Лес | оридж | фэнтези ужасы романтика

Иногда у Леса случались такие периоды, когда одна его часть пребывала в прекрасном настроении: поляны обогревались солнечным светом, деревья дружелюбно перешёптывались с кустами, а трава приятно щекотала пятки, заставляя расслабленно улыбаться, но другая его сторона находилась в подавленно-депрессивном настроении – именно там шли ливни, зубы-деревья скрипели ветками, желая ухватить за руки и за ноги и растянуть, как на дыбе, а трава больно впивалась в ступни, словно иглы. Именно в такой день Рыбёшке не повезло пересечь черту между этими двумя состояниями и оказаться на депрессивной стороне за несколько минут до того, как там начала нагнетаться обстановка.

В этой части Леса протекала река, воду из которой брали для того, чтобы помыться, именно поэтому Рыбёшка, набрав воды из реки в таз, снял верх и, наклонив над тазом голову, уже намочил отросшие ниже плеч волосы и намылил странной самодельной смесью Хозяйки Хижины, как небо резко заволокло чёрно-серой тучей, из которой тут же хлынул ливень такой силы, что Рыбёшке на мгновение показалось, ещё чуть-чуть и река выйдет из берегов.

В ушах мгновенно зазвенело от резких порывов ветра. Рыбёшка уже не понимал, чем смывает самодельное мыло с волос: дождём или водой из таза, так что поспешил поскорее покончить с этим и убраться как можно ближе к хижине или хотя бы на ту сторону Леса, где у него ещё не произошёл сбой в настроениях, как резким порывом ветра его толкнуло в сторону, а неустойчивое положение на коленях перед тазом не сыграло в его пользу. Рыбёшка, успев хватануть ртом воздух вперемешку с каплями дождя, упал в начавшую бушевать реку.

Стихия тут же засосала его в объятия, словно огромный мягкий диван в подушки, но вместе с тем выбила из лёгких воздух и скрутила тело пробирающим до костей холодом, который врезался в кожу, как толстые иглы. Рыбёшка с силой закрыл ладонью рот и нос, а второй – постарался наощупь убрать волосы, опутывающие его лицо со всех сторон, как липкие щупальца огромного белого осьминога, желающего задушить свою добычу. В одно мгновение река показалась самым глубоким водоёмом в мире, из которого невозможно выбраться, лишь остаётся чувствовать себя самой настоящей рыбой, не способной выбраться из-под воды, когда всю водную гладь покрыло на зиму льдом.

Ещё секунда и лёгкие сдавило с такой силой, что даже рука на лице не помогала держать кислород в лёгких дольше, чем ещё несколько секунд. Эти несколько секунд казались самой настоящей вечностью, во время которой Рыбёшка старался как можно активнее барахтаться, пытаясь всплыть на поверхность. Он не умел плавать. Игнорировать сковывающий по рукам и ногам ледяной холод, окутавший тело тяжёлыми цепями, становилось сложнее и сложнее. Тело горело адским огнём внутри, вместе с тем становясь всё холоднее снаружи.

Рыбёшка подумал, что это предсмертная агония: в голове у него проскользнула совершенно дурацкая шутка о том, что он сейчас полностью оправдывает своё имя, но почему-то улыбнуться это его не заставило. Рыбёшка уже собирался убрать руку от лица и отдаться на милость стихии, как его что-то с силой тряхнуло, а потом также сильно приложило по голове до такой степени, что искры посыпались из глаз даже сквозь крепко сжатые веки.

Внезапно ворвавшийся в лёгкие воздух резанул по трахее с невероятной силой, от чего захотелось разодрать себе горло. Рыбёшка забился на земле, как его схватили за плечи и крепко прижали к острой траве, не давая пошевелиться, а потом резко перевернули на бок. Рыбёшка, всё ещё не в силах открыть глаза и совладать со своим телом, практически захлебнулся – вода, успевшая попасть ему через нос и рот, стремительно выплеснулась обратно. Всё тело содрогнулось, как при приступе эпилепсии.

— Почему я каждый раз вытаскиваю тебя из... из всего подряд?!

