Открой свое сердце

Первым, что поняла Тобирама, когда проснулась — это то, что она выспалась и отлично себя чувствовала. Осознание, что Изуна применил на ней шаринган, неприятно кольнуло по самооценке, но девушка понимала, что сама бы вряд ли заснула, особенно после ночи с кошмарами.

Сев, Тобирама почувствовала привычную тяжесть после сна, чугунную голову и слипшиеся глаза. Немного покачавшись из стороны в сторону, Сенджу зевнула, протёрла глаза и посмотрела на часы — восемь утра, пора вставать. Девушка потянулась, скинула с себя одеяло и чуть поёжилась от пробирающей до костей прохлады. Тобирама взяла свитер, фирменную рубашку Учиха, средства личной гигиены и пошла в домашнюю ванну — по такой холодрыге в домашней одежде она не пойдёт даже под страхом смерти.

Высушивая мокрые волосы, Тоби прошлась по дому и заглянула в кабинет, где, светив шаринганом, разбирал бумаги Изуна. Тот периодически растирал переносицу и устало зевал. Как только девушка зашла в комнату, Учиха деактивировал шаринган и окинул взглядом пленницу.

— Я сделал выговор наблюдающим за то, что они не выполняют своих обязанностей и не приносят еду, поэтому завтрак на столе.

— Что ты здесь делаешь? — игнорируя насмешливый взгляд, который выводил из себя, спросила Тоби.

— Вообще-то, это дом моего брата, и я имею право находиться здесь в любое время.

— Ты не ответил на мой вопрос, — словно стряхивая с себя изучающий взгляд, продолжила Сенджу.

— Я замещаю брата в его отсутствие. Вот, просматриваю документы, — Изуна показал на бумаги в руках, словно говоря: «Ты слепая и не видишь?». У Тобирамы задёргался глаз и вздулась венка на лбу. Хотелось прямо здесь и сейчас убить одного наглого Учиха. Слишком сильна была ненависть к извечному врагу. Тоби прикрыла веки и провела короткую дыхательную практику, успокаиваясь.

— Что-то я не замечала тебя ни вчера, ни позавчера. Интересно, где ты прохлаждался? — смотря с вызовом в глаза, начала нападать Тобирама.

— Не твоё дело, Сенджу, — Изуна прищурился, что выдавало его раздражение.

Тобирама хмыкнула и вышла из комнаты, оставляя Изуну панически разбирать документы, которые тот должен был разобрать за те три дня отсутствия брата. Сенджу знала это наверняка, потому что Хаширама поступал точно так же, когда она отлучалась по делам клана: сначала устраивал гулянку, а потом за день старался сделать всё, что было отложено. И это при том, что девушка оставляла все документы рассортированными, аккуратно сложенными, а когда возвращалась, видела только половину выполненной работы и полнейший хаос из отчётов, подписанных указаний, непросмотренных бумаг и прочего мусора. Лично ей хотелось в такие моменты хвататься за голову или сразу выходить в окно. Жаль, что для шиноби это бессмысленно.

А вот Изуна, судя по всему, для Мадары был реальным помощником, а не как Хаширама — горем в семье. Пусть и не по мере поступления разгребал документы, но помогал качественно. Тобирама аж позавидовала.

Завтрак прошел в тишине, наедине с собой и своими думами. Девушка размышляла, чем бы сегодня заняться: пойти прогуляться, встретиться с Шуи или вновь засесть за свитки. Хотелось пройтись и немного поговорить, поэтому Тобирама выбрала прогулку — позаниматься она всегда успеет. Покинув дом, уже привычно найдя взглядом смотрящего, Сенджу отправилась к Мадао-сан на перевязку и дозой лечебной чакры.

Выйдя из домика ирьёнина, Тобирама двинулась к дому Изуми-сан, надеясь найти девушку там. В принципе, Сенджу не прогадала. Только вот Шуи спала. Тобирама удивлённо посмотрела на часы, на которых увидела стрелки на одиннадцати часах. Видя изумление девушки, Изуми сказала, что её дочка — соня — и обычно вставала в районе обеда. Сенджу чуть за сердце не схватилась! Для такого жаворонка, как она, это было кощунством. Но, так как будить человека не хотелось, Тобирама попросила зарядить печать очищения на животе.

Сенджу не привыкла ходить без неё, а возможность того, что она разрядится, приводила её в нервозность. Печать очищения помогала не только при менструации, но и являлась идеальным контрацептивом, удаляющим любые лишние вещества в пределах своих возможностей. Сама печать, как и примерно 90% всех печатей мира, являлась производством Узумаки. Их бытовые печати славились идеальной работой и тем, что не причиняли вред носителю. Данная также была удобна тем, что снять её мог только носитель, а не тот, кто накладывал — огромный плюс, между прочим.

