Однажды в Берлине

Скотт.

Я ехал по улицам Берлина. Я ехал по широким улицам, окружённым зеленью, с величественными зданиями, которые хранили в себе историю и утончённый стиль. Это был район, где асфальт под колёсами был гладким, а архитектура - безукоризненной. Вокруг меня раскинулись ухоженные дворы, скрытые за высокими деревьями, в которых ветер шуршал, принося с собой запах свежей листвы и земли. На некоторых зданиях уже начинали появляться яркие весенние цветы, а окна блестели в солнечном свете. В домах за высокими заборами стояли элегантные автомобили и лаяли сторожевые собаки. С правой стороны я заметил парк, в котором прогуливались молодые семьи, дети и пожилые люди. Всё выглядело спокойно и размеренно, почти как в картине о счастливом городе.
Мне стало немного легче, когда я проезжал мимо кафе с уютными террасами, где люди сидели с чашечкой кофе и вели размеренные беседы. За окнами были видны книги, свечи, а в воздухе витал запах выпечки.
Я следил за указателями на дороге, и наконец, почти не заметив, как время прошло, я оказался у нужного дома.

Дом мамы стоял немного в стороне от других, словно укрытый в тени старых деревьев, но в то же время явно выделялся своей утончённой красотой. Это был двухэтажный дом, оформленный в классическом стиле с элементами современного минимализма. Его фасад был из светлого, почти белого камня, и идеально контрастировал с зеленью, которая окружала дом со всех сторон. Окна на обоих этажах были большими, с деревянными ставнями, покрашенными в тёмно-синий цвет. На втором этаже можно было заметить просторную террасу с коваными балюстрадами, украшенную горшками с цветущими растениями. На ней ярко выделялись фиолетовые и розовые герани.
По бокам дома тянулись извилистые дорожки, выложенные камнями, ведущие к входной двери. Их обрамляли аккуратно подстриженные кусты лаванды. Прямо у ворот росли высокие сосны, их зелёные ветви будто охраняли дом, создавая вокруг него атмосферу уединённости и покоя.
На крыльце стояли два больших горшка с цветами, в которых цвели яркие оранжевые маргаритки. Входная дверь была из тёмного дерева с витражными вставками. Она гармонично сочеталась с остальной частью дома, как бы подчеркивая его уникальный стиль.

Этот дом был словно отражение жизни Хелены - изысканный, гармоничный и полный внимания к деталям. Уже здесь, на улице, я понял, что она не просто живёт в хорошем месте - она умеет создавать вокруг себя атмосферу уюта и покоя.

Перед тем как подойти к двери, я почувствовал, как внутри всё напряжено. Мои пальцы слегка дрожали, пока я стоял у входа, глядя на аккуратно выложенную дорожку, ведущую к дому. Я глубоко вдохнул и, почувствовав, как сердце бьется быстрее, начал поправлять свою одежду. Мои пальцы прошли по воротнику рубашки, разглаживая ткань.
Провёл рукой по волосам, укладывая непослушные пряди. Это было нелепо - стоять и переживать из-за таких мелочей. Но я знал, что как бы я себя не чувствовал, важно было не выглядеть растерянным. Я ещё раз взглянул на себя в окно - рубашка сидела идеально, джинсы сели как надо, и даже обувь блескала, как новенькая. Вроде бы всё было в порядке, но внутреннее беспокойство всё равно не отпускало. Я снова взглянул на дверь. Я должен был это сделать. Я должен постучать.

Я шагнул вперёд и, сжав кулак, постучал в дверь. Звук удара о дерево эхом отозвался в тишине, словно время замедлилось, и всё, что происходило дальше, зависело от этого момента. Я стоял, вглядываясь в темноту дверной ручки, как будто ожидая, что она вот-вот повернётся. Всё внутри меня замерло. Мои пальцы продолжали сжимать ладонь, пока я, не в силах контролировать свои эмоции, пытался угадать, что будет дальше. Я смотрел на вход, стараясь скрыть дрожь, которая прошла по спине. В голове мелькали сотни мыслей. Все как одна, запутанные и тревожные. Шум шагов на другом конце двери заставил моё сердце биться быстрее. Кто-то приближался, и, несмотря на всю уверенность, которую я пытался изобразить, дрожь и неуверенность пробирали меня изнутри. Как мне себя вести?

