13||
Возвращение домой было спокойным. Артём с Гришей сразу направились в рабочую комнату, а я ушла к себе. На сегодня у меня была одна цель - обработать фотографии. Их оказалось больше, чем я ожидала, и я понимала, что на фасовку и полную доводку уйдёт минимум четыре часа.
На часах было уже около семи вечера, а я даже до середины не добралась.
Глаза начали уставать, спина ныла от сидения в одной позе, а мозг требовал передышки. Решив отвлечься хоть на немного, я пошла на кухню - хотелось горячего какао. В доме стояла тишина, и казалось, будто я одна. Ни шагов, ни голосов. Странное, но уютное чувство.
Поставив чайник, я пошла к комнате брата. Тихо постучалась - без ответа. Осторожно приоткрыв дверь, я застала довольно умильную картину: Гриша, развалившись на диванчике у компьютера, мирно посапывал, а Артём сидел на стуле, в наушниках, с опущенной головой - он явно заснул прямо так, как сидел.
Я не могла оставить их в таком состоянии. Сначала подошла к брату. Аккуратно разбудив, но не до конца, помогла ему дойти до своей комнаты, уложила, накрыла пледом - привычный, домашний ритуал. Он только что-то невнятное пробормотал и тут же отключился.
С Артёмом было сложнее. В зале спать было бы неудобно, а свободных комнат в доме не оставалось. Немного поколебавшись, я решила, что других вариантов нет. По той же схеме тихо разбудила его, он почти не сопротивлялся - сонно брёл за мной, словно на автопилоте. Завела его в свою комнату и помогла лечь. Кровать у меня большая - места хватит с головой. Даже втроём могли бы лечь, и всем было бы просторно. Артём устроился на одной половине, а я - на другой. После чего вернулась на кухню, налила себе какао и, обхватив кружку ладонями, вновь ушла к себе.
Работа затянулась до одиннадцати вечера. Когда я наконец закончила, голова гудела как колокол. Я скинула обработанные фото в рабочий чат, отложила ноутбук и пошла за таблеткой. На кухне было темно и прохладно, как и во всём доме. Выпив обезболивающее, я задумалась: идти к брату или остаться с Артёмом?
Сама мысль показалась странной. Но всё же я пошла к брату - всё-таки родной человек. Открыв дверь, я увидела его раскинувшегося на кровати в позе звезды. Попыталась аккуратно подвинуть - бесполезно. Он даже не шелохнулся. Пришлось вернуться обратно к Артёму.
Он по-прежнему мирно спал на своей половине. Я легла рядом, не тревожа его. Но вместо облегчения боль усилилась. Она пульсировала, будто каждый удар сердца отдавался в висках. Лежать спокойно не получалось, но и подняться за ещё одной таблеткой я не могла - любое движение отдавалось резкой болью.
Прошло полчаса. Я терпела, но больше не могла. Решив, что гордость не важнее состояния, я тихо позвала Артёма:
- Тем, проснись, пожалуйста... - прошептала я, дотрагиваясь до его плеча.
Он пошевелился только после третьего раза, сонно приподняв голову.
- Тем... принеси, пожалуйста, ещё обезболивающее... с кухни.
Без слов он встал и исчез в темноте. Через минуту вернулся с таблеткой и стаканом воды. Я проглотила лекарство, а он поставил стакан на тумбу.
- Что болит, Ариш? - спросил он хриплым, едва проснувшимся голосом.
- Голова... очень сильно, - прошептала я, прижавшись к подушке.
Артём сел спиной к изголовью, похлопал по своим ногам, предлагая прилечь головой. Я послушно переползла, устраиваясь у него на коленях. Он осторожно запустил пальцы в мои волосы и начал массировать кожу головы. Его движения были медленными, мягкими - каждая такая ласка была как волна тепла.
- А как я оказался у тебя? - с ноткой удивления спросил он.
- Вы с Гришей заснули в рабочей. Я решила не вести тебя в зал... и привела к себе, - тихо объяснила я.
Он кивнул. Пальцы продолжали нежно разминать виски, затылок, потом просто гладили по волосам. Минут через семь веки начали тяжелеть, и я начала засыпать. Он почувствовал это и переложил руку на плечо, аккуратно поглаживая - как будто сам убаюкивал меня. Я сдалась сну, не в силах больше бороться с усталостью.
⸻
(От лица Артёма)
Она уснула быстро. Словно этот массаж стал её спасением. Но я не мог оторвать руку - продолжал гладить её волосы, то плечо, то спину, боясь нарушить эту хрупкую тишину.
Что-то в ней было. Что-то настоящее. Уютное. Ещё тогда, когда впервые увидел её плачущей из-за Гриши, я ощутил странное спокойствие рядом. Будто мне тоже стало легче - просто быть рядом с ней.
С другими девушками такого не было. Ни притворства, ни игры. Просто она - настоящая. Упрямая, уставшая, сильная... и в то же время хрупкая.
Я помнил, как сквозь сон слышал звуки клавиатуры, как она тихо чертыхалась, сидя над фотографиями. Она отдала весь день этой работе, и теперь просто выжата. Мне было больно видеть её в таком состоянии. Я сам знал, что такое головная боль от переутомления - ведь бывало, сваливало так, что света не выносишь. Но всё равно я не переставал её гладить. Хотел, чтобы ей стало хоть немного легче.
Ближе к четырём утра я сам стал клевать носом. Осторожно сдвинулся, чтобы лечь, не разбудив её. Она осталась лежать на моём животе, тёплая, доверчивая. И мне в этом было так спокойно, как не было давно. Наверное, впервые за долгое время я почувствовал, что дома - это не только стены. Это может быть человек.