В течении десяти минут печать была заряжена примерно на три недели. Ставила бы её Сенджу сама, то просто привязала бы к очагу, и тогда печать сама бы по себе восполнялась, но в данном случае приходилось пользоваться посторонней помощью. Тоби и Изуми-сан сидели на кухне за столом и пили чай с печеньями, когда в комнату зашла заспанная девушка. Шуи быстро проморгалась и расплылась в улыбке, увидев девушку. Объяснив, что вчера она не пришла по причине сильной занятости, Шуи обняла Тобираму и убежала делать водные процедуры.

Через час Тобирама и Шуи гуляли по селению, мило болтая о всякой всячине. Учиха оказалась той самой девушкой, которой когда-то мечтала стать Тобирама: доброй, милой, красивой, женственной, не обременённой мыслями о будущем клана, с нежными руками, не покрытыми мозолями от тренировок, длинными волосами и искренней счастливой улыбкой. Тобирама смотрела на Шуи, что радостно щебетала рядом, и видела себя: проводи она больше времени с мамой, отойди она от пропаганды отца. Но, оглядываясь назад, Сенджу понимала, что, несмотря ни на что, она бы не променяла то, что имела сейчас.

Шуи много рассказывала о людях их клана, сплетнях и мальчиках. Учиха прилипала к Сенджу и спрашивала на ушко, вставая на носочки, совершенно постыдные вещи.

— Шуи, успокойся. Если я старше тебя на два года, это не значит, что у меня есть какой-то опыт в этой сфере, — полыхая красным, ответила Тобирама.

— Э-э-э? Но ты же химе клана. Разве тебя не должны были выдать ради союза с каким-нибудь кланом? А оставить потомство — это же главная функция девушки. Или как так получилось, тебе же уже девят… — удивилась Учиха, смотря Тоби в глаза.

— Шуи! Прекрати. Отца давно нет в живых, а брат очень уважает моё мнение, чтобы навязывать какой-либо союз против моей воли. А я вообще не планирую детей и отношения. Считаю, что это будет обременять, отвлекать и занимать слишком много времени, — фыркнув, ответила Тобирама.

— Неужели тебе никто не нравился в своём клане? Никогда не хотелось поцеловать кого-то, тактильного контакта? Знаешь, это так приятно, когда кто-то обнимает тебя, держит в руках и целует, — хитро прищурившись, допытывалась Шуи.

— У меня довольно высокие требования. Я никогда не смогу чувствовать себя в безопасности с человеком, который слабее меня. А в клане, кроме этого, все смотрели на меня только как на Наследницу, сестру Хаширамы. Не более. А насчёт остального… У меня есть брат, который ведёт себя, как ребёнок, если не хуже, и требует заботы. Мне его хватает.

— То есть, ты так замучалась с кланом и братом, что совсем забила на свою личную жизнь? — задала финальный вопрос Учиха.

Тобирама задумалась. Не хотелось этого признавать, но всё сказанное — чистая правда. Всю свою жизнь она посвятила клану: тренировки, война, дипломатия, создание техник, постоянные нравоучения брату и попытка привить манеры. Это занимало не просто много времени, Тобирама жила этим. Подростковый возраст, который закончился совсем недавно, она провела за книгами и тренировками, подавляя и запечатывая все чувства в себе, смотря на противоположный пол только как на шиноби, которых можно использовать. Стало почему-то грустно и жаль саму себя, но Тобирама быстро затолкала эти чувства обратно. Это её выбор, она ни о чём не жалела.

— Это уже не важно. Я выбрала свой путь. Я посвящу свою жизнь благополучию клана, а если у брата получится, служению деревни. Большего мне не нужно.

Ненадолго воцарилась тишина. Шуи была явно шокирована ответом девушки и пыталась осмыслить сказанное, а Тобирама в этот момент грустила, вспоминая любимого брата-раздолбая. Всюду неспешно шагали люди, общались между собой, посматривая на Сенджу, что выделялась снежным пятном среди них. Играли дети, а, когда мимо пробежали малыши, лет четырёх-пяти, один споткнулся и собрался пропахать землю лицом, как Тобирама молниеносно схватила его поперёк талии и поставила на ноги, спасая от столкновения. Ребёнок хотел уже было заплакать, но с удивлением обнаружил себя на ногах. Малец не обратил ни на что внимания, только радостно закричал и побежал дальше.

