Шепот ветвей забвения

Эпизод 1: Армия тьмы приближается кдеревне.

Тишина, наступившая после обряда, длилась недолго. Словно насмехаясь над хрупкой надеждой на благословение богов, словно предвещая скорое разрушение всего святого и чистого, лес замер в зловещем оцепенении, словно зверь, притаившийся перед прыжком. Воздух наэлектризовался, наполнился предчувствием беды, словно перед ударом молнии. И в этой гнетущей тишине, словно разорвав ее в клочья, прозвучал первый тревожный знак - вой.

Но это был не просто волчий вой – нет, а нечто более жуткое и зловещее, словно стон умирающей души, затерянной в бесконечных просторах тьмы, терзаемой муками и страданиями, зовущей на помощь, но не находящей ответа. Вой нарастал, усиливался, становясь громче и яростнее, словно стая голодных волков, предвкушающих скорую добычу, приближающихся к своей жертве, готовых разорвать ее на части. За воем последовал другой звук - топот. Тысячи ног, мерно ступающих по земле, словно барабанный бой, отсчитывающий последние секунды жизни, приближающих неизбежную гибель. Топот нарастал, приближался, становился все громче и громче, сливаясь в единый гул, сотрясающий землю, пронизывающий душу страхом и отчаянием.

Ярослава, стоявшая на высоком холме, словно командир, зорко следящий за приближением врага, почувствовала, как ее сердце сжимается от тревоги, как по спине пробегает холодок, как нарастает предчувствие беды, словно паутина, окутывающая ее разум, лишающая воли и уверенности. Но она не поддалась панике, не позволила страху сковать ее действия. Зная, что от ее решения зависит судьба Древляги, судьба каждого жителя, Ярослава собрала всю свою волю в кулак, отбросила сомнения и колебания, превратившись в твердого и решительного вождя, готового встретить врага лицом к лицу, защитить свой народ до последнего вздоха.

"Они идут," – произнесла Ярослава тихо, но твердо, ее голос разнесся по деревне, словно эхо, разнося вести о приближающейся опасности, призывая всех к бдительности и готовности. – "Тьма наступает. Приготовьтесь к бою! Да помогут нам боги!"

И вот, из-за деревьев, словно выползая из самой преисподней, показались первые ряды вражеского войска. То были не люди – нет, а нечто более жуткое и отвратительное, словно порождение ночных кошмаров, воплощение зла и нечисти, собранное воедино темной волей князя Велеслава.

Волки-оборотни – огромные и злобные, с горящими красными глазами, с оскаленными клыками, из которых капала ядовитая слюна, с шерстью, всклокоченной и свалявшейся от крови и грязи, словно вышедшие из ада, чтобы разорвать мир живых на части. Мертвецы – восставшие из могил, полуразложившиеся тела, обмотанные саванами, испачканными землей и тиной, с пустыми глазницами, из которых сочилась черная слизь, с костлявыми руками, тянущимися к живым, словно желая утащить их в свою мертвую бездну, издающие смрадный запах тлена и разложения, от которого тошнило и кружилась голова. Упыри – летучие мыши огромных размеров, с перепончатыми крыльями, словно плащами тьмы, скрывающими их мерзкие тела, с горящими желтыми глазами, в которых отражался безумный голод, с острыми зубами, жаждущими крови и плоти, издающие пронзительный визг, заставляющий кровь стынуть в жилах. Мавки – прекрасные лишь издали, вблизи оказывались злобными духами, с зелеными лицами, искаженными гримасами ненависти, с длинными когтями, царапающими и рвущими плоть, с распущенными волосами, словно змеи, шипящие проклятия и заклинания, пытающиеся заманить путников в свои сети, уничтожить своими ледяными ласками. Лешие – корявые фигуры, сплетенные из веток и корней, с горящими углями вместо глаз, с кривыми пальцами, превратившимися в когтистые лапы, способные разорвать человека на части, растоптать его в грязь, издающие стоны и вздохи, словно сама природа, оплакивающая свою гибель под натиском темных сил. И все они двигались на Древлягу огромной, неуправляемой толпой, словно орда диких зверей, словно полчища демонов, словно воплощение самого ада, стремящегося поглотить мир живых, стереть с лица земли все следы человеческого существования.

