Открой свое сердце

Видимо, просыпаться раньше одиннадцати скоро войдёт у него в привычку. У Мадары выходной, разве не мог он немного расслабиться и отдохнуть?

Парень открыл глаза, набрал воздух, готовый возмутиться и поперхнулся. Рядом с его футоном на коленях, поджав под себя ноги, сидела Сенджу и смотрела поверх его головы. Девушка не двигалась и не моргала, погрузившись в какие-то свои размышления. Мадару передёрнуло. Со стороны это смотрелось очень жутко.

Медленно, словно в страшилках на ночь, Тобирама перевела взгляд на Учиха. Мадара был пленён её красными глазами. Казалось, что она применила какое-то гендзюцу, но парень сам лично ставил печать, поэтому включил шаринган и посмотрел в ответ. Тобирама моргнула. Опять же, слишком медленно, а после заговорила:

— Отведи меня к куноичи.

— Не понял. — К куноичи? Зачем? И почему так темно на улице?

Девушка вздохнула.

— Время пришло, и мой организм спешит рассказать мне, что здоров и хочет воспроизвести репродуктивную функцию, — начала раздражаться Тобирама.

Мадара выпал из реальности. Она вообще сейчас о чём? То ли парень не проснулся, то ли реально не понял, но прошла минута, девушка начинала закипать, расчленяя Учиха взглядом, а Мадара всё пытался понять, что происходило.

— Зачем? — переспросил Мадара, а после впервые в своей жизни увидел, как взрывалась Тобирама.

— У меня болит голова, ноет поясница и сводит ноги! У меня. Идут. Месячные! — не прокричала, но достаточно громко, чтобы Учиха подскочил с футона, сказала Тобирама. — Поэтому мне нужно к куноичи, которая могла бы поставить мне печать очищения. Сама-то я не могу это сделать, — уже спокойно, с обвиняющим взглядом произнесла Сенджу.

Мадара покраснел, поняв, о чём говорила девушка, после побледнел, вспомнив мать в таком состоянии, поэтому в миг проснулся, накинул на себя оби, обулся и наблюдал, как встала Тобирама и пошла к выходу. Только сейчас парень заметил, что она была полностью одета. А ещё на улице только начало рассветать, и люди понемногу выползали из домов.

Глава Учиха постучал в дверь одного из домов, где точно жила семья шиноби. Дверь открыл крупный мужчина, уважительно поклонился и вступил в диалог: обменялись стандартными фразами, а после Мадара попросил привести жену или дочь. Как оказалось дочь сейчас в другом доме, с женихом, а вот женщина лет сорока спустя пять минут спустилась. Слегка удивлённая наличием в доме главы клана и Сенджу, она подошла к Мадаре, а тот сказал, что они пришли по просьбе девушки.

Сенджу, словно очнувшись, подошла к женщине и что-то быстро начала объяснять, а после смутилась и отвела взгляд. Изуми добро улыбнулась, погладила Тобираму по волосам, отчего та удивлённо вскинулась, а после отвела девушку в другую комнату. Вернулись они через десять минут: довольная Тоби и не менее радостная женщина. Они о чём-то ещё поболтали, под удивлённый взгляд мужчин, а после Изуми дала Тобираме пилюли — Мадара узнал обезболивающее — и пригласила в гости, когда та пожелает. Её муж хотел возмутиться, что Сенджу в его доме не будет, но женщина только улыбнулась и сказала, чтобы девочка не волновалась и смело приходила, а с муженьком она поговорит.

— До встречи, Изуми-сан, — попрощались с семьёй Мадара и Тобирама.

— Всего хорошего, Мадара-сан, Тобирама-чан.

На просящий пояснений взгляд Учиха, девушка сказала, что Изуми-сан напомнила ей её маму. Мадара хотел ещё о чём-то спросить, но передумал: не стоило сейчас воротить раны, связанные с семьёй. И правда, Тобирама благодарно на него посмотрела. Они вернулись в дом, Мадара засел в кабинете, а Тобирама сходила в душ, а после завалилась на футон и принялась медитировать. Чакру ей это не вернёт, но вот сохранить душевное спокойствие поможет.

Спустя пару часов, когда Мадара был готов спалить кабинет к Рикудо, пришла апатичная Тобирама и предложила помочь. Мадара моментально передал ей самые стандартные, не зашифрованные бумаги, принёс с кухни стул, посадил напротив себя и, активировав шаринган, принялся разбирать каракули патрульных. Мадара не боялся, что Сенджу увидит что-то, что ей не позволено. Всё же это был особый шрифт, который можно прочитать, только обладая шаринганом.

