Глава 1
Одна ночь 2005 года — та ночь, которую следует помнить вечно. Именно с неё началась вся эта история.
Изначально это была всего лишь трогательная история о враче, который, закончив ночную смену, под проливным дождём по пути домой подвёз мать с дочкой, махавших ему с обочины. Но никто не мог предположить, что этот добрый, отзывчивый и заботливый врач скрывает за собой совершенно иное лицо.
«После более чем семи месяцев расследования городская полиция раскрыла крупнейшее дело о наркоторговле. В ходе операции было задержано 98 человек, включая граждан Мьянмы, причастных к употреблению и распространению наркотиков; изъято 60 килограммов хлорамфетамина и метамфетамина. Одновременно был перекрыт канал поставки наркотиков, производимых в Мьянме и поступавших через город Цайюнь в город Цзянху».
Кадры резко сменились: вместо лица дикторши на экране возник хаотичный эпизод задержания — мешки с белым порошком, выставленные на обозрение зрителей, а ещё более привлекающие внимание — десятки наркоторговцев и наркоманов, сидящих на корточках, с руками за головой, их лица плотно закрыты мозаикой.
Под сопровождение голоса дикторши фрагмент задержания быстро закончился. Но картинка не вернулась в студию — вместо этого на экране появился средних лет полицейский в форме.
Полицейский нахмурился, глубокие морщины между бровями ещё сильнее подчеркнули его серьёзное выражение лица.
«После задержания главного подозреваемого городская полиция немедленно приступила к допросам. По результатам допросов установлено, что данное дело тесно связано с недавним жестоким убийством на пешеходной улице Цзяннин-дунлу. Одной из жертв этого убийства был важный эксперт городского уголовного управления, поэтому дело вызвало особое внимание и широкое обсуждение среди горожан.
Как известно общественности, подозреваемый Ли Моуцян, совершив убийство на улице, скрылся на автомобиле. Всего через три часа после происшествия полиция, проанализировав траекторию движения его машины, смогла предварительно определить место его укрытия.
Когда спецназ ворвался внутрь, оказалось, что подозреваемый умер в помещении от передозировки наркотиков, введённых внутривенно.
Полиция установила, что наркотики, использованные Ли Моуцяном, были поставлены задержанной сегодня группировкой. Кроме того, эксперты-криминалисты и эксперты других ведомств подтвердили, что убийство на улице было совершено без разбора — под влиянием галлюцинаций, вызванных абстинентным синдромом».
Услышав это, репортёр на месте немедленно перебил: «Спасибо, спасибо, начальник Ли, за подробное разъяснение. Уверен, наши зрители, как и я, задаются вопросом: раз наш город неустанно борется с наркотиками и даже признан передовым городом страны в этой сфере, как же такая масштабная и многочисленная цепочка наркоторговли смогла укорениться именно в нашем Цзянху?»
Вопрос прозвучал особенно остро.
Но опрошенный полицейский, очевидно, был готов к нему. Он слегка вздохнул и спокойно ответил:
«На внутренних совещаниях экспертов уже высказывалось мнение, что это дело существенно отличается от обычных случаев наркоторговли.
Во-первых, сеть распространения наркотиков чрезвычайно обширна — охватывает несколько провинций и даже стран, а между звеньями цепочки существует строгая изоляция: информация между уровнями не передаётся.
Городская полиция давно получала сигналы от граждан, предварительная работа велась много лет. Уже более семи месяцев назад мы начали подготовку операции, стремясь нанести решающий удар.
Конечно, после задержания главаря предположения экспертов подтвердились.
В отличие от типичных дел о наркоторговле, где главные фигуранты обычно приезжают из других провинций, в данном случае главарь — местный житель, отлично знающий город, обладающий исключительными навыками противодействия расследованиям и получивший хорошее образование.
Более того, он занимал вполне респектабельную должность — заведующий отделением известной детской больницы города, настоящая "звезда молодого поколения" в глазах общественности. Такое общественное положение обеспечивало ему мощную маскировку...»
Пока начальник Ли рассказывал о главаре, в правом нижнем углу экрана появилось увеличенное фото врача — с затемнёнными глазами.
Эта новость взорвала не только медицинское сообщество Цзянху, но и вызвала шок в обществе.
Как телевизионные, так и печатные СМИ на следующий день единодушно вышли с заголовками на первых полосах.
Журналисты с энтузиазмом гонялись за новостями: одни пересказывали и анализировали убийство на оживлённой улице Цзянху, другие яростно осуждали «чудовище в человеческом обличье», «хищника в белом халате» — заведующего педиатрическим отделением.