Когда дверь медленно раскрылась, я замер. Передо мной стояла она: высокая, стройная, с утончёнными чертами лица, в которых скрывался какой-то особенный, едва уловимый магнетизм. Всё в ней было будто выточено с точностью до мелочей - от длинной шеи, которая придавала фигуре величественность, до утончённой осанки. Мамины волосы, волнистые и тёмные, спадали по плечам, и, несмотря на возраст, они сохраняли натуральный блеск. Я не мог не заметить её глаза: зелёные, глубокие, в которых таился целый океан эмоций.

Сейчас, глядя на неё, я начал осознавать, как много черт я унаследовал от матери. Стоя перед ней, я чувствовал, как наше сходство становилось очень очевидным. Взгляд её глаз был мне знаком. Такой же глубокий и пронзительный, как у меня, словно способный проникать в самую душу. Мы оба, казалось, умели читать людей без слов, и в этом был какой-то скрытый дар. Нос тоже её. Тот же слегка прямой, с едва заметной горбинкой, который придавал лицу какой-то особой утонченности. Линия скул у мамы была чёткой. Такой же, как и у меня.

- Ты пришёл. - тихо проговорила мама, делая шаг вперёд. Её голос был мягким, но в нём ощущалась какая-то скрытая сила, как будто за каждым словом стояла многолетняя тишина, которую она наконец решила нарушить. Мама немного наклонила голову, наблюдая за мной, как будто пытаясь понять, что творится у меня в мыслях. Мама стояла передо мной. Сдержанная и величественная, но всё равно что-то в её жестах выдавало ту самую скрытую уязвимость, которую я никак не мог уловить в тот момент, когда случайно встретил её в парке.

- Пришёл. - отвечаю я, стараясь удержать голос спокойным. Слова выходят с трудом. Я стою перед своей мамой, и в этом моменте кажется, что всё вокруг замедляется, а пространство между нами наполняется невидимым напряжением. Не знаю, что сказать, как продолжить этот разговор. Всё, что я успел за эти годы, - это думать о том, что будет, если я всё-таки встречу её. Но теперь, когда момент наступил, ощущаю себя не в своей тарелке. Словно мне хочется убежать.

Я стоял, не в силах двинуться с места, когда Хелена, словно повствовав моё замешательство, медленно сделала шаг вперёд. Её движения были плавными и уверенными. Не успел я моргнуть, как ладонь мамы оказалась в моей. Тёплая и уверенная, она провела меня внутрь дома. Как будто внезапно потеряв связь с реальностью, я последовал за ней, чувствуя, как рука мамы мягко, но настойчиво ведет меня. Я был немного ошеломлён этим. Я не мог не заметить, как сильно мама изменилась, и одновременно, как многое из того, что было мне знакомо, оставалось прежним.
Мы пересекли порог, и как только я вошёл внутрь, чувство ожидания дальнейших событий окутало меня с головой.

Стоя в коридоре, я сразу заметил, что дом Хелены - это не просто жильё, а место, где царит гармония и вкус. Всё здесь было продумано до мелочей. Просторный холл плавно переходил в гостиную, где лёгкий свет струился сквозь большие окна, расположенные на противоположной стене. Мебель была минималистичной, но элегантной, с мягкими, нейтральными тонами, что создавали атмосферу спокойствия. Просторные кресла и диван располагались вокруг кофейного столика, выполненного из темного дерева, а на полу лежал светлый ковёр с едва заметным узором. В углу стояла большая ваза с цветами - свежие белые и розовые орхидеи, напоминающие о весне, стояли на тёмном столе, контрастируя с обстановкой. Стены были украшены несколькими картинами в золотых рамах, отражающими спокойные пейзажи и абстрактные композиции. В воздухе витал лёгкий аромат свежести и дорогого парфюма.
Из гостиной открывался вид на просторную кухню, разделённую низким барным столом с высокими стульями. Вдоль одной стены располагались полки с книгами, а на другой - несколько аккуратно сложенных предметов декора. Всё вокруг говорило о том, что здесь живёт человек, который ценит красоту в каждой детали.