Мало вообще, кто обратил внимание, потому что всё произошло очень быстро. Всё же Тобирама даже без чакры оставалась шиноби, причём самой быстрой этого поколения. Девушка невозмутимо продолжила путь, разговаривая с Шуи, единственной, кто подметил, ведь она неотрывно следила за Сенджу и анализировала каждое слово и движение.

— Вы, Учиха, совсем не такие, какими я вас себе представляла, — неожиданно перевела разговор в другое русло Сенджу.

У Шуи от неожиданности сбился шаг. Девушка растерянно посмотрела на Сенджу и спросила:

— Да? А как ты нас представляла?

— Ну-у-у… Я встречала вас только на поле боя, да изучала только по рассказам шиноби, — Шуи поморщилась при слове «изучала», — но вы всегда мне казались какими-то… — Тобирама замялась, стараясь подобрать слово потактичней.

— Да говори уж, чего там. Обещаю даже не обижаться.

— Бешеные, неуправляемые, поглощённые сражением настолько, что не замечаете ничего вокруг, — созналась Сенджу. Шуи задумалась, чуть сведя брови к переносице, а после ответила.

— Я тебе сейчас расскажу одну вещь, которую ты сто процентов не знала. Да и мало, кто тебе её расскажет, но я вижу, что ты, и правда, хочешь понять и разобраться, — Тоби кивнула, — поэтому слушай. Наш клан ценит любовь больше, чем все остальные, вот почему мы подавили её и спрятали в самых укромных уголках своих душ. Стоит нам познать любовь, то все остальные чувства освобождаются и становятся сильнее: они пробуждают любовь и невероятную силу, которую не понять даже вам — Сенджу. Когда Учиха, познавший боль, теряет её, то любовь заменяется на ещё более сильную злобу, которая меняет их. Можно заметить признаки этого. Муки, что испытываем мы от потерянной любви, заставляют наш мозг вырабатывать особый вид чакры, которая вступает в реакцию со зрительным нервом, тем самым меняя глаза. Глаза — отражение сердца. Именно их мы — Учиха — называем шаринганом. Шаринган черпает свою силу из сердца владельца, тем самым увеличивая её за счёт большей ненависти. Среди Учиха было полно чувствительных шиноби, которые поддались этим сильным эмоциям и избрали путь тьмы и злобы. Чем сильнее тьма в человеке, тем сильнее становятся его глаза, но то же самое действует и в обратном направлении. Когда у Учиха появляется человек, которого он любит, которого готов защищать до последнего вздоха, его глаза приобретают ещё большую силу, чем при обращении во тьму.

Шуи закончила говорить, следя за реакцией собеседницы. Сенджу замерла, явно поражённая откровением.

— Любовь? — тихо и как-то надрывно спросила Сенджу, смотря на свои руки.

— Удивительно, правда? — с натянутой улыбкой произнесла Шуи. — Например, чтобы пробудить Мангекё шаринган, нужно испытать потерю самого близкого человека. Наша сила невероятна, и ужасна цена её получения. Ты знаешь, что когда в мире Учиха появляется любовь, то всё остальное становится на второй план. Например, подарив любовь второй половинке, Учиха может положить собственный клан, если будет реальная угроза её жизни. Наши чувства невероятно сильны. И, если тебе кажется, что мы безэмоциональны и ничего не чувствуем, — Шуи взяла руки Тобирамы и положила себе на грудь. Сенджу услышала громкий стук сердца, — ты глубоко ошибаешься. Просто присмотрись к нам, завладей нашим вниманием, и ты увидишь намного больше, чем остальные, — Тобирама кивнула, отрешённо замечая, какие у Учиха тёплые руки.

Девушки прогулялись ещё пару часов, купили данго и разошлись по домам.

***

— Шуи, — в гостиной девушка встретила отца, который ждал от неё отчёт о прошедшем. Учиха подошла к нему и села напротив, готовясь к серьёзному разговору. — Что тебе удалось узнать?

Девушка внимательно смотрела на отца, готовая вынести ему вердикт. Шуи провела с Сенджу почти полтора дня, но сделала о ней чёткое мнение, которое менять не намерена.

— Я отказываюсь следовать плану Старейшин. Я считаю, что план Учиха Мадары возможен и уже приводится в действие.

Шуи ждала от отца, по меньшей мере, возмущения или хотя бы сквозь зубы выпущенного воздуха, но мужчина был спокоен. Он неспешно наполнил трубку табаком, поджёг его, сделал затяжку и выпустил в воздух пару колец. Только после этого мужчина заговорил:

— Ты знаешь, что без весомых аргументов я не могу отклонить приказ Старейшин. Кроме этого, если ты основываешься только на личном впечатлении, твои слова и доводы ничего не значат.