Но среди этой нечисти, среди этого хаоса и мрака, виднелись и другие фигуры, еще более страшные и зловещие. Люди – но не обычные крестьяне, не отважные воины, а слуги Велеслава, одержимые тьмой, превратившиеся в подобие нечисти, лишенные воли и разума, исполняющие лишь приказы своего господина. Лица их были бледны и искажены, глаза горели безумным огнем, одежда – изорвана и запачкана кровью, словно они уже давно погрузились в пучину войны и насилия, забыв о милосердии и сострадании. В руках они держали оружие – мечи, топоры, копья, алебарды – искусно выкованные и заточенные, словно созданные для убийства, для пролития крови, для сеяния смерти. И над этой армией тьмы, словно знамя погибели, реял штандарт Велеслава – черное полотнище с изображением волка, глодающего кости, символом смерти и разложения, власти тьмы над миром живых.

И эта армия двигалась на Древлягу, словно неумолимая сила, остановить которую было невозможно, словно волна, сметающая все на своем пути, словно лавина, сходящая с гор, разрушающая все, что попадается под ее удар. Казалось, что сама земля дрожит под их ногами, словно предчувствуя свою неминуемую гибель, словно моля о пощаде, о защите, о спасении. Сердца древлян сжались от ужаса, ноги примёрзли к земле, дыхание сбилось, словно они увидели саму смерть, приближающуюся к ним с неизбежностью рока.

Но Ярослава не дрогнула, не отступила, не поддалась панике. Она знала, что бояться поздно, что от ее воли, от ее решимости, от ее веры зависит судьба Древляги. Она подняла Перо Стрибога высоко над головой, и свет его, словно маяк, прорезал тьму ночи, освещая лица воинов, укрепляя их дух, напоминая им о надежде, о любви, о том, что им есть за что бороться, что им есть что защищать. И голос ее, словно набат, прозвенел над площадью, словно призывая их к последнему, решающему бою.

"Древляне! Воины света! Не бойтесь тьмы, ибо в нас горит пламя правды! Не бойтесь смерти, ибо бессмертна душа, отдавшая жизнь за свободу! В бой! За Древлягу! За Русь! За свет!"

И древляне, словно очнувшись от оцепенения, бросились навстречу тьме, словно львы, защищающие свое логово, готовые сразиться с любым врагом, не жалея сил, не боясь смерти, веря в победу, надеясь на спасение.

Эпизод 2: Первая волна нападения игероическое сопротивление

Земля содрогалась под натиском тьмы, багровое зарево пожаров озаряло изуродованные лица сражающихся, а в смраде крови и гари отчетливо чувствовался запах страха – липкий и парализующий, словно яд, просачивающийся в сердца древлян. Первая волна натиска нечисти захлестнула частокол, сминая хилые укрепления, словно щепки, открывая путь в Древлягу. Именно сейчас, когда враг прорвался в самое сердце деревни, настало время проявить себя истинным защитникам: и тем, кто ковал победу потом и кровью, и тем, кто владел тайнами силы, неподвластной простым смертным.

Ярослава, словно воплощение гнева земли русской, вырвалась вперед, разметая нечисть волнами обжигающего пламени, рождавшегося из Пера Стрибога. Взмах – и злобный упырь, пытавшийся напасть на беззащитную женщину, обращался в пепел, рассыпаясь по ветру. Взмах – и оборотень, с воем рвавшийся к частоколу, отлетал с пронзенным сердцем, оставляя за собой лишь зловонный след. Но даже этой силы, казалось, недостаточно, чтобы сдержать обезумевшую орду, рвущуюся к человеческой плоти. Тогда Ярослава призвала на помощь духов леса, и те отозвались, воплотившись в густые туманы, сбивающие с толку врага, в колючие лианы, опутавшие нечисть, словно веревками, в зыбучие пески, затягивающие в трясину незадачливых захватчиков. Сама же она, словно вихрь, неслась по улицам Древляги, зажигая сердца воинов верой, направляя их удары, словно опытный полководец, умело расставляющий свои силы на поле боя.

