Глава 1.1
В большом океане жизни - безрадостной или беспечной,
В той самой, в которой совсем ничего не просто, В той самой, в которой не существует ничего вечного,
У каждого должен быть свой зеленый остров.
Остров, на пляже песочном которого можно вытянуть
Ноги босые, усталые, сбитые в кровь на суше.
Глядя на звезды, чувствовать, что связаны прочными нитями.
И вместе с прибоем дыхание острова слушать.
Около новенького высокого дома-свечки - такие есть в каждом новом районе - остановился большой внедорожник. Он был несколько потрепан и требовал посещения автомойки, однако темноволосый и темноглазый водитель его, кажется, думал совершенно о другом. Черри заботили лишь цветы - сиреневые ирисы, завернутые в простую газетную бумагу, которые лежали на пассажирском сидении. Она наспех припарковался, едва не задев чью-то криво поставленную машину, залез в карман пуховика, словно проверяя что-то, удостоверился, что ничего не потерял и вылез из машины. Тотчас по щекам ударил невидимой дланью мороз и теплолюбивый Черри поежился Несмотря на начало декабря, холод стоял собачий.
Парень поспешил к багажнику и с ухмылкой достал из него бейсбольную биту ярко-розового цвета, на которой весьма выразительно выведена была надпись: "Последний аргумент". Бита хоть и выглядела глупо и легковесно, но в ней чувствовалась тяжесть - весила она почти килограмм.
- Здорово, сосед, - удивленно покосился на Черри мужчина лет сорока, который тоже только что подъехал к дому на машине. - Тебе для чего эта штука-то нужна? - кивнул он на розовую биту.
- В подарок, - довольно отозвался парень, пожимая соседу руку.
Он вытащил из салона букет и пару больших пластиковых пакета из супермаркета, в которых среди обычных продуктов были и торт, и ананас с виноградом, и дорогая бутылка мартини, и коньяк хорошей выдержки, поставил машину на сигнализацию и, прежде чем зайти в подъезд, глянул вверх, на окна дома. Хоть еще не стемнело, видно было, что на кухне горит свет. И отчего-то, видя это, Черри почувствовал себя почти счастливым.
Когда он заходил в подъезд, дождавшись, пока любезный сосед откроет ему дверь, то почувствовал вдруг взгляд в спину, и обернулся, но во дворе, заваленном снегом, в центре которого высился огромный снеговик, никого не увидел. И решил, что ему показалось.
Предвкушая вечер, парень направился к лифту.
- Ну ты и затарился, - с едва заметной завистью отметил все тот же сосед, углядев в пакете коньяк.
- У девушки День рождения, - пояснил ему Черри.
- Передавай своей красотке поздравления. Повезло тебе с ней, Александр, - вспомнил его пассию сосед - невысокую хрупкую девушку с пепельными кудрями и большими зелеными глазами.
- Повезло, - не стал скрывать парень. Но почему-то ухмыльнулся. Характер у его избранницы был не из легких. Это другие видели в ней милашку с лицом куколки и нравом ангела. Но вот Анька по прозвищу Алладин была полной противоположностью чужим ошибочным представлениям о ее нраве, характере и мировоззрении.
- Как праздновать будете? - полюбопытствовал сосед и глянул на пакеты. - Гостей ждете?
- Вдвоем, - отвечал Черри. - Хотим на все выходные уединиться от мира, - пояснил он со смешком, выходя из лифта.
- Вы там потише только уединяйтесь, - с понимающей улыбочкой напутствовал его сосед, живущий как раз в квартире сверху. - Мне дела нет - понимаю, молодо-зелено, а жена моя возмущается. Все грозится на собрании жильцов
На этом речь его оборвалась - лифт поехал дальше.
А Черри, с некоторым трудом удерживая биту, цветы и пакеты, обдумывая, как провернуть одно весьма важное дельце, пошел к своей квартире.
Он никогда не думал, что такая жизнь ему, бунтарю и почти анархисту в душе, будет нравится. Что будет нравится просыпаться каждое утро с одной и той же женщиной в кровати, с ней же и засыпать; что будет нравится часто завтракать вместе, изредка обедать и каждый день обязательно - ужинать; что будет нравится видеть ее рядом, стоящей у плиты или лежащей на диване в домашних майке и шортах, открывающих симпатичные ножки и замысловатые женственные тату на крепких икрах и стройных бедрах; что будет нравится жить с ней на одной территории.
Квартира ему тоже нравилась, хоть и не представляла ничего из себя выдающегося - не родные двухуровневые пенаты родителей и не особняк бабушки, которая грозится оставить наследство теперь не Черри (из-за его девушки), а его брату Ланде, хоть они с ней и не кровные родственники.
