Мишка

Воспоминания из детства.

Уж не помню точно, когда, от кого и при каких обстоятельствах получила Мишку. Попросту вдруг появился в моей жизни большой, немногим меньше меня, плюшевый медвежонок. Не имел какого-нибудь специального имени, был попросту Мишкой. Мишка был жёлтого цвета и только лапки были белыми. Его нос был связан из чёрных ниток. Его глазами были две чёрно-бронзовые бусины. В середине был набит чем-то вроде опилок, поэтому на ощупь не был таким мягким как сегодняшние медвежата. Мишка был твёрдым экземпляром, в прямом и переносном смыслах. Мишка был всегда где-то рядом со мной, когда я игралась на полу. Ночью Мишка сидел на кресле около моей кровати и был всегда на расстоянии вытянутой руки.

Когда заболела и была вынуждена ходить вместе с мамой в поликлинику на уколы пенициллина, то брала с собой Мишку. Получала инъекции в ягодицу и страшно при этом вопила, потому что было больно. Не помогла мне даже близость Мишки. Однажды так сильно напрягла мышцы ягодицы, что у медсестры даже сломалась игла. Невероятно, но однако собственно так и произошло. Сам визит в поликлинику был интересен, если бы не уколы. По дороге в поликлинику проходили мимо торгового киоска, в котором мама покупала мне какой-нибудь сладкий батончик при условии, что буду вести себя прилично и не буду кричать, когда тётя медсестра будет делать мне укол, чтобы я снова была здоровой. Батончик, естественно, съедала без малейшего зазрения совести ещё по дороге, но в поликлинике, вопреки обещанию, орала так, как будто с меня снимали кожу, что даже некоторые пациенты и персонал задумывались, что здесь происходит. Заплаканная, с красными глазами и мокрым носом выходила из кабинета медсестры. Маме было стыдно за меня, просила прощения у медсестры, объяснялась перед пациентами поликлиники и охотно провалилась бы под землю от стыда. Я тянула за собой Мишку, который был свидетелем моего впечатляющего номера, и продолжала кричать. Мама сначала была на меня зла, что позорю её, но когда доходили до торгового киоска, то ей становилось жаль меня, ведь было известно, какая я маленькая и как серьёзно больна, поэтому, извлекая из кошелька последние монеты, покупала мне сладкий батончик, в этот раз для осушения слёз. Поедание батончика по дороге домой отвлекало моё внимание от болящей ягодицы и когда мы добирались до входной двери, то уже только мои покрасневшие глаза были единственным следом того, что имело место в поликлинике. Вечером тема уколов оживала снова, когда мама жаловалась папе на моё воспитание и грозила, что в следующий раз он поведёт меня на укол в поликлинику и увидит собственными глазами, что там вытворяю. Но ничего из этого не вышло. С папой вообще бы не пошла в поликлинику. Сопротивлялась бы изо всех сил и плакала бы уже с порога.

В один из таких вечеров мне пришло в голову, что Мишка болен так же как и я и должен получать уколы в попу, чтобы выздороветь, а я буду тётей медсестрой. В серванте, в большой комнате, в ящике, закрываемом ключиком, была домашняя аптечка. Там, около лекарств, мешочков с травами, пластырей и бинтов, была металлическая коробочка со стеклянным шприцем. Ключик попросту был вставлен в замок, а был тот ящик самым нижним около пола. Родителям как-то не пришло в голову, что надо положить лекарства в самый верхний ящик или по крайней мере спрятать ключик. Простой доступ к лекарствам имел свои преимущества в случаях, требующих незамедлительной медицинской помощи. Никто не допускал мысли, что лекарства могут попасть в маленькие любопытные ручки. Однако меня интересовали не медикаменты, а большой и достаточно тяжёлый шприц. Однако папа быстро заметил, что взяла себе для игр шприц, который абсолютно не был предназначен для детских забав. К сожалению, шприц возвратился на своё место, после чего ящик закрывался ключиком, а ключик где-то прятался, как оказалось, его клали на самый верх серванта. Была безутешна. Мишка такой больной, а тут папа забрал мой шприц и не могла сделать Мишке лечебный укол в ягодицу. Через день или два, а может быть и три, папа принёс мне с работы пластмассовый шприц для игр, правда без иглы, но однако это был самый настоящий шприц, которым кто-то получил укол. Ну и началась беготня от моей комнаты в кухню, чтобы мама наполнила мой шприц водой из крана. Позже уже сама научилась наполнять шприц водой, предварительно налитой в миску или в раковину, закрытой пробкой. А Мишка становился всё более и более больным, те уколы ему никак не помогали, ему требовалось полтора десятка уколов в день. Между уколами летом лежал на балконе на солнышке и сушился, а зимой его клали на калорифер, лишь бы хоть немного подсушить перед следующим уколом. Я уже давно закончила визиты в поликлинику на уколы, а в то же время не было видно конца лечению Мишки. Так сильно мне понравилось делать уколы Мишке, что каждый был уверен, что когда вырасту, то стану медсестрой. Как бы то ни было, но стаж в делании уколов уже в возрасте пяти лет имела впечатляющий. Однако Мишке уколы явно не шли на пользу. Временами так намокал, что был даже тяжёлым и мокрым на ощупь. Мама не успевала его просушить. Также предложение уменьшить дозу, или количество воды, вводимой Мишке единовременно в уколе, было мною отклонено. Мишка каждый раз получал полный шприц воды, чтобы выздороветь. По прошествии некоторого времени Мишка начал болеть взаправду и то разболелся именно от уколов, которые должны были его вылечить. Мишка начал попросту дурно пахнуть. Поначалу запашок чувствовался только при поднесении носа к Мишке, потом вблизи его, а в конце вонючий шлейф тянулся за Мишкой, наконец моя комната целиком пахнула Мишкой, то есть гниющими опилками. Именно тогда папа окрестил его Вонючкой и утверждал, что уже пришло время избавиться от него.