Но даже колдовская мощь Ярославы меркла перед той силой, что обрушил на поле брани князь Велеслав. В его движениях чувствовалась первобытная, дикая мощь. Ледяной взгляд прожигал нечисть насквозь, одним жестом он поднимал в воздух целые группы врагов, швыряя их о землю с силой, ломающей кости и гасящей жизнь. Взметнув руки к небу, Велеслав обрушивал на врага ливни черных молний, испепеляющих плоть и обращающих в пепел души. Злобные лешие, казалось, съеживались и отступали перед его темной аурой, а восставшие мертвецы и вовсе рассыпались в прах от одного его присутствия, словно не в силах выдержать испепеляющий холод, исходящий от этого загадочного Князя Тьмы и Света.

Однако, даже объединенная мощь Ярославы и Велеслава не могла переломить ход битвы в одно мгновение. Нечисть наседала, воины падали, избы пылали, и Древляга, словно раненый зверь, продолжала истекать кровью, сопротивляясь неминуемой гибели. Крики раненых смешивались со злобным рычанием оборотней, пронзительным визгом упырей и хриплым шепотом мавок, создавая какофонию ужаса, проникающую в каждый уголок деревни, отравляющую сознание, заставляющую содрогаться от страха.

Вот, юный Митяй, едва достигший совершеннолетия, отважно сражался с волком-оборотнем, защищая собой свою мать, прижимавшуюся к стене пылающей избы. Топор в его руках плясал словно живой, отбивая злобные выпады зверя, но силы были неравны. Оборотень, словно дикий зверь, наседал, оскаливая клыки, изрыгая проклятия, готовясь разорвать свою добычу. Вдруг, зверь прыгнул, сбив Митяя с ног, навалившись сверху, впиваясь зубами в его плечо. Митяй закричал от боли, кровь хлынула из раны, орошая землю. Но даже падая, даже умирая, он не выпустил топор из рук, нанося последний, отчаянный удар в морду зверю, распоров ему брюхо, выпуская наружу внутренности. Оба – и человек, и зверь – затихли, слившись в предсмертном объятии на окровавленной земле.

В другом конце деревни, старый мельник Трофим, с косой наперевес, словно смерть с косой, лихо расправлялся с мертвецами, взмахивая своим оружием с такой скоростью и силой, что те рассыпались в прах, словно скошенные колосья. Но мертвецов было слишком много, они наступали волнами, не давая передышки, окружая его со всех сторон. Вот один из них, прорвавшись сквозь оборону, схватил Трофима за ногу, пытаясь свалить его на землю, лишить подвижности. Трофим, не теряя самообладания, нанес ему удар косой по голове, срубив ее с плеч, словно спелый плод. Но в этот момент другой мертвец, подкравшись сзади, вонзил нож ему в спину, пронзив легкое, лишив дыхания. Трофим закашлялся кровью, пошатнулся и упал на землю, теряя сознание. Но даже падая, он продолжал сжимать косу в руке, словно не желая расставаться со своим верным оружием, с символом своей жизни, с символом своей борьбы.

Ярослава, видя, как силы древлян тают, как тьма наступает все сильнее и сильнее, понимала, что нужно действовать решительно, что нужно переломить ход битвы, вдохнуть в людей новую надежду, показать им, что победа возможна, что тьма не всесильна, что свет все еще жив в их сердцах. Она призвала на помощь духов стихий, и те откликнулись на ее зов, явившись в виде огненных шаров, мечущихся по полю брани, поражая нечисть молниями, обращая их в пепел, очищая землю от скверны. Ветер усилился, разнося по деревне слова ее заклинаний, разнося по рядам воинов волны энергии, дарующие им силу, мужество, стойкость, отгоняя страх и сомнения.

