"Цветы за стеклом"

Глава I — Тень на пергаменте

Вечер опускался на город, как вуаль из пепла. В мастерской Аделины пахло старой бумагой, лавандой и чем-то неуловимо тревожным — как будто воздух сам знал, что скоро случится нечто важное.

Она сидела за дубовым столом, освещённым лишь лампой с матовым абажуром. Перед ней — книга без названия, без автора, без даты. Обложка — тёмно-бордовая, будто пропитанная вином и кровью. На ней — тиснение в виде стеклянного цветка, треснувшего посередине.

Аделина провела пальцем по корешку. Книга была холодной, как мрамор. Когда она открыла первую страницу, чернила будто дрогнули — как если бы слова только что были написаны.

> "Ты читаешь то, что не должно быть прочитано. Но ты уже начала."

Она отпрянула. Сердце застучало в висках. Это был не её почерк. И не тот стиль, что встречается в старинных манускриптах. Это было... слишком личное.

В этот момент за дверью раздался стук. Один, два, пауза. Три. Словно кто-то знал ритм её страха.

Аделина медленно подошла к двери. За ней стоял мужчина в длинном пальто, с глазами цвета выцветшего янтаря. Он держал в руках розу — чёрную, как ночь.

— Вы нашли её, — сказал он. — Теперь она начнёт говорить.

Глава II — Голос в тишине

Он вошёл, не дожидаясь приглашения. Его шаги были бесшумны, как у человека, привыкшего к тайным комнатам и чужим домам. Аделина стояла, не двигаясь, с книгой всё ещё в руках.

— Вы её открыли, — повторил он, глядя на неё так, будто видел не её, а кого-то другого — кого-то, кого давно потерял.

— Кто вы? — её голос прозвучал хрипло, как будто сама книга забрала часть её дыхания.

Он подошёл ближе. На пальцах — следы чернил, но не тех, что используют в типографиях. Эти были старые, вязкие, как кровь, пролежавшая века.

— Леон, — сказал он. — Я ищу её уже десять лет. Она не должна была попасть к вам. Но если она заговорила — значит, вы связаны.

Аделина хотела возразить, но в этот момент лампа мигнула, и в воздухе повис запах — не роз, а чего-то гниющего, сладкого, как заброшенный сад.

Он протянул руку к книге, но она отступила.

— Она написала мне, — сказала Аделина. — На первой странице. Это был не ваш почерк.

Леон замер. Его лицо стало каменным.

— Она пишет тем, кто слышит. Вы слышите?

Аделина не ответила. Но в её голове уже звучал голос — тихий, женский, с акцентом, которого она не знала.

> "Он лжёт. Он пришёл не за книгой. Он пришёл за тобой."

Глава III — Запах роз и крови

Аделина сидела на полу, прижав книгу к груди. Леон исчез так же внезапно, как появился — ни звука, ни следа. Только роза, оставленная на её столе, теперь лежала на полу, и из её лепестков сочилась алая жидкость, похожая на кровь.

Она не могла понять, спит ли. Всё вокруг казалось слишком плотным, слишком насыщенным — как сон, который знает, что он сон.

> "Он лжёт. Он пришёл не за книгой. Он пришёл за тобой."

Голос снова прозвучал в её голове. Но теперь он был громче. И... бли громче. И... ближе.

Аделина встала, подошла к зеркалу. В отражении — её лицо, но глаза были другими. Чужими. В них — страх, который она не чувствовала. Или уже чувствовала, но не осознавала.

Она открыла книгу снова. Страницы были пустыми.

Потом — одно слово проступило, будто написанное слезами:

> "Сад."

Она знала, о каком саде речь. В подвале особняка, за запертой дверью, которую она никогда не открывала, был старый зимний сад. Он давно зарос, стекло потрескалось, а растения — вымерли. Но она чувствовала: теперь он жив.

Аделина взяла ключ. Он был холодным, как лёд. Когда она вставила его в замок, дверь дрогнула — будто ждала этого момента.