Однажды случай представился. Я пошла вместе с мамой в школу, чтобы пройти тесты, допускающие меня к обучению в первом классе начальной школы в возрасте шести лет. Папа остался дома один на один с Мишкой. О ужас! Не взяла Мишку с собой, уже не знаю почему, разве что мама сказала, что дети не берут в школу ни мишек, ни другие игрушки, и это меня убедило. Когда возвратились домой, после успешного прохождения теста, из которого до сих пор помню один вопрос, сразу же обнаружила, что нету Мишки. С вопросом, куда делся Мишка, побежала сразу же к маме в кухню. До сих пор не знаю, был ли то заговор родителей против меня и Мишки или глупая идея моего папы. Судя по реакции мамы, думаю, что папа сам уничтожил Мишку. Мама сказала мне пойти и проверить наверняка в комнате и на балконе, что тоже сделала. К сожалению, никаких следов Мишки. Тогда мама обратилась к папе с вопросом: «Что случилось с Мишкой?» Оказалось, что Мишка разделил судьбу старых газет и другого мусора и был сожжён в печке. Но когда эта информация дошла до меня, что тут началось! Вдруг все соседи в округе узнали, что что-то страшное происходит у нас на третьем этаже. Слезам и огорчению не было конца. Если бы папа выбросил Мишку в мусорку, то мама без проблем сбегала бы вниз, вытянула Мишку из мусора и триумфально возвратила домой. К сожалению, Мишка как дымок растворился в воздухе и его невозможно было возвратить к более материальной форме. Мои родители были на волоске от развода из-за моего Мишки. Пожалуй, это был бы первый бракоразводный процесс такого типа. Мама назвала папу идиотом, который не подумал о последствиях своего поступка. Папа защищался, говоря, что это был вонючка, который ни для чего уже не годился. Кроме того, сейчас начинался учебный год и как первоклассница должна была учиться, а не играть с Мишкой. Скандал продолжался целый вечер, а в последующие дни, хотя с нами уже не было Мишки-Вонючки, атмосфера и так была воняющей. Действительно, через несколько дней начался мой первый в жизни учебный год и удалось мне забыть о Мишке. Кроме того, науки письма, чтения и счёта так меня поглотили, что не имела бы уже времени на то, чтобы делать уколы Мишке. Через некоторое время домашняя атмосфера прояснилась и исчез призрак развода. Ба, даже многие из моих оставшихся игрушек, в том числе стиральная машина на батарейке и дистанционно управляемый космический вездеход, запаковала в коробку и мама отнесла её сыну и дочке своей коллеги по работе, которые были младше меня.

Мишка остался только в моих воспоминаниях. Навсегда. Сама никогда бы не решила бы выбросить Мишку и наверняка лежал бы где-нибудь в глубине шкафа, плотно завёрнутый в пластиковый мешок. Как оказалось позже, человеческая жизнь полна таких эмоциональных и трагический расставаний, после которых медленно приходим к себе, потому что жизнь как луна: то полная, то на ущербе.

Конец.