И в этот момент произошло нечто неожиданное. Словно по мановению волшебной палочки, из темноты вынырнула фигура в черном плаще. Князь Велеслав, с лицом, искаженным гримасой ярости, с глазами, горящими нечеловеческим огнем, обрушил на нечисть всю свою мощь, всю свою ненависть, всю свою жажду возмездия. Он летел сквозь ряды врагов, словно вихрь смерти, поражая их магией, ослепляя светом, испепеляя пламенем. Волки-оборотни разлетались в стороны от его прикосновения, словно сухие листья, упыри взрывались в воздухе, рассыпаясь пеплом, мертвецы падали на землю, распадаясь на кости и прах. Даже лешие, казавшиеся неуязвимыми для обычного оружия, отступали перед его темной силой, словно боясь оскверниться его прикосновением, словно чувствуя в нем родственную, но гораздо более могущественную энергию разрушения и смерти. И в этот момент, видя, как гибнет ее народ, как тьма наступает все сильнее и сильнее, как рушатся последние надежды на спасение, Ярослава впервые увидела в Велеславе не врага, не слугу зла, а союзника, воина света, пусть и запятнанного тьмой, но готового сражаться за справедливость, за добро, за жизнь.

Он воздел руки к небу, и черные молнии, словно змеи, сорвались с небес, обрушиваясь на нечисть с оглушительным треском, озаряя окрестности зловещим светом. Ярослава видела, как корчится и извивается нечисть, охваченная пламенем, как их тела рассыпаются в прах, словно от прикосновения адского огня. Но молнии – лишь начало. Велеслав начал читать заклинания, слова которых, казалось, пропитаны самой тьмой, выворачивая наизнанку естество мира, но, парадоксальным образом, истребляющие нечисть.

" Именем Бездны, именем Забвения, властью Хаоса, да сокрушится нечисть, да обратится в ничто! " – гремел его голос, и с каждым словом из земли поднимались призрачные руки, хватая мертвецов за ноги, утаскивая их в преисподнюю, словно отправляя туда, откуда они явились. " Ветрами Смерти развею прах ваш, силами Ночи изгоню из мира живых! " – выкрикнул он, и ураганный ветер взметнул в воздух прах упырей, развеивая его по лесу, лишая их возможности возродиться вновь.

Ярослава видела, что эта сила, хоть и направлена на благое дело, все равно несет в себе отпечаток тьмы. Лицо Велеслава исказилось от напряжения, его глаза горели нечестивым огнем, а из его уст вырывались клубы черного дыма. Он словно сражался не только с нечистью, но и с самим собой, сдерживая свою темную сущность, направляя ее во благо, но рискуя потерять контроль, превратиться в чудовище, пожирающее все вокруг. И жалость, смешанная с восхищением, заполнила сердце Ярославы. Она поняла, какую цену платит Велеслав за каждое доброе дело, какую жертву приносит ради того, чтобы искупить свои прошлые грехи. И она решила помочь ему, поддержать его, направить его силу на истинный путь, не дать тьме поглотить его душу, не позволить ему превратиться в чудовище, с которым они должны будут сразиться в конце концов.

Собравшись с силами, Ярослава взмахнула Пером Стрибога, призывая на помощь силы света. И вокруг Велеслава вспыхнуло сияние, словно щит, защищающий его от влияния тьмы, наполняя его энергией, восстанавливая силы. Велеслав вздрогнул, словно очнувшись от оцепенения, посмотрел на Ярославу с благодарностью и пониманием. И в этот момент, они стали единым целым, двумя противоположными силами, объединившимися ради общей цели, тьмой и светом, борющимися вместе, чтобы отстоять Древлягу, отвратить надвигающуюся гибель.