Мама мягко улыбнулась и кивнула в сторону гостиной.

- Проходи, устраивайся. Чай, кофе? - её голос звучал тепло, почти ободряюще.

Я замедленно сделал шаг вперёд, ощущая лёгкое напряжение. Не знаю, что меня больше беспокоило - сам момент воссоединения или то, что я всё ещё не был уверен, как общаться с ней после стольких лет.

- Нет, ничего не надо.

- Тут уютно. - сказала она, оглядывая гостиную, как будто уверенная, что я сразу почувствую себя здесь как дома. - Садись куда хочешь.

Я замер на мгновение, оглядывая просторную гостиную. Мебель была элегантная, но простая, с приятными цветами и текстурами. Я подошёл к одному из кресел, но, заметив взгляд мамы, остановился, не зная, куда лучше сесть. Мама заметила моё замешательство и, улыбнувшись, жестом пригласила меня сесть на одно из кресел у окна. Я последовал её приглашению, стараясь сохранять спокойствие.

- Давно не виделись. - сказала она, садясь напротив меня.

Я сидел, скованным в своём кресле, пытаясь подобрать слова. Внутри всё бурлило, но лицо не подавало признаков паники. Я хотел сказать что-то, что могло бы разрядить атмосферу, но каждый раз, когда я начинал, слова словно застревали в горле. Хелена, наблюдая за мной, не торопила с ответом. Вместо этого она мягко скрестила руки на груди и продолжала разглядывать меня.

- Ты вырос. - добавила она, констатируя очевидное. Но в её голосе прозвучала лёгкая грусть, из-за которой я почувствовал себя неловко. - Сильно изменился. Но глаза у тебя всё те же...

Мамины слова словно вернули меня в прошлое. Я пытался найти в себе силы ответить что-то. Но это было сложно... У меня столько вопросов, на которые я бы хотел услышать ответ. Но я думаю, что будет слишком неприлично и резко, если я задам их прямо сейчас.

- Ты часто думала обо мне? - не выдержал я и выпалил этот вопрос, который тревожил меня всё это время.
Хелена слегка замерла, но не выглядела удивлённой. Она, казалось, была готова к этому вопросу.

- Да. - коротко ответила мама. - Даже самая плохая мать задумывается о своём ребенке. И я не исключение.

Я заметил, как взгляд Хелены вдруг стал более напряжённым. Мама стала чаще моргать, и я увидел, как её глаза слегка намокли. Это было почти незаметно. Она не плакала. Мама не позволяла слезам выйти наружу, но было очевидно, что этот разговор коснулся её глубже, чем Хелена хотела показать. В глазах мамы мелькала какая-то невыразимая боль, как будто её собственные чувства давно были скрыты за плотной завесой, но сейчас что-то изнутри снова начинало пробиваться наружу.

- Ты так похож на Джона. - проговорила она. Её голос стал мягким, а взгляд задумчивым. Эти слова заставили меня вздрогнуть. Мама не смотрела мне прямо в глаза, но её взгляд был полон невыраженной боли, как будто она только что сказала что-то слишком личное.

- В тебе столько его черт. - её голос стал немного тише.