— Я понимаю, отец. Всё это время я анализировала действия Сенджу: слова, мимику, жесты, и, являясь специалистом в этой сфере, могу сказать следующее: Химе Сенджу не испытывает глубокой ненависти к нашему клану, она, скорее всего, отвечает так, как относились к ней и её семье. На данный момент она изучает Учиха и пытается разобраться, анализировать действия друг друга так же, как и мы. Происходит дисбаланс знаний, вложенных её кланом и увиденных в настоящем. Сенджу спокойно реагирует на наше общество и с настороженностью, но не агрессией, идёт на контакт. Также она положительно относится к детям и, скорее всего, не причинит им вреда.

— Поясни, — приказал глава семейства.

— Она на рефлексах спасла мальчика от разбитых носа и коленок. Будь хоть секунда сомнений, Сенджу не успела бы. И после не было никакой отрицательной реакции, словно это обычное дело.

Мужчина выкурил трубку за анализом данных.

— Принято. А теперь расскажи неофициальное мнение, как тебе Химе Сенджу?

Шуи заметно расслабилась, позволила себе улыбнуться и начала рассказ:

— Тобирама классная, — обобщила Шуи, но, заметив непонимание, конкретизировала, — она очень умная, возможно, самая умная из всех, кого я встречала, и по-своему красивая. Но Тоби очень неуверенная и закрытая. Она чем-то напоминает нас: упрямая, внешне холодная, гордая, принимает свои ошибки с трудом, но, если в чём-то была неправа, признаёт. Ещё она очень чувствительная, но внешнее проявление редко увидишь, если не смотреть в глаза. Тобирама похожа на ёжика — колючая снаружи, при любой опасности прячется внутрь и выставляет иголки. Думаю, что, если её загнать в угол, она превратится в фурию и будет отбиваться до последнего. Сильная духом, раз может спокойно ходить по нашему клану, пусть и под присмотром. Кроме этого, Тоби недоверчивая, и я вряд ли смогу быстро войти в её круг. Судя по всему, кроме своего брата, она никого не подпустила к себе, предпочитая держать остальных на расстоянии, — на этих словах мужчина одобрительно закивал. — А ещё она очень одинокая. Старается никого не касаться лишний раз, чего-то опасаясь, возможно, вторгнуться в чужую зону комфорта, но охотно принимает инициативу со стороны. Любит тепло.

Учиха замолчали. Мужчина выкурил вторую трубку, стряхнул пепел в чашку и встал. Шуи сидела, ожидая решения отца.

— Хорошо. Я услышал тебя. Передам твои слова Старейшинам и своим сослуживцам, пусть присмотрятся к девушке, — мужчина почти вышел из комнаты, как его догнал голос дочери:

— Я продолжу общение с Тобирамой. Я хочу подружиться с ней.

Горящие шаринганом глаза решительно встретились с глубокими чёрными отца. Мужчина еле заметно приподнял кончики губ и произнёс:

— А кто тебе запрещает, Шуи-чан.

***

«Любовь. Любовь. Учиха и любовь. В голове просто не укладывается».

Тобирама зашла в дом, сняла обувь и отправилась на кухню. Давно уже время перевалило за обед, но девушка надеялась, что её порция осталась. Ну, а если нет, не велика потеря, подождёт ужин. Тарелка Сенджу всё-таки осталась, поэтому Тобирама поела холодную еду и пошла в кабинет: девушка надеялась найти книгу, чтобы немного разгрузить мозг.

Там всё так же сидел Изуна, сгорбившись над столом, и внимательно вчитывался в текст. Тобирама прошла мимо, взяла первую попавшуюся книгу с полки художественной литературы и села в кресло, замечая, как заметно оживился Учиха.

Сначала Изуна только бросал на неё сомневающиеся взгляды, по прошествии десяти минут явно заинтригованные, а под конец готовые совершить невероятную гадость.

— Как погуляла? — начало положено.

— Нормально, — возможно впервые в жизни, не нарываясь на конфликт с этим человеком, произнесла Тоби.

— А-а-а… Хм… А с кем?

— Изуна, или ты сейчас отстанешь от меня, или я кидаю в тебя стулом, — начала понемногу закипать девушка.