И под их совместным натиском, под объединенной мощью магии и оружия, под влиянием силы стихий и твердой воли воинов, тьма начала отступать. Нечисть металась в панике, теряла строй, падала, сраженная мечами, стрелами, заклинаниями, пылающими факелами, лишенная воли и решимости, словно стадо овец, разбегающихся перед хищным волком. Волки-оборотни скулили и поджимали хвосты, пытаясь скрыться в лесу, но меткие стрелы Луки настигали их в самых темных закоулках, поражая наповал, обращая в прах. Мертвецы разваливались на части, их полуразложившиеся тела рассыпались в пыль от малейшего прикосновения оружия, словно сгнившие деревья, пораженные червоточиной. Упыри падали с неба, словно подбитые птицы, их перепончатые крылья горели синим пламенем, издавая пронзительный визг, словно крик погибающих душ, не нашедших упокоения в мире живых. Мавки теряли свою красоту, их лица искажались в отвратительные гримасы, кожа зеленела, волосы выпадали, превращаясь в клочья грязной тины, их чары рассеивались, лишая их силы, превращая их в беспомощные жертвы ярости воинов. Лишь лешие, словно неуязвимые для обычного оружия, продолжали оказывать сопротивление, но и они, пораженные светом Пера Стрибога, скованные чарами Велеслава, замедлили свои движения, потеряли былую силу, становясь легкой добычей для отважных древлян, обреченных на гибель.

Ярослава и Велеслав, возглавляющие контратаку, словно воплощение силы и мудрости, света и тьмы, вели своих воинов вперед, не щадя сил, не зная страха, не останавливаясь ни перед чем, движимые лишь одной целью – очистить землю Древляги от нечисти, вернуть мир и покой в их дом, воскресить надежду на светлое будущее. Ярослава исцеляла раненых своими травами, возвращая им силы, вдохновляла отчаявшихся своими словами, даруя им веру, укрепляла их дух своей магией, создавая вокруг них невидимый щит защиты, призывая на помощь духов природы, даруя им силу земли, скорость ветра, огонь небес. Велеслав сражался рядом с ней, словно ангел-хранитель, защищая ее от нападения врагов, отражая их удары, уничтожая их своей темной магией, словно демон, изгоняющий бесов, очищающий мир от скверны. И под их руководством, под их защитой, древляне, словно воодушевленные, забыв о боли, о страхе, об усталости, сражались с яростью львов, защищающих свое логово, не оставляя врагу ни единого шанса на выживание.

К рассвету битва закончилась. Солнце, наконец, выглянуло из-за туч, освещая поле брани, открывая страшную картину разрухи и смерти. Древляга стояла, истерзанная и опустошенная, но не сломленная, не покоренная, а лишь закаленная в огне сражения, запомнившая урок прошлого, готовая к новым испытаниям, охраняющая свою независимость, свою свободу, свою веру. Нечисть была разбита, уничтожена, рассеяна по ветру, отброшена обратно во тьму, откуда явилась, оставив после себя лишь смрад гари и тлена, напоминая о том, какой ценой досталась им эта победа.

И цена эта оказалась слишком высокой.

Эпизод 3: Тяжелые потери с обеих сторон.

Солнце, вырвавшись из плена туч, безжалостно осветило поле брани, обнажив всю неприглядную правду пережитой ночи. Древляга лежала в руинах, словно после нашествия татарской орды. Избы, некогда полные жизни и тепла, превратились в обугленные скелеты, зияющие черными провалами окон, словно пустыми глазницами мертвеца. Дым, поднимающийся в небо, застилал горизонт, создавая тягостную атмосферу безысходности и запустения. Воздух был пропитан запахом гари, тлена и крови, въедающимся в легкие, отравляющим разум, напоминающим о цене, заплаченной за победу, о жертвах, принесенных на алтарь войны.

Земля, щедро политая кровью павших, словно взбесившись, ощетинилась обломками оружия, обрывками одежды, человеческими костями, останками нечисти, перемешанными в страшной куче, словно в хаотичном калейдоскопе смерти. Здесь и там лежали тела - истерзанные, изуродованные, обезображенные до неузнаваемости. Невозможно было понять, где заканчивается человек и начинается зверь, где кончается жизнь и начинается смерть, где правда и ложь, добро и зло, растворившиеся в едином хаосе разрушения и забвения. Лица павших застыли в гримасах боли и ужаса, отражая последние мгновения их жизни, запечатлев на себе печать страданий, с которыми им пришлось столкнуться, отправляясь в мир иной.

