5. Эдлай. Битва магов
Терпения не хватает. Эдлай привык иметь дело со взрослыми, с сопляками, тем более сломанными сопляками, пусть управляются женщины да учителя. Почему он?
Эдлай пытался, честно пытался. Но ночь подходила к концу, а он — где был, там и остался. Бесполезно. Он говорил, сам не помнил что. А мальчишка все так же сидел на кровати, уставившись в стену, на рисованное магией море. Ничего не видел, ничего не слышал. Был уже одной ногой за гранью и уставшим до безумия взглядом молил только об одном — оставить его в покое, дать заснуть и никогда не просыпаться.
— Тебе надо жить, — говорил Эдлай, в очередной раз понимая, что порет чушь.
Такие слова хороши для чутких архан. Потерявшему все мальчику они подходят как старой карге платье девочки. А что тогда говорить? Да Эдлай понятия не имел что! Боги, никудышная из него нянька! Еще и это навевающее сон море на стене, эти блики, сладкий запах благовоний. И усталость. Ведь Эдлай целую седмицу почти не спал и теперь никак не мог сосредоточиться на сыне Алана. А надо!
— Проклятие! — вскричал он, замахиваясь.
Запястье перехватили пальцы Даара, мальчишка даже не пошевелился.
— Полагаете, я об этом не подумал? — тихо прошептал телохранитель. — Не поможет. Сейчас он слишком слаб. Если хотите, чтобы мальчик потерял сознание, я заставлю его заснуть. Хотите этого?
— Нет! — выдохнул Эдлай.
— Тогда будьте добры сдерживаться. Язык можете не сдерживать, руки — да. Бить Армана не позволю. Если сумеете его оттащить от смерти, делайте что хотите, но пока за него отвечаю я...
— ...я понял!
Эдлай до скрежета сжал зубы. Видят боги, надоело! Он уже с удовольствием отправил бы мальчишку за грань собственными руками, но это будет проигрышем. А Эдлай не умел и не любил проигрывать. Арман должен жить. Нет, он должен захотеть жить. Вопрос только — как его заставить?
— Ты глава рода, — продолжил он уговаривать. Скорее механически, чтобы что-то говорить, чтобы не терять в бездействии драгоценного времени, которого и так мало. — Ты несешь ответственность за своих людей.
Никакого ответа. И мутный лед усталости в глазах сопляка даже не начал таять. Что для одиннадцатилетнего мальчишки значит слово «ответственность»? А что для Эдлая значит ответственность? Отряд и люди, которых пришлось бросить ради Армана. А там граница! Там каждый день умирают! Там Эдлаю место — не здесь!
Проклятый Деммид. Знает же, что если мальчик выживет, Эдлаю придется взвалить на плечи весь северный род аж на четыре года. А кому это надо? Вернуться бы в леса и забыть. Хочет сопляк идти за братом — пусть валит. То, что Арман сейчас вытворяет — слабость. А слабый глава — проклятие для рода.
— Твой отец не хотел бы, чтобы ты так просто сдался...
Лед чуть шевельнулся, в мутных глазах Армана появилась тень смысла, и мальчик вдруг так стал похож на Алана, что сердце болью прихватило. А потом — незнакомой доселе нежностью. Боги, не чужой же мальчишка, сын лучшего друга, и нельзя... что хочешь делай, а нельзя дать ему уйти за грань!
Вот как... вкус ответственности ты не знаешь... Зато знаешь вкус ответственности за тех, кто тебе дорог. Вопрос только — кто тебе дорог?
— Ада... ты нужен Аде... — вспомнил Эдлай о молодой, хрупкой няне, которую с трудом удалось выставить из спальни.
И откуда только силы в ней взялись так сопротивляться? Она же и не успокоилась, пока Даар ее не усыпил. Все плакала да просилась к «мальчику». Тоже мне мальчик... Сколько было Эдлаю, когда отец отправил его прислуживать дозорным? Чуть больше? Или даже меньше? Он уже и не помнил.