За ней — сад, залитый лунным светом. И в центре — мужчина, стоящий спиной. Вокруг него — цветы, которые не должны были цвести. Розы, чёрные, как ночь. И одна — алая, как её страх.

Он обернулся. Это был Леон. Но его глаза были пустыми.

— Ты пришла, — сказал он. — Теперь ты вспомнишь.

Глава IV — Письма, которых не было

Сад был живым. Но не в привычном смысле. Цветы не шевелились от ветра — они дышали. Лепестки раскрывались, будто реагируя на её присутствие. Аделина чувствовала, как земля под ногами пульсирует, как будто в ней — сердце. Каждый шаг отзывался в ней дрожью, как будто она шла по собственной памяти.

Леон стоял в центре, но его лицо было другим. Моложе. Искажённым. В его глазах — не пустота, а боль. Глубокая, древняя, как сама книга. Он не смотрел на неё — он смотрел сквозь неё, будто искал ту, кем она была когда-то.

— Ты не помнишь меня, — сказал он. — Но я был там. Когда ты была другой.

Аделина хотела спросить, что он имеет в виду, но слова застряли в горле. В этот момент сад начал меняться. Цветы увяли, воздух стал тяжёлым, и на земле проступили очертания — букв, слов, фраз. Они светились, как чернила, нанесённые на кожу.

Она опустилась на колени. Это были письма. Написанные её рукой. Но она их не писала.

> "Леон, я боюсь. Книга говорит, что ты умрёшь, если я вспомню. Но я уже начала."

> "Я видела нас в зеркале. Мы были другими. Ты держал меня, и я не боялась."

> "Если ты читаешь это — значит, я снова забыла. Прости."

Каждое письмо отзывалось в ней, как удар. Она чувствовала, как внутри неё что-то трескается — не разум, а душа. Эти слова были не просто её — они были ею. Частями, которые она когда-то отдала, чтобы забыть.

Она закрыла глаза. Внутри — вспышки. Обрывки памяти. Женщина в красном платье. Комната, залитая светом. Книга, лежащая между ними. И голос:

> "Каждый раз, когда ты вспоминаешь, он исчезает. Но если ты не вспомнишь — ты останешься одна."

Она открыла глаза. Леона не было. Сад исчез. А в её руках — книга, снова закрытая. И на обложке — новая трещина. Она поняла: каждая трещина — это воспоминание. И когда книга расколется полностью, она вспомнит всё. Но какой ценой?

На столе, где раньше лежала роза, теперь был лист бумаги. На нём — одно слово:

> "Выбор."

Глава V — Поцелуй, которого не было

Аделина сидела в кресле, обняв книгу, как ребёнок обнимает игрушку, которую боится потерять. Комната была наполнена густой тишиной, в которой слышалось дыхание стен, шорох памяти, и еле уловимый аромат розы, что лежала на столе. Но это была не та роза, которую оставил Леон. Эта — изменилась. Цвет стал алым, как кровь, как выбор, который ей предстояло сделать.

На столе — лист с надписью "Выбор". Слово, простое и жестокое. Она не знала, что именно должна выбрать. Забвение или память? Себя или его? Истину или покой?

Она открыла книгу. Страницы снова были пустыми. Но когда она провела пальцем по бумаге, проступило изображение — не текст, а картина, будто написанная её мыслями. Женщина в красном платье, стоящая у окна. В её руках — роза, а за окном — мужчина, которого она не может коснуться. Между ними — стекло, тонкое, но непреодолимое.

> "Ты была ею. Ты всё ещё ею."

Вспышка. Воспоминание.

Она — в другом времени. В другом теле. Имя — другое, но чувства те же. Она ждёт его. Он приходит каждую ночь, но не может войти. Проклятие. Ритуал. Книга, которую она написала, чтобы помнить. И каждый раз, когда она вспоминает — он исчезает. Каждый раз, когда она забывает — он возвращается, но она уже не та.

> "Ты выбрала любовь. Но любовь — это боль. Ты выбрала память. Но память — это одиночество."