Окна этой квартиры - те самые, на которые Черри смотрел, выходили на запад и каждый вечер их заливало нежным солнечным светом, и каждый вечер видны были закаты. Они разливались над городом, непохожие друг на друга, яркие, блеклые, печальные и прекрасные, кровавые и серые. Разные - совсем как люди.
Черри больше всего любил зимние закаты - самые нежные, хрупкие, далекие. Если летом вечернее небо было нарисовано густой гуашью, то зимой - изысканной акварелью, разбавленной снегом. Не то, чтобы Черри увлекался природными пейзажами, скорее больше ценил урбанизацию, но невозможно остаться равнодушным к тому, что каждый день видишь из окон своего дома. Особенно если рядом - особенный человек.
Это была вторая зима, которую он встречал в этой квартире на восьмом этаже, и встречал не один. Уже второй год Черри делил ее вместе с человеком, который неожиданно стал для него близким. Как так произошло, что та, которую он считал ненормальной, вдруг сделалась той, которую нельзя заменить никем, он понятия не имел. Но ощущал острую потребность видеть, слышать и прикасаться к ней каждый день.
Скучал, когда они были в разлуке, думал, все ли с ней в порядке, когда уезжал, ревновал, когда на нее обращали внимание другие мужчины. А еще - злился, желая придушить эту нахалку, но не менее часто радовался - столько всего дарило ему общение с ней. В общем, испытывал всю гамму эмоций, на которую был способен.
После их знакомства с Аней прошло почти три с половиной года. И это время было таким бурным, ярким и насыщенным, что время для обоих пролетело незаметно.
В начале их странных отношений Анька ловко манипулировала Сашей, играя на его мужских слабостях, развлекалась с ним и то отталкивала, исчезая куда-то, то вдруг появлялась откуда ни возьмись, кружа голову и ему, и себе, и их погасшие, было, отношения, вспыхивали с новой силой. Они часто ссорились, бросали друг друга и обещали никогда больше не возвращаться. Аня кричала, что никогда больше не свяжется с "малолеткой", Черри орал, что ему "на фиг не нужна" такая сумасшедшая, да к тому же еще и занимающаяся непонятно чем, девица. Но спустя несколько недель, максимум - месяцев эти двое вновь находили друг друга, не в силах прервать свои отношения, которые совершенно не планировали. Черри считал, что он еще слишком молод и хорош собой, чтобы прощаться со свободой, а Аня и помыслить не могла, что ее может всерьез заинтересовать кто-то такой незрелый и своевольный.
Как бы то ни было, каждая ссора заканчивалась пламенными объятиями и желанием одержать друг над другом верх, а каждое расставание - новой встречей.
Однажды разожжённый огонь уже не мог погаснуть.
Спустя два года после столь ярких, в чем-то - безрассудных, в чем-то - болезненных, а в чем-то - захватывающих своей эмоциональной глубиной отношений, Аня и Саша решили вдруг - как всегда в спешке, в перерыве очередного бурного примирения - что могут жить вместе. Оба они были скоры на руку и в тот же день пара нашла себе эту квартиру - светлую, двухкомнатную, в недавно сданном доме в новом микрорайоне на краю города. Жить вместе с первого раза не получилось, они ругались, из квартиры, громко хлопая дверью, уходил то один, то другой, но возвращения стали неотъемлемой частью их жизни.
А потом, не сразу и постепенно, их отношения стали меняться. То ли Черри повзрослел и стал терпимее, то ли Анька переборола в себе обидчивость и желание быть во всем первой, но вот уже почти год они жили вместе - без расставаний и громких скандалов, хотя, конечно, ссоры не канули в лету, и парочка то и дело выясняла отношения. Кроме того, в их общении появилась нежность - нет, не ванильная, воспеваемая романтичными пабликами, а едва заметная, совсем простая - не в сладких словах, а в теплые взглядах и случайных прикосновениях. В редких подарках и глупых поступках. Вместе с ней пришли и большее уважение и желание понять друг друга. И совместные закаты - их хорошо было видно из окон спальни в любое время года. Летом закаты можно было встречать на лоджии с бокалами холодных напитков со льдом, весной и осенью - на кухне, за столом, с кальяном или ноутбуком, по которому шел очередной сериал, а зимой - в гостиной, около камина, с глинтвейном и теплым пледом - одним на двоих.
Камин - компактный, электрический, но не отличимый от настоящего, купила Анька - увидела в каком-то фильме, а потом решила заказать и домой. Это был ее своеобразный подарок самой себе на День рождения, который приходился на начало декабря. На сегодняшний день.
Вспомнив о празднике, Черри улыбнулся довольно и, мимолетом глянув на ирисы, позвонил в дверь, точно зная, что Анька - дома. Готовит на кухне в честь своего Дня рождения. Она, однако, то ли не слышала звонок, то ли притворялась, и Черри пришлось достать из кармана зимней куртки ключи и самому открыть дверь. На него тотчас нахлынул сплошным потоком теплый квартирный воздух, прогретый и пахнущий грушевым пирогом - Анькиным коронным десертом. Кроме того, Черри уловил едва заметный аромат ее любимых духов - чуть терпких, неуловимых, с нотками корицы и яблок.