Бледные губы мальчика чуть приоткрылись, вместе со свистом из них вырвался шепот:
— Я нужен брату. И я пойду за ним. Пусти...
Эдлай вздрогнул: не его же просят, далеко не его. Арман, не замечая сидящего рядом дозорного, посмотрел умоляюще за его спину, на Даара. А мальчик-то смышленый... увы... знает, кто и что его тут держит.
Телохранитель дернулся:
— Ты же понимаешь. Знаю, что понимаешь, — едва слышно шептал Арман. — Почему не отпустишь?
— Потому что это не так просто, мальчик, — холодно ответил Даар. — Все мы переживали то же, что и ты. Мою сестру убили, когда мне было пять, а прежде изнасиловали на моих глазах. Моего старшего брата зарезали в кабаке, в обычной драке. Подрались два пьяных дружка, остальные вмешались, стенка на стенку. Мой брат нечаянно оказался рядом... он умер, дружки-зачинщики помирились, может, живут и до сих пор. Моя мать повесилась, когда моего отца задрали в лесу волки. Год тогда был голодный... Но у меня есть ради чего жить, у меня есть мой повелитель.
— А у меня? — Арман поднял на Даара упрямый взгляд. — Что есть у меня?
— Твой род, мальчик.
— Мачеха говорила, они нас ненавидят... — все тот же усталый голос. Все тот же умоляющий взгляд. — Ты хочешь, чтобы я защищал тех, кто меня ненавидит? Не могу... не умею...
— Ну... — Даар усмехнулся, — я тоже много кого защищаю...
Он кинул на Эдлая красноречивый взгляд, и кровь стыда прилила к щекам. Боги... Даар все видит. И ненависть Эдлая видит, и его недоверие к высшим магам. Видит. И молчит. Странные они, высшие маги.
— ...и многие меня ненавидят. Не так ли, Эдлай?
И дернулся, словно его ударили, словно в одно мгновение оказался душой в другом месте. Вокруг будто накалилось, а рука Эдлая сама легла на рукоять меча, почуяв опасность. Глаза телохранителя сузились, потом вдруг расширились, расплескав вокруг синее пламя. Эдлай дернулся: даже он почувствовал, как задохнулась душа Даара в огне чужой боли.
— Что? — всполошился он, схватив Даара за плечо и заставив обернуться.
— Он... — телохранитель покачнулся, смертельно побледнев: — Он ранил повелителя! — И бросился к дверям.
Эдлай, вмиг забыв о мальчишке, выбежал вслед за ним. Не отставая ни на шаг, пролетел по коридорам, сбежал по ступенькам. Чуть было не грохнулся, поскользнувшись на тщательно отполированном полу залы, застыл в изумлении, не смея сделать и шагу. Вновь тягучая сила, которой сложно противиться, вновь гнев телохранителя, будораживший каждую частичку тела, вновь эта проклятая высшая магия, что чуть было не поставила дозорного на колени... а на колени падать сейчас ой как нельзя.
Даар подлетел к арке перехода, сунул руку по самое плечо в туман и резко дернул на себя, вырвав из серой массы и подхватив у самого пола завернутую в знакомый плащ фигуру.
— Деммид! — крикнул Эдлай.
— Стой там, — выдохнул повелитель, в бессилии опираясь на Даара. — Он идет за мной!
— Понял, — прохрипел телохранитель.
Он почти грубо оттолкнул повелителя в сторону, встал между ним и аркой перехода, потянулся к огню, и пламя разбушевалось, обняв его фигуру слепящим глаза коконом. Едко запахло дымом. Эдлай, забыв о приказе, прикрыл нос рукавом, подбежал к повелителю, помог ему подняться и отойти за колонну.
— Боги, ты что делаешь? — прошептал он, почувствовав на ладонях тепло чужой крови.
— Беспокоишься? — криво усмехнулся Деммид, оседая на руках Эдлая.
— Держись за колонной, идиот!