Она чувствует, как внутри неё что-то ломается. Не разум — душа. Она вспоминает поцелуй, которого не было. Он стоял рядом, она тянулась к нему, но между ними — стекло. Он улыбался, а она плакала. И тогда она написала первую страницу. Чтобы забыть. Чтобы сохранить его, пусть даже в иллюзии.

Теперь она вспомнила. Всё.

Она вспомнила, как в прошлой жизни была жрицей памяти, хранительницей ритуала, который позволял душе возлюбленного возвращаться. Но цена была жестокой: каждый раз, когда она вспоминала — он исчезал. И каждый раз, когда забывала — он возвращался, но она теряла себя.

Книга дрожит в её руках. Последняя трещина. Она знает: если она откроет её снова — он исчезнет навсегда. Но если не откроет — она останется в этом цикле. Вечно. Вечная любовь, вечная потеря.

Она смотрит на розу. Она больше не чёрная. Она алая. Как её выбор. Как кровь, как страсть, как боль.

Она встаёт. Подходит к окну. За ним — ночь. Тихая, как смерть. И в ней — он. Леон. Стоит, как тогда. Смотрит на неё. Не говорит. Не двигается. Только глаза — полные ожидания.

Она поднимает книгу. Последний раз.
Глава VI —Остаться в зеркале
Аделина стояла перед зеркалом, и её дыхание оставляло на стекле туманную вуаль, будто сама реальность пыталась скрыть от неё то, что находилось по ту сторону. Леон был рядом, его рука — почти касалась её. В отражении — они вместе. Без книги. Без боли. Без выбора. Только свет, сад, и тишина, в которой не было ни прошлого, ни будущего.

> "Ты можешь остаться," — прошептал голос, — "и всё будет как прежде. Но ты забудешь, кто ты."

Она смотрела на Леона. Его глаза — полны надежды, но в них не было памяти. Он не знал, что она уже вспомнила. Что она уже выбрала. Или… ещё нет?

Она протянула руку. Стекло было тёплым. Оно дышало. Оно звало. Оно обещало не истину, а утешение.

> "Ты будешь счастлива. Но не настоящая."

Она закрыла глаза. И шагнула.

Мир вспыхнул. Цветы расцвели. Сад наполнился светом, как будто сама весна решила поселиться в этом пространстве. Леон обнял её, и она почувствовала — не страх, а покой. Не боль, а нежность. Не одиночество, а вечность. Его прикосновение было реальным, его голос — знакомым, его любовь — безусловной.

Книга исчезла. Письма — растворились. Память — стала сном. Она больше не знала, кем была. Только то, что она любила. И была любима.

Теперь она — часть зеркала. Часть сада. Часть любви, которая не требует выбора. Здесь не было времени. Только моменты. Только прикосновения. Только бесконечное "сейчас".

Но с каждым днём — если дни вообще существовали — она начала замечать трещины. Не в стекле, а в себе. Иногда, когда Леон смотрел на неё, она чувствовала, что он ждёт чего-то. Что он сам — не совсем настоящий. Что он — отражение её желания, а не человек.

Однажды она нашла в саду цветок, которого не было раньше. Он был из бумаги. И на нём — слова, написанные её почерком:

> "Если ты читаешь это — значит, ты снова забыла. Прости."

Она дрожала. Сад стал тише. Свет — тусклее. Леон — дальше.

Она поняла: зеркало — не спасение. Это — цикл. Это — ловушка. Это — её собственная иллюзия, созданная из страха потерять, из желания сохранить, из боли, которую она не смогла пережить.

И тогда она снова подошла к зеркалу. Но теперь — с другой стороны. Она смотрела на себя. Настоящую. С книгой в руках. С трещинами на коже. С памятью, полной боли. Но живую.

> "Ты можешь вернуться," — сказал голос. — "Но ты снова будешь одна."

Она улыбнулась. И сказала:

— Лучше быть собой. Чем отражением любви.

И шагнула обратно.
КОНЕЦ.