Ярослава, обессиленная и израненная, брела по этому полю смерти, словно тень, словно призрак, ища взглядом знакомые лица, пытаясь найти хоть кого-то из своих близких, уцелевших в этой мясорубке войны, но видя лишь чужие страдания, чужое горе, чужую боль, многократно усиленные ее собственными, переполняющими ее сердце. Она спотыкалась о тела, цеплялась за обрывки одежды, слышала стоны раненых, молящих о помощи, и чувствовала себя бессильной, никчемной, словно пешка, выброшенная из игры, не способная ничего изменить, ничего исправить, ничего вернуть.

Вскоре она нашла Луку, склонившегося над телом молодого парня, которого она знала с детства. Лука гладил его по волосам, что-то шептал ему на ухо, словно пытаясь вернуть его к жизни, но парень лежал неподвижно, его глаза были закрыты, на губах застыла улыбка, словно он видел во сне что-то хорошее, далекое от ужасов войны, светлое и радостное.

"Лука..." – тихо позвала Ярослава, ее голос дрожал от подступающих слез, от боли, разрывающей ее сердце на части.

Лука поднял голову, его лицо, измазанное кровью и грязью, выражало безмерное горе. Глаза его покраснели и опухли от слез, взгляд потерял свою обычную лучистость, словно погасшая звезда, потухшее солнце. Он смотрел на Ярославу словно сквозь нее, не видя ее, не слыша ее, погруженный в свой собственный мир скорби и утраты.

"Митяй..." – прошептал он, словно признаваясь в страшном грехе. – "Совсем еще мальчишка... Жить да жить... А его... вот..."

Он снова опустил взгляд на тело Митяя, гладя его по волосам, словно пытаясь вернуть его к жизни, словно пытаясь удержать его душу в мире живых. Ярослава подошла к нему, опустилась на колени рядом, обняла его за плечи, чувствуя, как его тело содрогается от рыданий. Она знала, что нет слов, способных утешить его, что нет лекарства, способного залечить такую рану. Но она была рядом, разделяя его горе, даруя ему свою поддержку, свою верность, свою любовь.

"Он – герой, Лука," – прошептала Ярослава, ее голос дрожал, но в нем звучала твердость и убежденность. – "Он отдал свою жизнь, защищая свою мать, защищая нашу деревню, защищая нашу свободу. Он не умрет, пока мы будем помнить о нем, пока будем чтить его подвиг, пока будем продолжать его дело."

Лука поднял голову, посмотрел на Ярославу, в его глазах вспыхнул огонек признательности. Он вытер слезы тыльной стороной ладони, выпрямился и посмотрел вокруг, словно впервые увидев масштабы трагедии, развернувшейся на площади.

"А Степан?" – спросил он, его голос звучал хрипло и тревожно. – "Где Степан? Он в порядке?"

Ярослава покачала головой, словно предчувствуя недоброе.

"Я не видела его с конца битвы," – ответила она тихо. – "Надо его найти."

Вместе они отправились на поиски Степана, пробираясь сквозь завалы, перешагивая через тела павших, стараясь не смотреть на изуродованные лица, чтобы не сойти с ума от ужаса и отчаяния. В каждой избе, в каждом дворе они находили раненых, стонущих, молящих о помощи, умирающих в муках. Ярослава перевязывала раны, давала пить воду, шептала молитвы, стараясь облегчить их страдания, но сил ее не хватало, времени было мало, а раненых – слишком много. Лука помогал ей, перенося раненых в церковь, превращенную в лазарет, где старуха Ульяна и другие женщины оказывали им посильную помощь, словно ангелы милосердия, спускающиеся на землю, чтобы облегчить боль и страдания людей.

Наконец, они нашли Степана. Он лежал без сознания возле разрушенной кузницы, прижатый обломками стены, словно погребенный заживо под обломками своего дела, своей жизни. Ярослава и Лука с трудом оттащили обломки, освобождая его от плена. Лицо его было бледным, словно полотно, грудь тяжело вздымалась, левая рука неестественно вывернута, словно сломана. Рядом с ним лежал его верный молот, запачканный кровью и грязью, словно оружие, уставшее от убийств, просящее о покое.