— Против высшего мага все равно не поможет... если Даар вместе с защитой замка не выдержит...
Эдлай посмотрел на дверь из залы. Далеко. Сам бы добежал, но с раненым на руках — вряд ли. И неизвестно, когда эта гадость из тумана выползет. Если выползет, пока они будут бежать... безопаснее оставаться за колонной, а дальше посмотрим.
— Уходи, — одними губами прошептал Деммид. — Ты слабый маг, тебе тут делать нечего.
— Я слабый маг, — Эдлай выглянул за колонну, где охваченный огнем Даар едва слышно шептал заклинание. — Но сейчас, увы, и ты слаб. Ты дурак, который дал себя ранить.
— Ай да наглец, — усмехнулся повелитель. — Но за это тебя и ценю.
Эдлай усмехаться не спешил, сосредоточившись на будущей битве. Просто так сдавать старого друга он не собирался, даже высшему магу, да самим богам не собирался!
Дым густел, жрал гортань и глаза, вырывался наружу удушливым кашлем. Перед глазами плыло. Кроваво-красные отблески отражались от стен, пламя, казалось, бушевало уже везде, плавило легкие, опаляло волосы.
— Боги, как я ненавижу вашу магию, — прохрипел Эдлай, накрывая повелителя мокрым от крови плащом. — Постарайся выжить, будь другом.
— А я что, по-твоему, делаю? — захрипел из-под плаща Деммид, внезапно закашлявшись от смеха.
Совсем не смешно. Эдлай чуял, как истекала последними силами защита замка, как звенела от напряжения, отзываясь во всем теле противной вибрацией. Боги... да провалитесь вы, высшие маги! Все вам неймется!
— Беги, — вновь прохрипел Деммид.
— Я твой дозорный, — вскричал Эдлай. — Я не могу сбежать! Не могу оставить тебя умирать!
— Лучше умрем вместе?
Эдлай промолчал. Некогда ему было говорить. Туман в арке перехода взбух уродливым серым пузырем, разлетелся во все стороны ошметками, окатив леденяще-холодными, слизкими брызгами. Из тумана появилась фигура. А ведь этот маг совсем мальчишка... как и Арман. Везет им сегодня на дурных мальчишек.
— Думал, от меня убежишь! — закричал маг.
Взорвались окна, мазнув по полу шквалом стекла. Эдлай закрыл собой повелителя, хотя и понимал, что все равно не убережет. Начался хаос. Завертелся посреди залы вихрь. Арка перехода взлетела в воздух, как игрушка, с противным скрежетом прошлась по стенам и ударила в соседнюю колонну, разбив ее на мелкие кусочки. Вонзилась в кожу иголками каменная пыль. Эдлай тихонько взвыл от боли, чувствуя, что еще немного и оглохнет от расшумевшегося не на шутку ветра. Впрочем, мертвые не глохнут. А если похожий на шлепнувшийся рядом кусок колонны упадет на них, хватит, чтобы умереть и ему, и повелителю.
И вдруг все закончилось. Тишина была настолько неожиданной, что казалась нереальной. Зарастали стеклом окна, в холодной зале быстро теплело — магический замок восстанавливался сам, радуясь передышке.
— Слезь с меня, — слабо приказал повелитель.
Эдлай встал и осторожно выглянул из-за чудом уцелевшей колонны. Зал быстро становился чище. Исчезли камни на полу, отшлифовались сами собой плиты, поднялись колонны, замазались царапины на стенах. Вспыхнули радостно два факела, низвергая огненные фонтаны, но арка перехода не восстановилась: на ее месте сидел верхом на мальчишке Даар, железной хваткой сжимая шею хрипящего сопляка:
— Убей его, — выкрикнул Эдлай. — Чего ждешь? Чтобы он еще кого сжег?
Худой и бледный мальчишка, которому было не больше двенадцати, рвался в руках Даара, а когда понял, что вырваться не сможет, заплакал от бессилия. Глаза его, недавно пышущие синим огнем, погасли и вылезли из орбит, лицо раскраснелось, худые, длинные ноги забили в бессилии по полу, а руки до судорог вцепились в запястья телохранителя, раздирая алыми царапинами нити магических татуировок.