Слова матери будто пронзили меня. Внезапно перед глазами встали фотографии из газет, которые я когда-то видел. На них были изображены мама с папой. Когда-то их лица украшали обложки самых престижных журналов и газет, олицетворяя собой идеал, к которому стремились миллионы. Хелена Дэвис - высокая, стройная шатенка с длинными волнистыми волосами, поражала своей необычной, запоминающейся внешностью. Её зелёные глаза и утончённые черты лица сделали маму одной из самых узнаваемых фигур своего времени. Её стиль был безупречен: изысканные платья, строгие костюмы, лёгкий шарм уверенной женщины, которая знала себе цену.
Рядом с ней неизменно был Джонатан Дэвис младший - красивый брюнет с выразительными чертами лица, уверенным взглядом и чуть насмешливой улыбкой, которая пленяла всех, кто когда-либо встречался с ним. Как глава одной из самых успешных компаний страны, он олицетворял силу и власть. Папины образы в журналах - дорогие костюмы, классические часы, идеально уложенные, черные волосы.

Они всегда появлялись вместе, выглядя как воплощение совершенства. На одной из обложек журнала "Momentum" отец держит маму за талию, а она смотрит в камеру с лёгкой улыбкой, в платье глубокого изумрудного оттенка, подчёркивающем её цвет глаз. Подпись гласила:

«Мистер и Миссис Джонатан Дэвис покоряют бизнес и сердца».

На страницах "Legacy" она позировала в одиночестве, но в статье говорилось о них обоих:

«Пара, которая вдохновляет: красота, интеллект и власть».

Хелена, сдержанная и элегантная, говорила о семье, её ценностях и том, как они с Джоном вдохновляют друг друга.
Газеты пестрели заголовками:

«Дэвисы: новый стандарт отношений», «Джон и Хелена - принц и принцесса Америки».

Фотографии запечатлевали их на благотворительных вечерах, деловых ужинах, иногда просто гуляющими в парке Нью-Йорка. Но с течением времени обложки начали меняться. Те же издания, которые славили их, начали публиковать статьи с вопросами:

«Сбежавшая принцесса: куда делась Хелена Дэвис?»
«Дэвисы: разлад в семье»

В реальности всё разрушилось. Отец посвятил себя бизнесу, а мама ушла. Почему? Я смотрел на неё сейчас и пытался понять, что могло пойти не так.
Могли ли они действительно любить друг друга или это была удобная игра для статуса фамилии? Почему их идеальная сказка закончилась так горько, оставив меня в таком затруднительном положении? И теперь, глядя на Хелену, я думал: что же она чувствовала, когда уходила? Была ли её боль сильнее нашей? Или это было решение, которое она приняла хладнокровно? Мне хотелось спросить, но я знал - сейчас не время.

- Женат? - вдруг спросила мама, нарушив паузу. Её голос был спокойным, но в нём ощущалась некоторая напряжённость.

Я слегка нахмурился, не ожидая такого прямого вопроса.

- Нет. - коротко ответил я.

Она чуть кивнула, будто отметив это про себя.

- Дети?

- Нет.

- Значит, карьера? - продолжила она, чуть приподняв бровь. Я усмехнулся.

- Что-то вроде того.

- Ты напоминаешь мне Джона. Помнится, он рассказывал мне, что мог бы ходить холостяком до сорока лет.

Я молча глядел на мать, отмечая, как её лицо стало чуть мягче, когда она упомянула отца.

- А что насчёт меня? - её голос стал тише. Она встретилась со мной взглядом, и на этот раз в глазах мамы читалась неуверенность перед вопросом. - Ты часто думал обо мне все эти годы?

Этот вопрос застал меня врасплох. Я отвёл взгляд, пытаясь подобрать правильные слова.

- Сложно сказать... - наконец произнёс я, чувствуя, как горечь поднимается изнутри. - Больше всего я нуждался в тебе в детстве. И тогда я задавался вопросом: "почему"?

- И к какому выводу ты пришёл? - спросила она, будто готовая услышать тяжёлый ответ.

Я усмехнулся, хотя улыбка вышла натянутой.

- Наверное, к тому, что некоторые вопросы остаются без ответа.

Мама опустила взгляд в пол, её пальцы нервно сжали подлокотники.

- Я не могу оправдать своё решение, но, Скотт... я думала, что делаю правильный выбор.

- Для кого? - перебил я, не сдержавшись. Мой голос был твёрдым, но не злым. Скорее, он был полон усталости. Она подняла на меня глаза, полные боли.

