Жертва

(Макс)

Я никогда не верил в любовь, лишь секс и интерес, который неизбежно угасал, когда ты ощущал себя скованным, вели меня после того, как я остался один. Счастье - это заблуждение, и со свободой они не совместимы. Ненавидя условности, которых было сполна в этом мире, я отрекался от любых связей, которые открывались мне, и не давал заточить себя ни в одном месте мира. В прочем я и раньше не был приземлённым, но привязанность всё же обременяла меня. Семейные узы - пожалуй самая ужасная обуза неоправданная ничем. Не скажу, что я рад был её лишится, но, определённо, ощутил силу, подпитываемую безграничной свободой. Чтобы выжить, я отказался от чувств и стал блуждать в потоке истин, открытый новому и неизведанному. Я не был чудовищем, но, совершенно точно, считался им в глазах многих.

Но, впрочем, любой нормальный человек, рано или поздно, добровольно прощается с истинной в пользу иллюзий и заблуждений, в надежде встретить спокойную старость не в одиночестве. А вот я и подумать не мог, что окажусь в сетях того, о чём давно позабыл и давно отпустил, чувств, к которым не был готов.

Забавно, как быстро мы забываем о вещах, которые когда-то будоражили нас, унося почву из-под ног. Не так давно я лишился целого мира и был раздавлен, как жалкий червяк, но позабыв об этом, стал холодным камнем в стоячей воде. Пока эта дрянная девчонка не заставила меня почувствовать что-то кроме холода, вызвав гнев, по которому я изрядно соскучился. Она раздражала меня больше, чем кто-либо за всю жизнь, но именно она заставила моё тело дышать. Это был любопытный опыт для меня, и я впустил дьяволицу в свою жизнь, желая приручить её и себя. Но теперь всё вышло из-под контроля, и никто из нас уже не контролировал ситуацию. Когда я успел забыться? Как я мог допустить подобное? Грязная девка испортила мою жизнь, превратив в раба, который приносил подношения. Я мог бы убить её и всё вернулось бы на круги своя, но почему-то до сих пор не сделал этого. И даже теперь, когда она стояла передо мной без сопротивления я мог покончить с этим абсурдом, но нет, рука тряслась, грудь сдавливало, пока я пытался сделать рывок. Лишь одно движение, способное всё изменить. Почему не получалось?

Я устал, очень устал, и хотел убить её, но уже не мог, надо было сделать это раньше...

Моё тело не слушалось хозяина, одолеваемое сомнениями, которые я не мог понять головой. Я к ней привязался? Я её любил? Это слово «любовь» давно мне было чуждо, если вообще знакомо. Моя сестра сказала бы, что я на это не способен, но возможно и она не так хорошо понимала этот мир. Моя сестра. На мгновение её образ застыл перед глазами, наполняя сердце желчью, отчего желудок заныл. Она предала меня, а я предал её, разве не в этом смысл любви, отдать право на свою свободу другому человеку? Одна мысль об этом вгоняла меня в дрожь, как же мне не хотелось признавать, что я погряз в этом болоте, из которого нет выхода. Эти две девчонки, никогда не встречавшие друг друга, но так похожие, поглотили и изуродовали меня. И самое страшное, теперь я не хотел терять это гнетущее чувство.

Закрыв глаза, дабы не проронить правды, я отпустил руку вперёд, давая ножу выбирать самому свою цель. Глухой стук. Её дыхание сжало моё сердце, обливая кислотой. Я открыл глаза, поймав её беспомощный образ, прижавшийся к стене. Рукоять торчала из стены между её рукой и телом, даже не порвав платья, которое не вздымалось. Бледное лицо блестело от слез, она словно уже умерла по своей воле. Мне захотелось ударить её, чтобы она открыла глаза. Моё дыхание сотрясало стены и раздувало волосы проклятой дьяволицы.

- Как ни странно, кукольный мир поглотил нас обоих. - произнёс я, разрезая колючими словами глотку.

Не открывая глаз, она упала на меня, как бездушная тряпка. Её стон пронёсся по телу разрядом тока, когда я схватил девчонку и прижал к себе, я бы лучше раздавил её, но, напрягая мышцы, держал наши тела на расстоянии, позволявшем не сломать ей кости. Когда она отстранилась, то взглянула так, словно я был целым миром её маленькой души, а я подумал, что, с удовольствием, выколол бы ей глаза, лишь бы не видеть больше этого щенячьего восхищения.

Не произнеся ни слова, мы принялись устранять беспорядок, я занялся её отцом, а она убирала и накрывала на стол. Прихватив пальцы со стола, я закатал в мешки остатки папочки и закопал их во дворе под палящим солнцем.

- Всё хорошо? - спросила Марта, когда я зашёл в гостиную, прикидывая масштаб работы, старик не хило так попортил ковры.

- Естественно. - я бросил на неё короткий взгляд, пока она накрывала на стол.

Но стоило мне попасть в капкан её магнетизма, тут же стал его рабом. Она напевала какую-то мелодию, порхая на кухне, и расставляла на столе посуду. Я подошёл сзади и стянул из тарелки оливку.

- Не таскай! - крикнула она на ухо. - Скоро будет готово!

- Как скажешь.

Я сел напротив, наблюдая за каждым движением, и пытался понять нахожусь ли в плену. Я не был для неё мужем или защитником, не потому что не мог, она знала это и все равно приняла меня. Её загадка убивала моё любопытство.

- Я хочу, чтобы ты ощущала себя в безопасности. Хочу подарить тебе это спокойствие. - произнёс голос, доносившийся изнутри меня самого.

Марта обернулась, бросив все занятия, и уставилась на меня:

- Тогда ты должен понять. Мы похожи, но я не такая как ты. - тон девушки был жёсток, кажется, она многому у меня научилась. - Не нужно пытаться сделать из меня... - она замялась в паузе. - Кого-то другого.

Не знал, подумала ли она о моей сестре в этот момент или говорила в общем, очевидно их что-то связывало, но мы оба видели и чувствовали больше, чем говорили. Я не ответил на её слова, не знал, что, да и нужно ли было вообще говорить. Наконец Марта закончила накрывать на стол, достав из холодильника торт с кривыми краями и подтёками. Она сказала, что сделала его сама, а я подумал, что это даже как-то мило что ли... Мы сидели в окружении фотографий зверских убийств, которые я просто скачал из интернета, чтобы настроить её на нужный лад, так сказать обёртка для её подарка. За нами было много крови, а в воздухе витал запах мяса, но торт, что она приготовила был, на удивление, очень вкусным, и мы как будто забыли обо всем и просто наслаждались ужином.