Рыбёшка почувствовал ощутимый пинок голой стопой по бедру и ещё раз вздрогнул, изрыгая новую порцию речной воды. Собирая мысли по кусочкам, Рыбёшка почти составил образ того, кто вытащил его из реки и пнул, но врезавшиеся в барабанные перепонки слова заставили мысли вновь распасться на куски:

— Эй, ты жив вообще? Возвращать из мёртвых не умею. Станешь тенью!

Рыбёшка с трудом заставил себя открыть глаза – всё выглядело настолько мутным и вертелось с такой силой, что желудок болезненно скрутило кислым спазмом, который сию секунду отдался на языке, заставляя его скукожиться. Только сейчас он ощутил, как по телу и лицу барабанят тяжёлые капли, практически вжимая в землю всё сильнее с каждым ударом. Хотелось снова закрыть глаза и, отдавшись на растерзание дождю и Лесу, впасть в забытьё и снова оказаться где-нибудь, где не Лес.

Лес.

Осознание того, где он находится, заставило Рыбёшку мгновенно распахнуть глаза и перекатиться с боку на спину. Раздражающие дождевые капли тут же ударили с новой силой, почти заставляя задохнуться от напора.

— Если ты решил по-настоящему стать рыбёшкой, то выбрал для этого совершенно неподходящее время. – Всё-таки не удержалась и фыркнула Хозяйка Хижины, складывая руки на груди. Рыбёшка с трудом сел, как будто восстал из гроба и, всё ещё ощущая оглушающую слабость, медленно поднялся на ноги.

— Не смешно. – Прохрипел Рыбёшка. На большее сил у него не нашлось. Он стоял перед выбором: руководить собственным телом или разговаривать – очевидно, он выбрал первое.

Хозяйка Хижины, закатив глаза, всё же поддержала Рыбёшку под руку, а после и вовсе позволила практически завалиться на неё, и быстрым шагом пошла прочь от страшно разбушевавшейся в тон Лесу реки. Истерия Леса ещё не распространилась на всю территорию, так что Хозяйка Хижины спешила дотащить еле перебирающего ногами Рыбёшку до хижины.

— Кажется, теперь я начал понимать: никогда не мойте голову около реки, донесите таз до хижины...

Горло всё ещё саднило и рвало на части. На это заявление Хозяйка Хижины расхохоталась так громко, что чуть не уронила с трудом плетущегося Рыбёшку, но вовремя подхватила его, поддержав за талию.

— Ну, почти. Надо следить за состоянием Леса. – И, больше не говоря ничего конкретного, усмехнулась и пожала плечами.

Стоило им только войти в хижину, как ветер засвистел в верхушках деревьев, спускаясь всё ниже и ниже, почти переламывая стволы пополам, склоняя их к земле. Словно Лес только и ждал, пока дверь в хижину захлопнется.

Та часть Леса, настроение которой стремилось к идеальному, за одно мгновение перекрасилась в такой же чёрно-серый, как и другая. Даже несмотря на то, что в хижине Лес не мог их достать, всё равно становилось жутко от одного только скрежета ставен и деревьев за ними, от воя ветра и по-змеиному опасного шипения листвы. Рыбёшке показалось, что он никогда к этому не привыкнет.

Хозяйка Хижины сгрузила полуожившего Рыбёшку на стул и сама, скинув с себя мокрую шляпу с огромными полями и насквозь вымокший плащ, упала на другой, чуть скрипнувший. Рыбёшка откинулся на спинку и тяжело вздохнул, но, ощутив разрывающий горло спазм, закашлялся. Мокрая одежда и волосы отвратительно липли к телу и лицу, заставляя испытывать такое сильное раздражение, что хотелось в один момент научиться срывать с себя одежду и кожу за одну секунду.

Хозяйка Хижины ощущала примерно то же самое, но, вместо того, чтобы мечтать, она оторвала себя от стула и, отойдя к шкафу с одеждой, развязала плетёный пояс и через голову стянула серо-белое платье из грубой ткани, а потом, ни капли не беспокоясь, бросила его на пол. Рыбёшка, даже не думая поворачиваться, медленно стёк со стула, чтобы стянуть потяжелевшие от речной воды и дождя штаны. Его футболка, подобранная Хозяйкой Хижины около реки, валялась где-то на полу.