— Как, ну как, имея шаринган можно писать с ошибками? — Учиха схватился за голову и упал лицом в бумаги.

Тобирама ехидно посмотрела на него, продолжая откладывать требующие его подписи документы в отдельную стопку. Девушка понимала, что сейчас последуют вопросы, потому что Учиха явно хотел отвлечься.

— Как ты можешь так спокойно разбирать это убожество? Там же ошибки в каждом слове. И пишут такое, что удивляешься, в каком мире они живут.

— Я привыкла. И ты просто не представляешь, что пишут наши шиноби. Если твои ещё тебя боятся или уважают, я пока не разобрала, то с Хаширамой пьют на посту и поют песни. А, совсем забыла. Ещё с ним играют в карты, оставляя без денег. Конечно, его любят, уважают, но в отчётах пишут такое, что хочется плакать. Мне так и не удалось привить им хоть каплю перфекционизма и серьёзности.

— Неужели всё настолько плохо? — спросил Мадара, подписывая стопку, что отложила Тобирама.

— Ага. Бывает, они настолько всё преувеличивают или преуменьшают, что однажды самого оригинального я выбросила в окно, швыряя в него его доклад, чтобы он переписал, — Мадара засмеялся. — Нервы сдали. Тем более, что до него целый день проверяла сотню таких же шедевров.

— А ты не пробовала вернуть эти обязанности Хашираме? Этим же он должен заниматься, — Мадара закончил с подписью и смотрел на спокойное лицо девушки, что методично просматривала документацию.

— Пробовала. Но после того, как он чуть не развязал войну с кланом Курама… — девушка вздрогнула, явно что-то вспоминая. — Ты знаешь, что некоторые их шиноби настолько искусны, что могут посоперничать с вами?

Мадара нахмурился. Судя по реакции Тобирамы, ей пришлось лично улаживать конфликт между кланами, что не обошлось без битвы. А Учиха на собственном опыте знал, насколько страшными могут быть иллюзии. О клане Курама он знал мало. Они никогда не сталкивались в битве, не вели торговлю и вообще мало контактировали. Тот факт, что они могли бы стать соперниками в гендзюцу впечатлял. Захотелось проверить их силы.

— У них Кеккей Генкай. Их гендзюцу настолько хороши, что мне не удалось сразу выбраться из неё. Стандартная остановка чакры не работала, не помогал и выброс чакры, вообще ничего не помогало. Я находилась в их иллюзии и не могла понять, что реальность, а что ложь. На меня нападали, я отбивалась и ранила троих своих сопровождающих, пока не вогнала кунай себе в руку. И то после этого меня долго преследовали фантомы той битвы. Я просто рада, что настолько сильные мастера гендзюцу у них рождаются редко, и они не всегда могут использовать его в полную силу, не страшась сойти с ума. Иначе это сулило бы огромные проблемы.

Мадара обдумывал услышанное. Клан Курама поражал. Даже Изуна не смог надолго заключить Тобираму в гендзюцу, а тут такое. Он хотел бы сразиться с ними, проверить, чей геном сильнее.

Они перебрались на кухню, где Мадара разлил чай и высыпал в миску печенья. Они перекусили, а после продолжили разговор:

— Как так получилось, что в одной семье выросли столь разные люди? — озвучил Мадара вопрос, который давно хотел задать.

Тобирама задумчиво посмотрела на чай и натянула рукава свитера на пальцы. Как так получилось, что они пришли к такой личной теме? С одной стороны, честный ответ поможет наладить более доверительные отношения между ними. А с другой… На кой чёрт ей вообще эти отношения? Он же Учиха! Но она же ничего не потеряет, если ответит.

— Думаю, это всё из-за отца, — Мадара внутренне ликовал, что девушка поддержала беседу. — Хаширама много времени проводил с матерью, помогал ей, возился с ней на кухне. Он вырос пацифистом, отчего отец, если честно, вначале махнул на него рукой. Он готовил меня принять клан, обучал искусству войны, техникам. Я многое переняла от него. Хаширама часто ругался с отцом из-за этого, говорил, что он плохо влияет на меня. Однако после того как у брата пробудился мокутон, отец начал проводить много с ним времени, пытался навязать свою идеологию, видения мира, но Хаширама же упёртый баран, если надумает мир с вами, то любой ценой мир между Учиха и Сенджу будет достигнут, — Тобирама перевела дух, прожевала печеньку и спросила. — Теперь моя очередь. Расскажи мне про свою семью.

