7
Кристина
Я крепче прижала к себе Марка, медленно встала с ним на руках и обернулась.
Гриша стоял напротив и смотрел так, будто весь мир для него сузился до одной точки - меня и моего сына.
Его глаза метались от меня к Марку, словно он пытался сложить пазл, который вдруг стал слишком очевидным.
Его лицо напряглось. Глаза гневно сузились.
- Кристина, я спросил кто отец ребёнка? - голос Гриши прозвучал глухо, но каждый звук отдавался в груди, как набат.
Как он меня нашел?
Как он вообще здесь оказался?
Взгляд бывшего мужа обжигал, как ледяной ветер, от которого внутри всё сжалось. Мой разум словно пытался найти выход, но я стояла, не в силах отвести глаза от его лица. Губы задрожали, но не от холода.
Я опустила взгляд на сына, который крепко сжимал мой шарф. Сердце билось так, словно хотело вырваться наружу.
Нужно срочно что-то делать.
- Крис...
- Гриша, не сейчас, - выдохнула я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. - Уходи.
- Не сейчас? Ты издеваешься? - он вскинул брови, шагнув ближе, а взгляд стал острым, как лезвие ножа. - Кристина, я хочу услышать ответ.
- Это не твое дело, - бросила я, с трудом удерживая слезы. - Ты давно потерял право задавать такие вопросы.
- Не мое дело? - его губы скривились в усмешке, но в глазах читалась боль. - Ты думаешь, я слепой? Кристин, он... он же моя копия! Или ты будешь это отрицать и говорить, что этот малыш от твоего слизняка Оскара? - чуть приподняв голос, сказал он, но тут же опомнился, когда
Марк испуганно замер в моих руках.
- Гриша, прекрати! - я почти сорвалась на крик, но тут же одернула себя. Вокруг гуляли дети, мамочки косились в нашу сторону, некоторые шептались, бросая на нас заинтересованные взгляды. - Не здесь. И не сейчас! Ты пугаешь его.
Марк, словно почувствовав напряжение, начал суетиться на руках, его губы искривились, и он едва не заплакал. Я принялась гладить его по спине, шепча успокаивающее:
- Всё хорошо, малыш. Всё хорошо, мама рядом.
Но Гриша не отступал, и его следующий вопрос разрезал воздух, как удар хлыста:
- Это мой сын? Скажи мне правду!
Я посмотрела на него, борясь с комком в горле, и нашла в себе силы выдохнуть:
- Гриша, уйди. Я не собираюсь ничего обсуждать здесь, на детской площадке.
- Правду, Крис, я жду.
- Правду? - прищурилась я. - Это мой ребенок и только мой, доволен?
- Ты думаешь, я поверю, что он не мой? - он сжал кулаки, его голос чуть повысился, и несколько детей на пло-щадке удивленно обернулись.
- Хватит! - я почти прошипела. - Ты хоть понимаешь, что делаешь?
- Кристина, я понимаю только одно: ты скрыла от меня ребенка! - он опустил глаза на Марка, и его лицо на мгновение дрогнуло. В глазах бывшего промелькнули целый ураган эмоции: шок, непонимание, а потом какая-то странная смесь осознания и решимости. - Ты даже не дала мне шанса...
- Гриша, не начинай пожалуйста! Ты не имеешь права меня в чём-то обвинять! - мой голос стал жёстким, я почувствовала, как напряжение сдавило грудь.
Он замолчал, но его взгляд оставался пронзительным, словно он искал ответы, которые я не могла ему дать прямо сейчас.
Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга, схлестнулись взглядами в неравной битве.
На этом поле боя ему не победить, я любого порву за своего ребенка.
Я уже давно не та Кристина, которую он знал.
Наконец, Гриша выдохнул, словно борясь с собственным гневом, и его голос, чуть спокойнее, прорезал тишину:
- Хорошо. Не здесь. Не сейчас. Но мы должны это обсудить, Кристина. Скажи мне, где и когда мы встретимся, - голос Гриши был напряжённым, словно он боролся с собой, чтобы не сорваться.
Его взгляд прожигал, и в этом взгляде был целый спектр эмоций - от гнева до растерянности.
Он выдержал паузу, а потом добавил:
- Желательно сегодня.
Я сглотнула, чувствуя, как все мои нервы натянуты до предела.
Мои пальцы дрогнули, крепче сжимая Марка. Он зашевелился на руках, но мне казалось, что я не могу его отпустить, будто только эта близость с сыном помогает мне не разлететься на осколки.
- Нет, сегодня не получится. У меня все выходные заняты, - проговорила я с трудом.
- Кристина! - рыкнул он так, что я вздрогнула, а Марк испуганно дёрнулся и захныкал.
Я резко подняла на Гришу взгляд, почувствовав, как горячая волна гнева поднимается от груди к горлу.
- Не смей разговаривать со мной в таком тоне, понял? – я выплюнула эти слова, указывая на него пальцем.
Гриша чуть приподнял брови, удивлённый моей резкостью. Его челюсть напряглась, но он молчал.
Я шагнула назад, чтобы создать хоть какую-то дистанцию, и уверенно продолжила:
- В понедельник я буду по работе в городе. Можем встретиться в шесть часов вечера в кофейне напротив офиса «Северного Брау». Это единственное время, когда я могу.
Его глаза потемнели, словно он хотел сказать что-то резкое, но вместо этого глубоко вдохнул.
Короткий кивок, быстрый взгляд на Марка - и его лицо вдруг стало другим. В этом взгляде больше не было злости, только нечто странное: недоверие, любопытство и... нежность?
Он помедлил, словно хотел что-то добавить, но сдержался.
- Хорошо. До встречи, Крис, - коротко бросил он, раз-вернулся и зашагал прочь, оставляя за собой напряженную тишину.
Я смотрела, как он уходит, чувствуя, как внутри всё опустело. Напряжение, которое сдавливало меня со всех сторон, наконец начало отступать, но оставило за собой лишь дрожь в коленях.
Марк что-то лепетал о качелях, его голос был таким хрупким и безмятежным на фоне бурлящих внутри эмоций.
Когда мужская фигура исчезла за воротами детской площадки, я позволила себе наконец выдохнуть. Марк смотрел на меня своими большими глазами, а я заставила себя улыбнуться.
- Идем, малыш, - хрипло сказала я, чуть погладив его по спине, стараясь, чтобы мои руки не дрожали. - Всё хорошо.
Но внутри всё было далеко не хорошо. Я чувствовала себя словно на краю пропасти, и Гриша, как буря, срывал землю у меня из-под ног. Страх за Марка смешивался с гневом, беспомощностью и предательским облегчением, что всё закончилось хотя бы на этот раз.
Я прекрасно понимала, что это всего лишь временная отсрочка перед казнью.
Я взглянула на сына, который уже смотрел на качели, не подозревая, какие волны поднимаются в душе его матери.
- Всё хорошо, малыш, - повторила я чуть тверже, будто пытаясь убедить не только его, но и себя.
И всё же внутри тлело одно обещание: я не позволю Грише разрушить мир, в котором Марк счастлив и защищён. Никогда.