— Как грубо. Неужели твоя мама не научила тебя хорошим манерам? — при упоминании матери Тобирама встрепенулась и испепеляющим взглядом посмотрела в спину чертово Учиха. — Ах, да, она же погибла, когда ты была в маленьком возрасте. Наверное, она была такой же хамкой, как и т…

Тобирама сдержала своё обещание и кинула в Учиха стул. Изуна в последний момент увернулся, из-за чего несчастная мебель вылетела на улицу, разрывая бумажные сёдзи. Тобирама стояла напротив Изуны, с трудом сдерживая бешенство.

— Не смей говорить о моей матери. Ты ничего не знаешь.

— А то что? Покусаешь меня?

Они сцепились. Изуна с Тобирамой сцепились в абсолютно девчачьей драке с вырыванием волос, кулаками и зубами. В куче мала Тобирама разбила Учиха нос, получив в ответ удар в глаз, девушка со всей силы вцепилась зубами в живот, прокусывая кожу и чувствуя на зубах кровь. Изуна зарычал, заломил девушке руки за спину, а второй рукой схватил Сенджу за волосы, стараясь оттащить от себя, но Тобирама только сильнее сжала челюсти, отчего Изуна зашипел проклятия.

— А ну быстро отпустили друг друга и разбежались по разным углам!

Комнату заполнило желание убивать, придавив противников к полу тяжёлой, огненной чакрой, которая принадлежала только одному человеку. Мадара стоял на окне, прожигая их Мангекё, раздражённо дёргал огромным гунбаем, буквально выпуская через нос потоки огня. Моментально Изуна и Тобирама отскочили друг от друга: Учиха держался за живот, а Сенджу за глаз. Оба не смотрели на Мадару, предпочитая своему взору деревянный пол.

Мадара оказался в середине комнаты, поставил оружие к стене и обратился к провинившимся:

— Меня не было три дня. Я надеялся, что это время пройдёт без проблем! Но что я вижу? Стоит мне прийти с миссии, как меня встречает стул, вылетевший через окно! Вы, сцепились друг другом с другом словно собаки. Молчать! — крикнул мужчина на что-то хотевшего сказать Изуну. — Я верил, что хотя бы на это время вы забудете свои разногласия, помогая друг другу. Да, Изуна, я сейчас говорил о тебе! Я думал, что в моё отсутствие ты приглядишь за Сенджу, но что я вижу? — Тобирама хмыкнула. — А ты вообще меня разочаровала, — Сенджу удивлённо подняла взгляд. — Вроде адекватная, разумная девушка, а ведёшь себя как ребёнок! Разве я многого прошу? Я хочу, чтобы вы на время забыли свои разногласия, пригляделись друг к другу, а не продолжали свои драки. Великий Рикудо, разве я многого прошу? Я разочарован.

Мадара опустил руку на лицо, пряча, возможно, пропавшую надежду из глаз. Парень ещё некоторое время постоял так, собираясь с мыслями, а после ровным, лишённым эмоций голосом спросил:

— У вас есть оправдание?

— Нет, — одновременно ответили они, но младший Учиха добавил: — Это я виноват, спровоцировал Тобираму. Я готов понести наказание.

Изуна склонил голову, а Тобирама удивлённо посмотрела на своего врага. Да, конечно, виноват в этой ситуации именно он, но что Учиха признается, девушка не ожидала.

— К Мадао-сан. Оба. Чтобы через минуту вас здесь не было.

Мадара вышел из дома, направляясь в уличный душ. Изуна и Тобирама переглянулись и вместе направились к ирьёнину.

— Я должен извиниться, — очередное замешательство на лице Сенджу. — Я сделал это специально. Хотел разобраться в своих чувствах. Ты всегда была для меня личным врагом, соперником, если тебе так будет удобно. А потом открытие твоего пола — это сбило меня с толку. Пусть для тебя это и незаметно, но нас всегда учили уважать и защищать девушек, а тут ты… — Сенджу не удержалась от хмыка. — Поэтому мне пришлось пойти на это. И ещё раз: Прошу прощение за мою провокацию.

— Прощаю. Так, и что ты решил? — задала вопрос Тоби, почти подходя к ирьёнину. Изуна резко остановился, из-за чего девушка врезалась в его спину и сделала шаг назад.

— Тобирама Сенджу, я признаю тебя своим соперником и надеюсь на ещё не один равный бой с тобой, — Изуна протянул руку для рукопожатия, смотря чёрными глазами в красные Тобирамы.

— Учиха Изуна, я признаю тебя не своим врагом, но соперником. Так скрестим мы с тобой клинки вновь не насмерть, а в качестве тренировки.

И пожали они друг другу руки под удивлённые взгляды некоторых наблюдателей. И разнеслась эта весть ещё до конца этого дня, удивляя всех, кто десятками лет верил в сказки об ужасных и страшных Сенджу.