Выхода нет. Заметка из местной редакции
Я зашла в старое здание, где, побродив минут пятнадцать по коридорам, наконец-то нашла лифт. Мало того, что я боюсь лифтов, так в таком здании этому ржавому монстру вообще нельзя доверять. Но мне нужно на восьмой этаж. Лестницы не обнаружено. Ещё раз осмотрелась по сторонам в поисках лестницы в тёмном, напоминающем подвал, коридоре. Жутко и мрачно. Справа моё внимание привлекла старинная грязно-зелёная дверь, над которой висела табличка: «Выход во двор». Я обрадовалась короткому выходу и что на обратном пути снова не придётся снова блуждать по этому ужасному зданию. Но мой взгляд упал ниже, и я вздрогнула. «Выхода нет» — предупредила другая надпись, большими буквами, с листочка. По воле случая я оказалась в редакции местной, довольно крупной газеты. Мне нужно подписать дипломную заявку с журфака. У меня нет выхода. Я нажала на засаленную кнопку лифта и ко мне, после долгого раздумья, пыхтя и ворча, как дед, приполз лифт. Я зашла и, про себя перекрестившись, чтобы выйти из этого гробика живой, нажала на восьмой этаж. Двери захлопнулись, как врата ада. Лифт, дёргаясь и клокоча, пополз вверх. Моё сердце, дрожа и немея, поползло вниз. Ноги подкашивались, тело пекло. Лифт ещё раз резко дёрнулся, словно сейчас не выдержит этой жизни и упадёт, выплюнул меня, до смерти напуганную, в тёмный узкий коридор, обшитый деревянными потресканными панелями.
Первая дверь, металлическая, блестящая и дорогая, оповестила меня, что принадлежит какому-то депутату обл. думы. Искренне удивилась и осторожно прошла мимо. Следующая дверь, деревянная, массивная, повидавшая жизнь, сообщила: «Здесь сидит главный редактор». Я успокоила бьющееся сердце и тихо постучалась. Этот звук показался единственным в этом мёртвом здании. Подождала и сделала свой стук громче. Ноль реакции. Я посмотрела на дверь. Она безразлично на меня. Я осторожно её дёрнула, но она не впустила. Пошла в другую дверь и постучалась. Словно тишина. Опять стук. Дверь, удивлённо скрипнула и выпустила пожилую, с короткой стрижкой, в растянутой серой водолазке, женщину с жёлтым, усталым, опухшим лицом. Я внутренне вздрогнула.
— Девочка, тебе кого? — скрипящим голосом баб-Яги из сказки спросила она, улыбаясь ртом набок.
— Мне... Мне, главного редактора... Константина... — И я, как обычно, забыло чьё-то имя. Мой дурацкий конёк.
— Анатольевича? — помогла мне старуха. Я благодарно кивнула, невольно взглядываясь ей в лицо, повисшее прямо перед моим. Лицо оказалось не старушечье. Ему было всего лет сорок пять. А, может, и меньше. — Он отошёл, минут пять, подождёшь? — предложила она мне безразлично, словно у меня был выбор, и впустила в полупустой кабинет, где кроме неё сидел ещё один опухший мужчина за стареньким компьютером. — Присаживайся, — кивнула женщина на деревянный стул, располагающийся в противоположном углу огромной комнаты.
— Спасибо, — ответила я, почувствовав себя жертвой, и аккуратно прошла мимо кип жёлтых газет, перевязанных в огромные стопки, которые стояли на полу, столе и занимали бо́льшую часть пространства. Я расстегнула свой пуховик, потому что в комнате было ужасно душно и, вдобавок, прокурено, и приготовилась сесть на одинокий стул.
— Нет-нет! — хитро предостерегла меня моя баба-Яга. — Он сломан, а то грохнешься! Садись на другой. И я села, на нормальный, чёрный, почти мягкий. В комнате повисла тишина. Два старых работника сидели перед старыми мониторами, не мигая, не шевелясь и, казалось, не дыша.
