Ванюша

Ванечка задыхался.

  Задыхался от невероятно мерзкого запаха копоти и нестерпимой вони гари, лёжа на чёрной траве. Грудь его рвано и тяжело вздымалась, словно хотела вырваться из тела, освободить слабое, едва бьющиеся сердце из тонких прутьев рёбер, а чистые голубые глаза смотрели на белоснежные облака и яркое солнце. Светлые волосы его разлетелись по грязной траве и стали серо-золотыми, а тонкие, ужасно худые ручки и ножки были такими же грязными, как и всё вокруг, скрыв многочисленные синяки и кровоподтёки на тощем тельце под налётом гари и копоти.
И единственно о чём думал мальчик, всего один ничтожный, глупый вопрос крутился в его голове: 
  «Я умираю?»

Эта мысль, на удивление, совершенно не пугала Ванюшу. Возможно, даже манила, но ребёнок это понимал на задворках сознания, лишь робкий шёпот каких-то догадок и смутных желаний... Не страшила наивный разум Ванечки мысль о смерти. Казалось бы на первый взгляд, такое ужасное понятие как смерть должно было обойти стороной ребёнка. Ведь дети никогда не смогут понять боль и слёзы родных, когда чьё-то тело — пустая оболочка некогда любимого и значимого человека, не более того — будет лежать в деревянной колыбели, последнем пристанище. Дети не поймут слов и объяснений. Для них смерть – всё равно, что попасть в эфемерный мир, где есть все твои родственники, где нет рамок и правил, где всё так просто и легко. Детство – некая маленькая страна, параллельная Вселенная, где все счастливы, где нет ни одной отрицательной эмоции, только счастье, а самое большое разочарование - простуда или ранка на сбитой коленке. Детство – волшебное королевство, где никто не может умереть априори.

И Ваня в это верил. Верил в бабушкины сказки о маленьких замках из облаков и сладких карамельках из звёзд. Верил, что в Раю — огромной стране для добрых, отзывчивых людей с чистой душой — живёт дедушка и папа, Машенька — милая девочка с рыжими жиденькими косичками, его одноклассница, которая ему нравилась и которой он носил портфель — и её брат, Витя, с которым Ванечка часто играл... Мальчик верил и в то, что его бабушка, добрая и любимая, тоже ушла туда, оставив опухшую от голода оболочку на земле. Верил, что теперь у неё в простой банке горят звёзды и алеют туманные рассветы. Она часто рассказывала о такой красивой баночке в особенно страшные ночи, когда было светло, как днём из-за вечных раскатов взрывов и пожаров далеко на горизонте.

Она покинула землю, увидев первые кровавые шаги войны.

Ваня повернул голову в ту сторону, где на боку лежал один покорёженный и второй, задетый ударной волной взрыва, танк фрицев. Некогда страшные, некогда сильные, некогда величественные – они теперь превратились в груду металла. Дым вился в небо чёрной, как смоль, трубой, а в воздухе, помимо копоти, гари и саляры, плыл новый, самый мерзкий запах.

Запах палёного человеческого мяса.

Запах, к которому ни один солдат не сможет привыкнуть.
Мальчик с огромным трудоми смог повернутся на бок, чтобы не видеть ни танки, в которых были люди, ни насмешливо голубое небо с огромными полосами белых облаков... Вся маленькая, такая короткая жизнь пронеслась перед глазами ребёнка: и бабушка, с желтоватой кожей и каплями воска на опухших руках, и последние улыбки отца и деда, что стояли на перроне и ждали своего поезда, который, вскоре, их унёс на фронт, и мама с серым лицом и стекленеющими глазами, и даже Машенька с Витей, которых разорвало бомбой, упавшей на их дом. И многие другие, более счастливые воспоминания мелькали перед глазами, как старая кинолента. Все они,такие дорогие и любимые, были живы в памяти, но мертвы в реальности. Все оставили мальчика Ваню на более ужасную, тяжёлую смерть.

А ведь он боролся.
Боролся за себя. За всех.
Уже в сорок втором, когда не стало матери — последнего самого родного человека, — мальчик решил, что должен бороться за свободу своей страны, как это делали все взрослые. Он должен был бороться и за себя. Поэтому Ваня Стрельцов ушёл из дома, спрятав все самые ценные вещи под старым дубом, около реки, куда часто приходил рыбачить с папой. Долго он не ходил по городу, остался  в госпитале, где всегда не хватало рабочих рук. Помогал в каких-то мелочах врачам, ухаживал за поправляющимися солдами, бегал на крыши домов с другими детьми, чтобы стереть белые кресты фрицев. Ванюша делал всё, чтобы помочь и прокормить себя. Всё, что было в силах маленького, десятилетнего мальчика. Даже какое-то время работал на заводе, где чинили танки, вновь ставя их на твёрдую почву родной земли.
Уже позже, весной сорок третьего года, когда фашистам удалось таки поздно ночью сбросить бомбу на госпиталь, от которого осталась лищь дымящаяся груда камней и ненавистный запах палёного мяса, Ваня ушёл в лес, что был почти рядом с его родным городом, к партизанам.

