каждую секунду, когда чувствовал сладкую боль от ударов по простате.
И Малик был прав. Каждое движение разрывало его на части до потемнения в глазах. Он поднял глаза, чтобы рассмотреть не фокусирующимся взглядом блаженное лицо Лиама в отражении. На лбу проступили капельки пота, как и по всему телу, его глаза были прикрыты и сосредоточены на движении их тел. И Зейн сходил с ума, смотря, как Пейн снова медленно уничтожает его, сменив дикий, сравнимый со с скоростью света темп на невозможно медленный. Лиам бы слукавил, если бы сказал, что это не убивает всё самое святое в нём тоже.
Лиам буквально прилип взглядом на отражении: обессиленный Зейн со спадающей на лоб мокрой челкой, тяжело дышащий, умирающий от удовольствия и с каждым мгновением подходящий к краю пропасти, внизу которой не острые камни, а облака.
— Теперь ты понимаешь, почему все перечисленные вещи в тебе мои? — Лиам наклонился и тихо спросил, снова смотря в затуманенные глаза. — Потому что весь ты — мой. И все твои выкрутасы на сцене только лишь для меня, — заключил шатен, начиная двигаться быстрее и под правильным углом.
В ответ на это Зейн только протяжно простонал, соглашаясь, когда Лиам вошёл особенно резко и глубоко, а затем последовала ещё пара таких же толчков, которые выбили из Малика последнюю каплю, и с судорожным криком он кончил, чуть не падая от слабости, но шатен поддерживал его... Не так. Он обхватил рукой торс Зейна, вжимая в себя со всей силы, кончая внутрь, рыча, словно он не человек, а самое дикое животное. Его частое дыхание жгло кожу на спине Зейна.
Лиам вышел из парня, вызывая у того разочарованный вздох. Он повернул брюнета к себе лицом, подхватывая на руки, и жадно поцеловал, а Зейн лениво отвечал, поглаживая короткие волосы на затылке шатена.
— Люблю тебя. Ты мой. Мой, — тихо пробормотал Лиам в губы парня.
— Вы, Лиам Джеймс Пейн, оказывается, такой собственник, — лениво улыбнулся Зейн, смотря на Пейна самым нежным взглядом, который он только мог ему подарить. — Я тоже люблю тебя, — прошептал брюнет.