-Крошка! - зычно прокричал парень, разуваясь и снимая верхнюю одежду. При этом он достал из куртки небольшую синюю коробочку и спрятал ее в карман джинсов. - Крошка, выходи!
Однако Аня не появлялась, и Черри, спрятав за спину букет и биту, направился на кухню, из которой доносилось бормотание телевизора, висевшего на стене. Нельзя сказать, что они любили смотреть ТВ, однако Анька любила включать его, когда готовила - в основном, документальные фильмы и передачи о путешествиях.
Кухня встретила Черри электрическим светом и пирогом в духовке - еще теплым. Тут было так чисто, словно никто и не готовил, и одиноко стояла на столе бутылка едва тронутого красного вина.
- Спряталась, что ли? - сам у себя спросил Черри, начиная злиться. Не так он предвкушал себе встречу. - Анька! Папочка дома, можешь бежать и радоваться! Ты в туалете, что ли? - догадался он и, в два счета преодолев коридор, потянул на себя дверь, ведущую в уборную. Она оказалась пуста, как и ванная комната, и спальня, и гостиная.
Кроме того, в гостиной девушка накрыла праздничный стол, и в электрическом свете искрились хрустальные бокалы и сверкали столовые приборы, которые были разложены скрупулёзно правильно - с соблюдением всех правил этикета.
Ани нигде не было, и это ужасно нервировало Черри.
- Куда тебя унесло? - проворчал он, чувствуя, как в груди ворочается раздражение. Парень терпеть не мог, когда все шло не по его плану.
Дозвониться до своей девушки он тоже не смог - ее телефон не просто был выключен, он лежал на кухонном подоконнике, забытый и одинокий. Что-то в квартире однозначно, пока еще неуловимо изменилось, но что именно, Саша понять не мог.
- И куда она могла подеваться? - спросил, наморщив лоб, Черри. Они договорились, что она ждет его после работы, и они вместе празднуют ее День рождения. Зря, что ли, он ездил в супермаркет и за подарками. Целый час выбирал, между прочим, аж взмок. Хорошо еще, помогли Машка и Марина. Первая подбадривала и шутила, зато вторая точно знала, какие украшения могут понравится взрослой девушке - Анька была старше Черри почти на пять лет. Разница, правда, не ощущалась. Во-первых, порою Анька вела себя, как тринадцатилетняя, а, во-вторых, выглядела она гораздо моложе своих лет.
- Эй, детка, выходи! - заорал Черри, уверенный, что подруга где-то прячется. - Найду - хуже будет, - кровожадно пообещал он, прикидывая, куда могла спрятаться эта маленькая стерва. Поиграть решила? Отлично, он примет ее правила! Но потом ей придется играть так, как захочет он.
Саша, бросив в угол биту и кривя в предвкушающей улыбке губы, заглянул за дверь, под стол и, наконец, приблизился к шкафу, в котором оба они хранили вещи. Шкаф-купе был длинный - во всю стену, да и сам казался стеной - из-за фотообоев с изображением ночного мегаполиса на нем. Черри, одной рукой удерживая букет ирисов, которые ничуть не испортились после короткой прогулки по морозу, свободной рукой резко открыл дверку, справедливо полагая, что Анька прячется там - больше негде. Однако то, что он там увидел, заставило его замереть.
Та половина, которая принадлежала девушке, была пустой. Будто бы и не жила никогда в этой квартире Аня, будто бы только вещи Саши висели и лежали на полках шкафа-купе.
Платья, футболки, блузки, юбки, брюки, куртки, даже нижнее белье - все исчезло.
Цветы выпали из ослабевших пальцев Черри, который вдруг понял, что случилось. Он, не обращая никакого внимания на рассыпавшиеся ирисы, бросился в прихожую - так и есть, верхняя одежда, в том числе, и легкая шубка из белого меха, в которой Анька ходила зимой пропала.
Все пропало.
И, кажется, сам Черри тоже пропал.
- Нет, - проговорил он потрясенно. - Твою мать!
Он метался по квартире, словно в агонии, открывая за дверью дверь, обследуя полку за полкой, осматривая по несколько раз каждую комнату, словно надеясь, что Анька чудесным образом появиться там. Черри не понимал, что случилось. Да, раньше она уходила, и он уходил. Но всегда по какой-то причине. А сегодня утром у них все было волшебно! Он поцеловал ее жадно на прощание и поехал на работу, в клуб, предвкушая сегодняшний вечер. В шутку даже обещала приготовить наручники с розовым мехом.
Что случилось?