Ярослава осмотрела его, чувствуя, как сердце ее сжимается от страха. Раны были серьезные, нужно было действовать быстро, если она хотела спасти его от смерти. С помощью Луки они перенесли Степана в церковь, положили на лавку, перевязали раны, дали выпить целебное зелье. Ярослава долго сидела рядом с ним, держа его за руку, ощущая его слабый пульс, шепча ему на ухо заговоры и молитвы, призывая силы жизни и исцеления.

Но Степан не приходил в себя. Лежал без сознания, словно погруженный в глубокий сон, из которого не было выхода. Ярослава чувствовала, что он ускользает, что жизнь медленно покидает его тело, уступая место холоду и тьме. Она перепробовала все, что знала, все, чему учила бабушка Анисья, все заговоры и зелья, которые могли бы помочь ему, вернуть его в мир живых. Но все было напрасно. Раны были слишком серьезны, силы слишком истощены, смерть слишком близка.

"Не уходи, Степан," – шептала Ярослава, ее голос дрожал от слез, ее руки гладили его бледное лицо, словно пытаясь удержать его в этом мире. – "Не оставляй нас... Ты нужен нам... Ты нужен Древляге..."

Но Степан не отвечал. Лишь тихо стонал, словно во сне, его губы шептали что-то неразборчивое, словно мольбу, обращенную к небесам. Лука, стоявший рядом, опустил голову, сжимая кулаки, словно пытаясь сдержать рыдания. Он знал, что Степан уходит, что ничто не сможет спасти его, что смерть уже рядом, готовая забрать его душу в свои ледяные объятия.

"Он уходит, Ярослава," – прошептал Лука, его голос звучал глухо и обреченно. – "Не мучай его... Дай ему уйти с миром..."

Ярослава посмотрела на Луку, ее глаза были полны боли и отчаяния. Она не хотела верить, не хотела сдаваться, не хотела терять еще одного близкого человека. Но Лука был прав. Степан страдал, и она не могла больше продлевать его мучения.

Собравшись с силами, Ярослава вздохнула и отпустила руку Степана. Слезы ручьем текли по ее лицу, падая на его бледные щеки, словно последнее прощание, последнее благословение. Она закрыла ему глаза, перекрестила его лоб, прошептала древнюю молитву об упокоении души. И в этот момент Степан затих. Дыхание его остановилось, пульс перестал биться, тело обмякло, словно покинутое жизнью. Степан ушел. Навсегда. Оставив Ярославу и Луку одних перед лицом надвигающейся тьмы.

Тишина наполнила церковь, давящая и зловещая, словно предвестник новых бед и испытаний. Ярослава и Лука стояли молча, глядя на мертвое тело Степана, словно окаменевшие от горя. Потеря друга, соратника, брата по оружию стала тяжелым ударом для них, словно отняла часть их души, оставив после себя лишь пустоту и боль. Теперь они понимали, что такое настоящая цена жизни, что такое настоящая война, что такое настоящая потеря. И теперь они знали, что не имеют права отступать, что должны бороться до конца, ради памяти павших, ради спасения оставшихся в живых, ради будущего, которое они обязаны отвоевать у тьмы, чего бы им это ни стоило.

Медленно, словно очнувшись от тяжелого сна, Ярослава подняла голову, посмотрела на Луку долгим, пронзительным взглядом, полным скорби, но и решимости. И Лука ответил ей тем же взглядом, полным верности, преданности, готовности следовать за ней до конца, куда бы она ни повела, что бы им ни пришлось пережить.

"Что нам теперь делать, Ярослава?" – прошептал Лука, его голос звучал глухо и надтреснуто, но в нем слышалась твердость и убежденность.

Ярослава вздохнула, отерла слезы с лица, поднесла к губам Перо Стрибога, словно ища в нем совета и поддержки, ощутила его тепло, его силу, его веру. И произнесла твердо и уверенно, словно воительница, готовая к последней битве:

"Мы пойдем вперед, Лука. Мы отомстим за Степана. Мы спасем Древлягу. И мы уничтожим тьму, чего бы нам это ни стоило."