Ребёнок ясно понимал, что не сможет вновь помогать в госпитале людям, потому что там, в руинах больницы, погибли те, к кому он успел привязаться, те, кто стали почти родными. Как он мог помогать кому-то другому, если память о добрых врачах, тёте Маше, что полюбила его, как родного сын, о всех больных, которым он помогал, ещё жила и кровоточила в сердце нежно-горкими воспоминаниями... Ваня так и не смог принять тот факт, что вновь смог выжить. Тяжелая работа на заводе спасла жизнь, а трудная работа в больнице погубила более пятидесяти тысяч людей. Унесла в другой мир всех, кто был в госпитале, и тех, кто жил в радиусе нескольких километров. Они ушли тихо, во сне. И лишь небо, окрасившиеся в алый, и ужасный грохот оповестили городок о смерти людей.
Именно тогда, когда мальчик услышал взрыв, простая истина, старая, как сам мир, коснулась юного разума: война забирает и уносит всё самое дорогое и лучшее с собой, куда-то во время, именно она – война – заставляет тебя взрослеть быстрее, отпустив детские годы раньше, чем положенно.

  Именно поэтому нет на войне детей и взрослых, как нет и возраста. Есть только сильные, храбрые и стойкие люди и те самые трусы, настоящие крысы, которые бегут от капли дождя в укрытие, думая, что скоро придёт потоп и поглотит их. Только такие трусливые людишки всё равно умирают первым. От бомбы, от пули, от гранаты они смогли спрятаться, а от справедливости - никогда не уйти, не убежать...

  Ваня, опираясь на слабые, дрожащие руки поднялся сначала на колени, а после и на ноги. Дрожало всё тело, отступило безразличие и лёгкий привкус победы, уступив место страху и отвращению к самому себе. Сколько бы танков он не подорвал, сколько бы пуль не отправил в чужое тело, Ванечка понимал, что убивает человека. Возможно, эти люди давно потеряли свою чеорвеческую сущность и сострадание, убивая других, но всё же у этих животных были и семьи, и дети, которые тоже ждали пап, дедушек, дядь с войны домой. Но и в тоже время мальчик вспоминал своего отца, его последние объятия, улыбку деда, тёплые руки мамы и бабушки... И такая ярость поднималась в его маленьком сердце, такая страшная ненависть грела одинокую душу и толкала вперёд. Ванюша, с горящими глазами, на равне с другими партизанами ставил растяжки и мины, бросал тонкими, слабыми от голода ручками гранаты, с особой жестокостью натягивал проволоку между деревьями, на тех дорогах, где часто ездили немцы на своих мотоциклах. И такая ненависть, такая жалость горела в его груди, когда ребёнок совершал одни и те же действия!..

Мальчик, чуть качаясь, стоял твёрдо на ногах, смотрел на поверженные танки, на искорёженный металл и ему не было жаль тех, кто там погиб. Было жаль их семьи, которые ждали этих людей обратно. А они вот, лишь останки да куски ткани немецкой формы под горячим металлом, что плавит тела, как огонь воск. Душа же, наверняка, уже стоит перед вратами их наказания, а котлы готовы и бурлят, черти же в предвкушении потрясают вилами, ожидая их.

