9
Гриша
Я сидел в машине и смотрел на свою бывшую жену. Не знаю, сколько прошло времени. Полчаса? Час? Неважно.
Я пытался в голове сопоставить увиденное и услышанное, а внутри всё бурлило так, что казалось, я сейчас взорвусь.
Сначала я подумал, что это ребенок Насти. Мало ли, может она замуж вышла, а Крис приехала посидеть с племянником. В таком случае переодевание Кристины было вполне объяснимо. Она всегда любила детей, давно мечтала о своем, поэтому не отказала сестре и приехала в гости.
Вернее, Оскар привез и свалил. Значит она здесь планировала долго пробыть.
Потом я решил выйти из машины и подойти поближе.
Что-то мне подсказывало, что я обязан это сделать.
Когда я услышал, что малыш называет ее мамой, у меня внутри всё рухнуло.
Голова пошла кругом. Сколько ему лет? Он же совсем маленький!
Я хотел подойти и потребовать объяснений. Закричать. Но я не смог сдвинуться с места. Просто стоял, наблюдал со стороны, и эта картина впивалась в память.
У нее есть сын. От кого он? Неужели от Оскара? Но если так, тогда почему они до сих пор не женаты? Почему не живут вместе?
Голова лопалась от вопросов.
Навстречу мне шла одна из мамочек. Она уходила с детской площадки с ребенком приблизительно такого же возраста. Я подошел к ней и спросил сколько лет ее ребенку. Пришлось быстро придумать, что собираюсь покупать такой же весенний комбинезон своему племяннику, и та сказала, что ему полтора года, рассказала на какой рост нужно смотреть, чтобы купить на вырост, и начала рекламировать непродуваемые качества костюма.
Но я уже не слушал.
В голове судорожно заработал калькулятор, и в то, что у меня получилось высчитать, сложно было поверить. Если она при мне не спала с Оскаром, а она точно с ним не спала! Кристина не такая! То это значит, что ребенок... от меня? Когда мы разводились, она была уже беременна?
А потом малыш упал и громко заплакал.
Ноги сами понесли к Кристине и малышу. Она сидела на корточках спинои ко мне и утешала малыша. Он громко плакал, уткнувшись в ее плечо, а когда заметил меня, поднял взгляд и мое сердце пропустило удар.
У него мои глаза.
Мои!
Это мой сын, чёрт возьми!
Тут никакого теста на отцовство не требуется.
Марк, так она называла малыша, моя маленькая копия. Даже его выражение лица - это я в детстве.
Осознание того, что у меня есть сын, ударило как молния. Боль была такой острой, что я не сразу смог справиться с дыханием. Всё внутри будто сжалось, и в голову лезли мысли одна хуже другой.
Сколько я пропустил? Его первые шаги? Первое слово? Что он любит? Что он боится? Он не знает меня, как своего отца. Он вообще меня не знает!
Мне казалось, что всё это просто сон. Жестокий, горький, от которого я должен проснуться. Но реальность была слишком ясной.
Я с трудом мог дышать. В груди стоял тяжёлый ком, и казалось, что с каждым ударом сердца боль только усиливается.
Она могла скрывать что угодно. Могла ненавидеть меня, презирать. Но это...
Я провёл пальцами по лицу, пытаясь успокоиться, но внутри всё продолжало гореть. Слишком много вопросов. Слишком много обиды, боли и непонимания.
Я смотрел на мальчишку, который сжимал её шарф своими крошечными пальчиками, и меня накрыла такая волна, что воздуха не хватало.
Это был сильнейший удар ножом в спину.
Почему? Почему она скрыла его от меня?
Я задал этот вопрос Кристине, но она удачно выкрутилась, намекая, что я выбрал не то место для разговора.
А еще сказала, что это не моё дело!
Не моё? Да провались оно всё пропадом, если мой ребенок - это не мое дело!
Хотелось орать во всё горло, чтобы хоть как-то справиться с потрясением, лютым унижением и... ее предательством.
Но пришлось притормозить. Ненадолго.
У нас всё еще впереди.
Надо признаться, она изменилась. Заметно стала другой. Сильнее. Я не ожидал, что получу от нее выговор.
Ее глаза пылали злостью, когда она защищала себя и ребенка. Кристина походила на разгневанную фурию, готовую разорвать меня на мелкие кусочки голыми руками.
Ладно. Хорошо. Я понимаю ее злость на меня. Я накосячил. Сильно облажался. Жестоко. Но, чёрт возьми, это наш ребёнок! Это мой сын! Моя плоть и кровь! Плод нашей любви, в конце концов!
Она знала, как я мечтал о ребёнке. Знала, что это было важно для меня. И ничего не сказала!
Она и раньше была сильной, но нежной. Упрямой, но справедливой. А сейчас что? Это месть? Какое-то ее извращенное наказание за мои ошибки?
Кристина ничего не взяла. Ни копейки. Ни квартиры. Ни машины. Ни загородного дома, в который она вложила всю душу. При разводе она будто обрубила всё одним махом, даже не вступив в спор. Ни одной претензии, ни одного требования. Ее адвокат тогда хладнокровно произнес:
«Мы ничего не хотим. Нам нужен только развод»,
и эта короткая фраза прозвучала для меня как выстрел. Как смертный приговор всему, что мы выстраивали вместе.
Я остался с квартирой, бизнесом, машинами, с домиком, который планировал обустраивать для нас. Остался с полным набором материальных благ. Но именно тогда я впервые осознал, что это всё ничего не стоит. Кристина ничего не взяла при разводе, но забрала больше, чем могла.
Она забрала всё, что действительно имело значение.
Я думал, что она унесла с собой часть моей души, но нет, она забрала еще больше!
Я всё это время жил с мыслью, что Кристина просто ушла. Что ненавидит меня. Но ненависть подразумевает эмоции, а она... она просто стёрла меня, словно меня никогда не было.
Она ушла и забрала с собой мою мечту.
Лишила меня права быть отцом. Лишила будущего, которое мы могли бы построить ради нашего ребёнка. Лишила возможности искупить вину, исправить ошибки.
Она вычеркнула меня из своей жизни - и, как оказалось, из жизни нашего сына.
Она не дала мне шанса.
Просто решила, что я недостоин быть отцом.
И от этого становилось по-настоящему страшно.
Нет. Это не Кристина. По крайней мере, не та Кристина, которую я знал.
В голове билось только одно: почему?
Почему она решила, что может лишить меня права быть отцом нашего сына?
Я не мог найти ответа.
Не дай бог она дала ему чужое отчество. Не дай бог он не Григорьевич.
Ее ярость только раззадорила меня. Я не проиграю.
Единственное, что оставалось, - дождаться её. И получить объяснение тому лютейшему безобразию, которое она замутила. Даже если это будет больно услышать.
- Мы еще поговорим, Кристина, - пробормотал я себе под нос, глядя, как она уходит, унося моего сына на руках.
Мы встретимся в понедельник, и она ответит на все вопросы, а пока у меня есть время, чтобы разработать план дальнейших действий, с учетом новых обстоятельств.
Просто не будет. Ни Кристине, ни мне.
Она выиграла эту битву. Но войну - никогда.