Под всеобщим вниманием и под пристальным надзором СМИ дело о наркоторговле, получившее в заголовках громкие названия вроде «Супернаркобарон, скрывавшийся под маской врача» или «Мастер двойной жизни: педиатр оказался международным наркобароном», завершилось тем, что его главарь, некий Ан, спустя три месяца после ареста, был официально казнён.
По сравнению с обычными смертными приговорами, на исполнение которых уходят годы, эта молниеносная казнь была воспринята средствами массовой информации Цзянху как знаковый момент, символизирующий «прогресс правовой системы города».
Столь быстрое раскрытие дела, огромный объём изъятых наркотиков и высокая эффективность исполнения смертного приговора стали предметом гордости всей правовой системы Цзянху.
***
Это было обычное утро буднего дня. Женщины, только что вернувшиеся с рынка, случайно встретились в подъезде и решили вместе подняться по лестнице. Они болтали о всякой домашней ерунде, пересмеиваясь и перебивая друг друга, с такой же непринуждённой уверенностью, с какой зарубежные парламентарии обсуждают политику.
Одна из них дошла до своей двери. Она весело достала ключи, собираясь открыть дверь. Но одна из зорких подруг вдруг многозначительно подмигнула остальным. Все посмотрели туда, куда она указывала — и шумный, как развороченное воробьиное гнездо, подъезд мгновенно затих.
Та, что искала ключи в сумке, заметив, что все замолчали, громко пригласила всех зайти к ней в гости. Женщины понимающе переглянулись, смущённо заулыбались и, поддакивая, последовали за ней в квартиру.
Вдалеке за ними по лестнице молча, опустив голову, поднималась ещё одна женщина. Она прекрасно знала, что не пользуется популярностью в этом кругу домохозяек среднего возраста.
Дверь захлопнулась с глухим стуком.
За дверью женщины снова собрались вместе, на их лицах — выражение заговорщиков, готовых обсудить секреты.
— Эй, вы только что её видели?
— Как не видеть? Почему она никогда не здоровается с нами?
— Да уж, идёт тихо сзади — ни звука, прямо страшно!
— Да ладно вам, даже если бы она поздоровалась, кто из вас осмелился бы ответить?
— Тоже верно. Говорят, теперь на рынке ей никто не хочет ничего продавать. Эх, карма...
Хозяйка квартиры всё ещё держала ключи в руках, на лице — испуг и сожаление:
— Представляете, мы же столько лет жили с семьёй доктора Аня рядом — и ни малейшего подозрения, что он крупный наркоторговец! Эх, такие дела ведут к смертной казни! А он всегда казался таким интеллигентным! Как он вообще мог на такое пойти? Люди — штука непредсказуемая!
Её слова немедленно нашли горячий отклик у всех собравшихся.
Сосед — элегантный, ухоженный врач, за спиной — главарь международной наркоторговли. Такой сюжет не встретишь даже в самых невероятных любовных романах, которые читают домохозяйки. Женщины, страдавшие от нехватки интересных тем для разговоров, явно не собирались так быстро заканчивать обсуждение.
Тогда та самая женщина, что подмигнула всем, таинственно наклонилась вперёд, презрительно скривила губы и понизила голос:
— Мы-то, посторонние, могли и не знать. Но как вам кажется — его жена, спавшая с ним в одной постели все эти годы, могла правда не знать, чем занимается её муж?
Это был риторический вопрос, уже содержащий в себе ответ.
Как и ожидалось, эта группа добродушных, но непримиримых ко злу женщин разгорячённо обсуждала тему ещё полчаса.
Пока одна из них не взглянула на часы:
— Ой, уже столько времени! Мне пора идти готовить обед!
Только тогда этот спонтанный «круглый стол» в подъезде наконец разошёлся.
***
Холодный ночной ветер проникал через щель полуоткрытого окна. В полумраке комнаты остатки тепла от отопления были вытеснены ледяным зимним воздухом, оставив после себя лишь пронизывающий холод.
Снаружи сияла яркая, чистая луна, висевшая точно по центру тёмного ночного неба.
Золотистый лунный свет мягко и беспристрастно окутывал каждый уголок Цзянху, погружённого во тьму.
В этой тихой ночи, где справедливость, казалось, вершила сама луна, у окна сидела измождённая женщина, только что потерявшая мужа.
Её волосы были растрёпаны, лицо — мертвенно бледно, миндалевидные глаза красны от слёз, на жемчужно-белой коже — бесчувственное выражение, как у того, кто уже выплакал все слёзы.
Она пристально смотрела на письмо в руках — не отрываясь, будто больше ничего в мире не заслуживало её внимания, кроме этого небрежно написанного послания.
Она сидела в комнате одна — хотя, пожалуй, не совсем одна: на тумбочке у кровати стояла белая фарфоровая урна с прахом её мужа.