Мадара откинулся на стул, скрестил руки на груди, наклонил задумчиво голову и посмотрел куда-то в потолок.

— Что конкретно тебя интересует? — Тобирама пожала плечами. — Хмм… С чего бы начать? Мои родители Таджима и Масаки Учиха. Моего брата, Изуну, ты знаешь. Ещё у меня было двое младших братьев: Шидзу и Шото, но они погибли совсем маленькими. Им не было и четырёх.

— Это были… — Тобирама замялась, стараясь подобрать слова. — Сенджу?

— Шидзу — да. Не знаю, как так получилось, знаю только слухи, но, вроде, в клане был предатель, который и выкрал брата. А вот Шото… Он родился очень слабым, да ещё и в то время, когда весь клан болел лихорадкой. Брат не справился и умер от болезни, — на некоторое время они замолчали. — Маму убили Сенджу. Когда она выздоровела, то уговорила отца и отправилась на миссию. Говорила, что хочет развеяться. Это была засада. Никто не вернулся. Отец до конца жизни корил себя за то решение, но ничего не поделать. Прошлое не вернуть.

Мадара и Тобирама вышли на улицу и продолжили разговор, лишь когда приблизились к озеру, но Учиха повел её в более уединённое место, где не бегала малышня, прыгающая с вышки.

— Отец любил нас с Изуной. Он всю заботу вывалил на нас, хоть и выражалась она довольно странно. Он тренировал нас. Тренировал до упаду, до тех пор, пока у нас не останется чакры, до тех пор, пока мы не сжигали все губы катоном, пока не изучим стойку, пока не сможем отразить его шаринган. Мы быстро развивались и так же быстро стали сильнейшими в клане. Отец учил нас всегда реально оценивать свои силы и силы врага, находить наилучший вариант решения событий. Он учил нас, что стоящий бой — это честный бой с достойным или даже превосходящим силы противником. Но также он учил нас не оставлять врагов за спиной, не оставлять угрозу клана в живых. Ты сама понимаешь, что угроза клана — это вы. Мы должны были уничтожить вас, чтобы наш клан смог жить спокойно. А потом и отца не стало. Если ты помнишь, то твой отец и Таджима одновременно нанесли смертельный удар друг другу.

Тобирама слушала Мадару, прижав к груди ноги и грустным взглядом смотря на траву под ногами. Из-за эмоциональной нестабильности почему-то хотелось плакать, а в голову лезли абсолютно глупые мысли.

Несмотря на то что они враждующие кланы, несмотря на то что они потеряли родных из-за друг друга, этот человек, что сидел почти вплотную, не убил её, не обвинял, а наоборот, заботился о ней. Почему он это делал? Тобирама была готова убить любого Учиха, будь то Изуна, гражданский или сам Мадара. Так почему она не сделала этого, почему голос отца звучал всё тише? Почему та женщина, Изуми, так нежно провела рукой по её волосам? Почему улыбнулась ей и ласково назвала девочкой, словно разговаривала с собственной дочерью? Почему-почему-почему-почему?!

— Ты всё ещё считаешь Хашираму своим другом? Ты всё ещё веришь, что мир между нашими кланами возможен? — как-то отчаянно спросила Тобирама, прикусывая губу и пряча лицо в коленках.

Где-то, уже не в глубине души, она надеялась на положительный ответ. Не из-за того, что Хаширама выел ей мозг идеей о мире, а потому что сама Тобирама начала верить. Не во всё, но по чуть-чуть, что шаг за шагом, человек за человеком, они поверят в эту мечту. Многие смогут простить, открыться и посмотреть на светлое будущее, что ожидает их и их детей. Где не будет этой ужасной войны, где каждый будет счастлив. Они же такие одинаковые. Все были детьми, все играли в шиноби, а после потеряли что-то родное и пообещали отомстить. И этот круг не мог закончиться. Никто не хотел отступать или сделать шаг навстречу.

Вдруг ей на голову опустилась рука. Тобирама подняла красные глаза и увидела Мадару, что сидел перед ней на корточках и добро улыбался.

— Да, всё ещё считаю и верю.