Глава шестая
Адам
Несмотря на мрачные и болезненные воспоминания, Кэтрин рассказала мне всё, что помнила. Она лишь опустила подробности того, как её насиловали трое похитителей. Для неё это не только физическая, но и глубокая эмоциональная травма.
Прошло уже несколько часов, а я всё ещё не могу прийти в себя после рассказа Кэтрин. Я так зол, что мне хочется крушить всё вокруг, чтобы выпустить пар. И я обязательно это сделаю, как только найду тех ублюдков.
Пока девушка спит на моей кровати, я ищу информацию о ней в своём компьютере. Я просматриваю её личные данные, аккаунты в социальных сетях, а также нахожу сведения о родителях. Я захожу на все новостные сайты, где упоминается их фамилия. Сначала я вижу множество заголовков о похищении Кэтрин, а потом новость о том, что её родители попали в автомобильную аварию.
Я резко поворачиваю голову в сторону кровати. Моё сердце бешено стучит в груди от осознания того, что у Кэтрин нет родителей, к которым она так хочет вернуться.
Я возвращаюсь к поиску, ищу родственников их семьи, однако ничего не нахожу, а значит, Кэтрин осталась совсем одна. Я думаю, что не стоит ей говорить об этом хотя бы сейчас. Смерть родителей окончательно сломает её.
Отдохнув от поисков, я сосредоточиваюсь на более важных задачах. Кэтрин не знает имён своих похитителей, но она хорошо запомнила их отвратительные лица. Я составляю фотороботы на основе её описаний и отправляю их в базу данных.
Меня беспокоит, что поиск длится так долго, и я начинаю подозревать, что эти люди — не обычные похитители. Кэтрин упоминала что-то об аукционе, на котором продают людей, о котором она услышала, когда один из похитителей разговаривал с кем-то. Мы предполагаем, что это был их босс.
Исходя из этого, я смею предположить, что в их банде есть хакер, потому что база данных находит одного парня, и то размыто. Его старые данные и фотка, где он ещё ходил в старшую школу.
Этого недостаточно, но потом я вспоминаю о месте, где впервые увидел двушку. Мне следовало сразу копать оттуда. Я должен вернуться туда и пойти по её следам. Так я смогу найти место, где её держали в плену, если, конечно, похитители не поджали хвосты и не удрали оттуда после того, как упустили Кэтрин, опасаясь, что она обратится в полицию и приведёт их к ним.
По-моему, это самый логичный расклад. И я собираюсь прямо сейчас поехать туда.
Мне на руку, что Кэтрин спит и на улице темно. Но на всякий случай я пишу записку, в которой сообщаю, что уезжаю по работе, и оставляю её на тумбочке рядом с кроватью. Затем быстро готовлю горячие бутерброды, чтобы Кэтрин могла перекусить, если проснётся.
Я обуваюсь, надеваю куртку и беру с собой дробовик и пистолет Glock-17. Выйдя из дома, я ставлю его на сигнализацию и направляюсь к внедорожнику. Усаживаюсь в него, кладя оружия на соседнем сиденье, и завожу двигатель.
Пока еду на трассе, думаю, как мне не поубивать раньше времени ублюдков, которые зверски издевались над беззащитной девушкой, которая теперь под моей опекой. У неё действительно никого нет. Родители погибли, бабушки-дедушки умерли, дядей-тётей нет. Единственный, кто у неё есть, это я, и я не собираюсь бросать её, когда всё закончится.
Я подъезжаю к нужному месту, останавливаюсь на обочине и выхожу из машины, прихватив с собой оружие. Запихиваю пистолет за пояс штанов, а дробовик вешаю на плечо.
С момента нашей первой встречи с Кэтрин выпало больше снега, и мне не сразу удаётся найти её следы. Когда я углубляюсь в лес по следам, то не использую фонарик. Из-за снежного покрова ночь кажется светлее утра, и всё видно как на ладони.
Я углубляюсь в лес, хрустя снегом и ветками под ногами, и вскоре выхожу на небольшую поляну, окружённую елями. В самом центре поляны стоит дом, или, скорее, что-то похожее на дом на колёсах, как в трейлерных парках. Он выглядит старым, неухоженным и ржавым.
Присев за деревом, я осматриваю территорию. Машины нет, свет не горит, из трубы не идёт дым. Похоже, здесь никого нет. Не знаю, радоваться мне или огорчаться. Если здесь никого нет, значит, я могу незаметно проникнуть внутрь и всё осмотреть. Может быть, мне повезёт, и я откапаю какую-нибудь важную информацию.
Я обхожу вокруг дома, дёргаю за ручку входной двери, но та не поддаётся мне, значит, её заперли. Нахожу не до конца закрытое окно и открываю, вваливаюсь внутрь. Меня встречает до жути противный спёртый запах. Помещение, похожее на кухню, завалено жестяными банками из-под пива и энергетиков, бумажными упаковками из фастфуда и коробками из доширака. Я прохожу по коридору в гостиную, такую же грязную, как и кухня, потом захожу в комнату без окон, на полу которой старый с пятнами матрас, а вокруг него использованные презервативы и салфетки. Я понимаю, что здесь происходило, и меня охватывает ярость. Я сильно бью кулаком в дверь, пробивая в ней дыру. Мне плевать, пусть это станет для них предупреждением. Пусть думают, что за ними тоже следят.
Я ещё раз прохожусь по дому, но ничего важного не нахожу и выбираюсь тем же путём, которым проник в дом. Заметаю следы вокруг дома веткой, и так до самого внедорожника. Я злюсь, потому что недоволен ночной вылазкой. Она меня только расстроила, особенно та комната, где насиловали Кэтрин.
***
Швыряю свитер на стул и сажусь на него, тупо пялясь в монитор. Уже поздно, поэтому вряд ли я буду работать. Башка совсем не варит. Нет улик, и даже база данных бессильна. Не знаю, когда это всё закончится.
Я с раздражением вздыхаю и тру лицо руками. Затем я смотрю на спящую девушку. Я определенно что-то чувствую к ней, и это не просто жалость. Конечно, мне жаль её, но гораздо сильнее — это чувство заботы и симпатии. Я мог бы сказать, что она стала мне как младшая сестра, но к младшим сёстрам не испытывают того, что чувствую я.
Я присаживаюсь на кровать позади Кэтрин и, опираясь на руки по бокам от неё, внимательно вглядываюсь в её лицо. Оно немного округлилось и приобрело здоровый оттенок. Я осторожно касаюсь её лба ладонью — он холодный. Рад, что простуда отступает.
Откинувшись на спину и заложив руки под голову, я решаю полежать так пару минут с закрытыми глазами.