Даар скривился. Взгляд его полыхнул синим огнем так ярко, что Эдлай на мгновение чуть не ослеп. Когда он наконец-то проморгался от выступивших слез, взгляд Даара стал почти нормальным, зато на лбу его ярким рисунком выступила руна телохранителя...
К чему столько чести мальчишке? Почему эта сволочь еще жива? Почему руки телохранителя выпустили худую шею, а пальцы почти ласково прошлись по залитой слезами мальчишеской щеке, успокаивая и подбадривая?
— Даар... мать твою! — закричал Эдлай. — Что ты де...
И осекся. Пальцы телохранителя скользнули ко лбу мальчика, осторожно отвели от него мокрые, каштановые пряди, открывая светящийся синим на белой, почти прозрачной коже, магический знак.
— А ну к черту... — выругался Эдлай. — Руна...
— Соулу, — ровно уточнил телохранитель.
Эдлай глазам своим не поверил: взгляд Даара просветлел, стал почти мягким. Еще раз осторожно погладив мальчика по щеке, телохранитель прошептал:
— Потерпи еще немного, скоро ты успокоишься...
Казавшаяся живой луна на куполе игриво спряталась за тонкой тучкой. Мягким маревом полился с пальцев телохранителя синий цвет, сглаживая с лица ребенка гримасу боли и напряженности. Почти нежно. Осторожно погружая мальчишку в густой, ярко-синий туман защитного кокона. Да что же он делает?
Оставив мальчишку на полу, Даар поднялся и подбежал к повелителю. Когда он исчез вместе с раненым Деммидом из залы, Эдлай почувствовал, как поднимается к горлу горький комок гнева. Он медленно подошел к спящему в сиянии магии мальчику. Какой тихий и невинный теперь, до болезненности худой, с запавшими щеками, слипшимися в сосульки каштановыми волосами и до прозрачности тонкой фарфоровой кожей. Наверняка утонченный и гордый, великолепно вышколенный матерью, идеальный кандидат для светских салонов и долгих бесед, полных едва заметных намеков.
Эдлай ненавидел таких людей. Они были холодны и опасны, как обнаженный, хорошо заточенный клинок. Никогда не знаешь, когда об него порежешься. Вот и мальчишка этот еще недавно огнем пронесся по деревням, сжег их дотла вместе с людьми, тревожил леса неугасающими пожарами, а души всех окрестных земель — столь же неугасаемым ужасом. Этот невинный мальчик с легкостью прорвал защиту начиненного магией замка, чуть было не разнес его по камушку, чуть не похоронил под обломками самого повелителя.
И он еще живет? Рука сама потянулась за пояс, к кинжалу. Один меткий удар... и больше змеенышь никого не укусит.
— Столь невинный во сне... — улыбнулся невесть откуда появившийся Сеен. — Такой спокойный... а столько хлопот. Этот новый телохранитель будет очень сильным... если жрецы сумеют его обуздать.
— Новый кто? — не поверил ушам Эдлай.
— Ты не понял? Руна Соулу, чистая магия, сильная, ничем не омраченная. Наш мальчик избранник, один из носителей двенадцати, потому Даар его и пощадил. Но пришел я не за этим. Пока ты спасал повелителя, твой милый воспитанник удрал. Замок сказал, что он вышел наружу. Зачем? Тебе должно быть лучше известно. Мой хариб тебя проводит.
Эдлай прикусил губу, направляясь к дверям залы. Теперь мальчик-маг не его забота, а Сеена. А то, что Эдлай и думать забыл об Армане — плохо, очень плохо. Еще повезло, что сопляк из окна не сиганул, иначе не помогла бы и магия Даара. Впрочем, телохранителю теперь тоже не до Армана. Бестолковая сегодня ночь. Изматывающая.