- Для всех.

- Ты действительно верила, что это было правильно? Просто уйти? Исчезнуть? - мои слова прозвучали почти шёпотом, но они, кажется, ударили её сильнее, чем громкий крик.

Хелена провела рукой по своим волосам, будто пытаясь собраться с мыслями.

- Тогда...я была другой. - она нервно поджимает губы. - Чёрт, Скотт. Я была младше, чем ты сейчас. В двадцать пять лет я думала, что весь мир вращается вокруг моих проблем.

Её голос дрогнул, и я впервые за весь разговор увидел, как она открыто борется с эмоциями.

- Когда я встретила тебя в парке, то меня чуть удар не хватил. Впервые увидев тебя таким взрослым, я осознала, что потеряла так много... - её взгляд поднялся на меня, полный сожаления. - Вырос выше меня на две головы, такой красивый, вежливый. А я...

Она замолчала, закусив губу, чтобы не дать слезам выйти наружу.

- Я не знала, как подойти, что сказать. А потом...

Я стоял, чувствуя, как её слова тяжелым грузом ложатся на сердце. Мамина откровенность была почти болезненной, и в тот момент я понял, что в её раскаянии не было фальши. Или мне так казалось.

- А потом я стал кричать и ты испугалась. - закончил мысль мамы я. - Верно?

Хелена резко подняла взгляд. Её глаза загорелись смесью раскаяния и боли.

- Да... - прошептала она, едва заметно кивнув. - Ты кричал. А я...испугалась, что ты меня ненавидишь.

Её голос становился всё тише, словно она проглатывала каждое слово перед тем, как проговорить его вслух.

- В тот момент я подумала, что лучше уйти, чем услышать, как мой собственный сын говорит, что ненавидит меня. Видимо, ты подумал также и поэтому скрылся в машине.

Она опустила глаза, словно боялась встретиться со мной взглядом.
Я молчал, переваривая слова. Внутри меня разгорался целый ураган эмоций. Да, я кричал тогда, потому что злость и боль захлестнули меня. Но сейчас, глядя на маму, я вдруг понял, что за её страхом стояло не только сожаление, но и настоящая боль. Все эти годы я проживал боль брошенного ребенка, а она, как оказалось, проживала боль неудачливой матери. Мы оба страдали, каждый по-своему, каждый за свое. Я ненавидел её за молчание, за отсутствие, за то, что однажды она решила уйти. А она ненавидела себя за этот уход, за то, что не смогла остаться, за слабость, которая привела её к этому решению. Мы были двумя частями одной разбитой картины, каждая из которых хранила свои трещины. Я долго жил с уверенностью, что её уход был чем-то лёгким для мамы, чем-то, что она сделала без сожалений. А теперь видел, что она носила эту боль внутри, так же как я носил свою.

Мой взгляд случайно упал на кофейный столик, где стояла изящная рамка с фотографией. В центре снимка была Хелена - её неизменная элегантность, высокий рост и утончённая осанка выделялись на фото. Рядом с ней стоял седовласый мужчина в строгом костюме, сдержанный, но добрый человек. А чуть впереди, обнявшись, позировали парень и девушка. Они оба были брюнетами, с густыми волнистыми волосами, которые мягко спадали на плечи. Их карие глаза смотрели прямо в камеру, излучая позитив и живость. На лицах играли одинаковые улыбки. Парень был высок, с острыми чертами лица, небольшой щетиной. Девушка же выглядела нежной и утончённой, особенно в этом нежном платье.

Я застыл, разглядывая этот снимок. Кто они? Почему это фото стоит здесь, на таком видном месте?

Мама, заметив, как я беру в руки рамку, застыла, словно её на мгновение выключили из реальности.

- Мам? - проговариваю я, протягивая ей фотографию. - Кто это?

Хелена подняла взгляд, в котором смешались тревога и растерянность. Её лицо осталось спокойным, но я заметил, как она прикусила губу, обдумывая над ответом.

- Это... моя семья.