Ванечка отомстил. За всех. Он помог. И не жалел о том, что рисковал своей жизнью.
Смотря на второй танк, ребёнок чувствовал новый прилив торжества. Эти два монстра шли вровень с открытыми люками, рыча моторами и совершенно ничего не боясь. Чего им бояться? "Властелинам" мира. Они очищают землю. Они идут за победой. Только не предусмотрели фрицы, что на их пути встретится маленький Ваня, который уже сидел с двумя огромными гранатами в руках на толстой ветви дуба. Предварительно произведя разведку и узнав все дороги, которыми немцы будут идти к одной деревеньке, партизаны засели в засаде в разных точках. Если кому-то удастся пройти через одного бойца - умрут от рук второго. Чёткая цель стояла перед русскими защитниками и у немцев совершенно не было никаких шансов на жизнь. Мальчик, как только выпал момент, легко забросил гранаты, предварительно вырвав у обоих чеку, в люк ближайшего к дереву танка, а после, за считанные секунды, оказался на земле, отбежал подальше да и упал на живот, закрыв голову руками. Раздался взрыв, окрасилось небо в кровь, вздыбилась земля, полетели в стороны обломки танка, накрывая, словно картечью, второй, затрещала древесина, так надрывно, с болью, и упал дуб аккурат рядом с Ваней, накрыв мальчика сплетеньем веток, будто одеялом. Что-то всё-таки задело ногу, какой-то кусок железа обжог болью руку, на землю полилась кровь.
Наверное, он потерял сознание на пару минут или оглох, но когда Ване удалось выбраться из-под веток, визгливый скрежет исчез, в насмешливо-голубое небо поднимался чёрный дым, а зелёная трава стала чёрной.
  Сладость победы опьянила разум Вани, а вид ещё нескольких чёрных облаков гари и дыма почему-то согревал сердце, поэтому мальчик не сразу заметил, как из второго танка кто-то поднимается. По сути, машина не настолько сильно пострадала, как первая, хоть и тоже горела. Продолжая смотреть на темнеющий небосвод, Ванька думал о том, что он, наверное, не сможет встретиться с родителями после пули в теле и взрыва, что выпадет на его долю. Всё же он убивал, а это идёт вразрез с человечностью. Но надеялся на то, что его простят. Что слёзы, желание помочь другим и муки совести окупят его грехи.

Грехи маленького ребёнка, который не хотел жить...

Крик.

Крик отрезвил Ваню, и он медленно повернулся лицом к танкам, отводя взгляд от неба и зеленеющего леса. Перед горящими останками военных машин стоял полуживой немец с пистолетом в обожённых ладонях. Кожа на его лице оплыла, словно свеча, почернела и покраснела, левого уха, нескольких пальцев на руках вообще не было, тёмные волосы слиплись, глаза, правда, чудом уцелели, а губы – немного обгоревшие – кривились в усмешке, кое-где, на открытых участках тела, кровь запеклась, а кое-где ещё стекала тонкими дорожками, смывая чёрную грязь и оставляя  розоватые полосы. От одежды остались лишь драные лохмотья, мужчину тряcло, но то ли от лающего смеха, то ли от боли, а, возможно, и от восторга перед тем, что он каким-то чудом остался жив.
   Пистолет в дрожащих ладонях поднялся, дуло было нацелено ровно на грудь мальчика, и Ванечка лишь раскинул руки, вздох облегчения сорвался с детских губ. Нет, он не боялся. Шок и уважение на секунду блеснули в карих глазах немца, а оружие чуть дрогнуло, но потом вновь взметнулось вверх.

Выстрел. Хлопок. Выстрел. Снова хлопок. Новый выстрел. Новый хлопок. Щелчок.

Ванечка услашал три выстрела и одну осечку, а после, через мгновение, почувствовал, как свенец врезается в кожу, плавит её, рвёт тело, застревая в мягких тканях, словно гвозди в досках. Первая пуля – в правое плечо, вторая попала в ногу, а третья ровно в живот. И мир опрокидывается, утекает сквозь тонкие пальцы, дрожит крик на губах, но вырывается лишь стон. И вновь голубое небо перед угасающими глазами ребёнка, который прожил целую вечность, длинною в десятилетнюю жизнь... Мальчик не думает о смерти, о гибели, о кончине, что бежит ему на встречу, потому что он встречает её как благославение, как равную, как долгожданное облегчение.

  И она приходит к нему тоже на равных. С уважением. Почти сестра, что баюкает брата в своих руках.

Вдруг в угасающих мыслях мальчика появляется образ семьи и друзей, что давно ушли и оставили его существовать, но центр этой картины, конечно, мама. Мама дала ему жизнь. Мама всегда была с ним, и Ванечка из последних сил цепляется за родной образ, абстрогируясь от боли и всего мира.
– Мам, – шепчет жалобно ребёнок со свистом. – Мам, забери меня, прошу!

« – Ты был таким сильным, сынок. Я горжусь тобой!»

Ванечка улыбается. Он не понимает – то ли подсознание и память играют с ним, помогают уйти легче, без сожаления, то ли действительно его мама пришла, чтобы забрать с собой и увести туда, где всё хорошо...
Но Ванечка всё равно видит перед глазами родные руки, добрую улыбку и тянется на встречу всей душой, чтобы наконец ощутить родные объятия, о которых он так долго мечтал.

* * *
«... он любил подвиги. А когда человек любит подвиги, он всегда умеет из сделать и найдёт, где это можно. В жизни, знаешь ли ты, всегда есть место подвигам. »  "Старуха Изергиль" М.Горький.