Я осторожно осмотрела комнату с мерзко-зелёными, во многих местах порванными и отклеивающимися, обоями. Потолок был в копоти, словно здесь топили печку по-чёрному. На стене одиноко висело грязное узкое зеркало, в тяжёлой скучной раме. Зеркалу было лет тридцать, не меньше. А под зеркалом взгромоздился большой новенький сейф. Деревянный пол молил о помощи. Около меня висел листочек с названием газеты (вдруг кто из работников забудет?) и расценками на один экземпляр. Даже не знаю с чем их сравнить. За эту цену сейчас ничего не купишь. «Выхода нет» — вопили мне безмолвные жёлтые пачки макулатуры. В соседнюю дверь заскреблись, и она жалобно открылась. В комнату, соединённую с этой, кто-то по-медвежьи забрёл.
— А вот и пришёл главный редактор! — на секунду ожила серо-жёлтая женщина и опять превратилась в статую античных времён, без рук и головы...
— Войдите, — позвал меня удивлённый глухой голос. Я вошла, осторожно смотря под ноги. Посередине маленькой комнатки, заваленной всяким барахлом, на меня грустными глазками-пуговками посмотрел пожилой мужчина со сказочной рыжей бородой и густыми усами. Одет он был во что-то невзрачное, что я даже не поняла, во что.
— Вам что-то подписать? — по привычке спросил он и обвёл нору своими пуговками, в поисках ручки. О, это был сложный квест! На огромном угловом столе было столько сокровищ, что места пустого не было: документы, макулатура, грязная тарелка, два коричневых бокала из под кофе, крошки, синяя замызганная кепка, и, где-то скраю, с пыльным экраном и заваленной клавиатурой, компьютер. «Выхода нет» — прокричал мне монитор. Мужчина вытащил ручку из мусорного склепа и подписал мои документы, спрашивая где, но не читая.
— Мне ещё печать нужно... — скромно произнесла я.
— Ооо... — удивился мужчина и почесал свою бороду. — Я сейчас, — и он оставил меня наедине со своей норой, и куда-то надолго ушёл. «А что, красть там нечего» — наверно подумал он. Полнейшая тишина. Огромные стены с отклеенными почти до середины обоями следили за каждым моим жестом. Но я и не собиралась шевелиться, боясь то ли того, что на меня что-то упадёт, то ли спугнуть какого-нибудь таинственного жителя этого места. Я взглянула на огромное деревянное окно, которое наполовину было забито фанерой. В оставшуюся часть окна открывался прекрасный вид на серый, погрязший в тумане выхлопных газов, освещённый закатным солнцем, город. Перед окном стоял большой, мягкий, почти новый диван. Около него почти новый, дорогой шкаф с кучей аккуратно выставленных книг, и парой икон. Я шевелила только глазами.
— Вот, вот, я подписал! — бодро вошёл редактор, отдал два моих листочка и улыбнулся рыжими усами. Словно он был рад хоть кому-то принести пользу. В грязное окно солнце пустило свой последний луч, и ушло.
— Спасибо! — с облегчённой улыбкой поблагодарила я. — Да не за что! — ответил мужчина и подошёл к окну, провожая солнце — До свидания, всего доброго! — искренне попрощалась я, заглушая безысходный молчаливый визг всей обстановки. Я повторила своё прощание и бабе-Яге. На удивление она бодро подняла голову, улыбнулась и сказала: — Приходи ещё! — я подавила в своей голове крик «Не за что в жизни!», — улыбнулась и ответила единственное, что не было сильной ложью: «Спасибо!» — и поспешно удалилась. В лифт я вошла с облегчением и поехала вниз. Он аккуратно впустил какого-то ухоженного мужчину средних лет. Я вышла в полу мрачное помещение, но довольно уютное и богато обставленное. «Где это я?» — вслух удивлённо спросила я у сидевшего перед лифтом охранника.
— Не спеши, это третий! — серьёзно объяснил мне мужчина из лифта. Я хотела забежать к нему, но лифт начал закрываться. Мужчина воткнул блестящий кожаный ботинок между дверями и они, вместо того, чтобы переломить ногу пополам, послушно открылись и впустили меня. Мы быстро доехали до первого и лифт аккуратно выпустил нас снова в мрачный полуразрушенный коридор. Но мужчина не вышел, а поехал куда-то ещё, словно играя в смертельную рулетку. Я ещё раз посмотрела на надпись «Выхода нет» и ушла со странным чувством на душе. К счастью, это надпись предназначается не мне. А всего лишь печатной прессе. Районной и не только.