Письмо, урна и этот небольшой, когда-то счастливый и целостный дом — вот и всё, что оставил ей муж, описываемый в СМИ как кровожадный, безжалостный наркобарон.
После случившегося она редко выходила из дома.
Последний раз она выходила, чтобы присутствовать на суде, где объявили приговор её мужу — смертную казнь. На скамье для зрителей она рыдала, оспаривая каждую улику, но никто её не слушал — её, как сумасшедшую, вывели из зала судебные приставы.
А сегодня она вышла, чтобы забрать в исполнительном органе прах и личные вещи мужа.
«Личные вещи» — на самом деле, это было всего лишь одно письмо и урна с прахом, на которой значилось имя её мужа.
Она всегда была законопослушной интеллигенткой и не имела ни малейшего понятия — положено ли другим осуждённым на смерть оставлять после себя хоть какие-то свидетельства своего существования.
В письме было немного слов, почерк — неразборчивый. Неизвестно, из-за нехватки времени, сильного волнения автора — или просто из-за его профессии.
Он был врачом.
Это та профессия, где можно писать как угодно плохо — и тебе всё равно простят.
Своим врачебным почерком он оставил всего девяносто девять иероглифов — последнее слово.
Женщина перечитывала письмо снова и снова, с такой тщательностью, с какой когда-то читала любовные письма, которые он писал ей в молодости.
Её голос, охрипший от ночных рыданий, звучал при чтении как сдавленный стон, будто кто-то душил её за горло.
«Моя дорогая жена, Линь Шу. Сейчас я так хотел бы дочитать нашему сыну до конца ту прекрасную сказку. В её финале маленький белый кролик, спрятавшийся в развалюхе без трубы, находит древнее дерево, обретает всё, что нужно для счастья, и становится королём леса. Надеюсь, ты навсегда запомнишь эту сказку. Прости меня. Прости».
Она читала. И читала.
Она была словно маленькая лодочка, затерявшаяся в бесконечном тумане. Правда — это далёкая, соблазнительная песня русалки, звучащая сквозь туман: прекрасная, но полная опасности.
Она — как растерянный мотылёк, трепещущий крыльями. Правда — это яркое, жаркое пламя, манящее её к себе.
Любящий, добрый муж, педиатр, хоть иногда и ворчавший, но всегда добросовестно выполнявший свой долг — вдруг оказывается главарём огромной наркосети!
Но правда ли это?
Если правда — почему она, его жена, спавшая рядом с ним, ничего не знала?
Он так хорошо скрывался? Но они познакомились ещё в университете, поженились сразу после выпуска. Как же он мог обманывать её, всегда смотревшую на него с любовью и доверием, все эти годы?
Но если это ложь — тогда почему он признался?
С бесчисленными вопросами и сомнениями перед ней это странное завещание стало единственной соломинкой, за которую можно ухватиться в поисках ответов. Поэтому она читала, переписывала, снова и снова размышляла над каждым словом.
Постепенно она начала подозревать, что, возможно, сошла с ума.
Действительно ли муж оставил ей это странное письмо? Не является ли всё это лишь галлюцинацией, вызванной сильнейшим стрессом?
Внезапно все её движения остановились.
В голове мелькнула мысль, как молния. Она лихорадочно схватила ручку со стола и что-то быстро написала на ладони. Затем застыла, глядя на ещё не высохшие чернила.
Из давно пересохших глаз хлынули горячие слёзы.
«Я знала! Я знала!» — беззвучно закричала она в душе.
Беспомощно бросилась к белой фарфоровой урне на тумбочке — как в прошлом, когда ей было больно, она бросалась к груди мужа.
Слезы, текущие теперь с праведным гневом, хлынули рекой по лицу женщины, готовой отдать всё ради правды.
Это были её последние слёзы — за умершего мужа и за справедливость.
Звук падающего с высоты предмета заставил жильцов всего района включить свет посреди ночи. Тяжёлый предмет пробил навес соседа снизу и только что отремонтированную клумбу — а возможно, повредил и ещё что-то, о чём пока неизвестно.
Ветер ворвался в распахнутое окно, зашевелил два письма, лежавших на письменном столе.
На одном, только что написанном, — аккуратный, женский почерк, ещё влажный от слёз:
«Справедливость — не в сердцах людей, а в ладонях сильных мира сего.
Правда не победила — но победившее стало правдой.
Сынок, мы любим тебя. Надеемся, ты будешь умнее нас.
Живя в этом мире, не обязательно быть добрым».
Всего четыре короткие строки, написанные матерью, покинувшей этот мир из-за гнева и отчаяния.
В эту бессонную ночь они превратятся в вечный кошмар, который будет сопровождать несчастного юношу всю его долгую жизнь.