7
— Шнайдер слезь со шкафа! — кричал во всю Рихард.
Именно так начиналось моё утро во Флориде. В ней мы находились уже три дня, и эти кошмарные три дня я проводил либо в студии звукозаписи с остальными (место сущего ада и ужасно пошлого Тилля, который оказался в восторге от здешних красавиц), либо в нашем номере, в котором мы по идиотскому случаю стали жить втроём, как и остальные трое.
Именно наше трио стало самым шумным и сумасшедшим, пока в другом творилась полная идиллия, почти ангелочки над ними летали.
А дурдом у нас был, потому что мы ждали новый номер, который вот-вот должен освободиться, где поселиться Шнайдер с Риделем. Решили так, потому что я изначально по случаю стояния рядом, ухватился за Рихарда, а Тилль как успел, заявил что будет жить с Флаке. По логистике (скорее по статистике и общему видению), Олли всегда усмиряет Кристофа, поэтому даже не глядя всё решалось само собой. В этом случае судьба была не на нашей стороне, потому что бронь вдруг оказалась не точной, так что пришлось уживаться так.
Я думал что прокляну здесь каждого и всё на чём свет стоит. В кои-то веки я уже соскучился по тишине и спокойным ночам в своём доме. Шнайдеровское причмокивание во сне и замашки сбежавшей обезьяны давали корни, а спокойствие Круспе и умеренный голос испарился вместе с проживанием в одном номере.
На этот раз я резко разлепил глаза, с чувством тревоги внутри, уже который раз это происходит, от чего я даже не высыпаюсь, что сказывается на моём состоянии, а в последнее время я через чур раздражительный, и пытаюсь сбегать в тихие места, пока меня и там не найдут.
Кристофер повис почти всем телом на шкафу, а Рихард пытался вытянуть его за ногу оттуда. Я даже уже не понимаю что происходит и какого чёрта они творят.
— Да отстань ты, у меня туда кепка залетела! — брыкается барабанщик, пытаясь выбраться из цепких рук гитариста, я уже на своём опыте знаю что это сделать тяжело.
— Так начерта же нужно было так разбрасывать свои вещи, тем более их кидать куда ни попадя! Мы сейчас Пауля разбудим! — ругается он, всё никак не отпуская того.
И я решаюсь подать голос:
— Прошу меня простить за то что отвлекаю, но что у вас тут происходит?!— злобно выдаю я, успев уже сесть в кровати наблюдая за сея погорелым театром.
Они испугавшись остановились глядя прямо на меня. И на что же они надеялись когда орали на весь номер?
Спектакль будто бы закончился, Шнай вдруг смог легко достать свой головной убор, боязливо немедленно спускаясь на пол, а Рихард спрятал руки за спину, будто бы глазами пытался оправдаться, якобы это не он.
Я перевёл глаза на часы и тяжело вздохнул. Без пяти шесть. На репетицию в десять.
Один только вопрос — какого, мать его, чёрта?!
— И что мне с вами сделать? — мой тон звучит убивающе даже для самого себя, но сейчас меня мало что волнует, я не прочь задушить этих двоих, спрятать трупы под кровать и сказать что так и было, но один чёрт, у меня не получится это сделать, и не потому что жаль их или может ещё и потому что меня ждёт наказание за преступление, нет, потому что имея не много сил из-за этого же недосыпа, я даже не соизволю руку вытянуть.
Конечно отрицать то что мои резервные силы не проявятся нельзя, они точно будут когда я в край сойду с ними с ума, но пока это невозможно.
— Понять и простить. — тихо бубнит Риха, виновато глядя на меня.
— По вам плачет плаха. — выдаю я, ещё бы немного и Шнай стучал зубами от страха.
Пожалею если дадут мне ещё хотя-бы час, без этого балагана, отдохнуть и наверстать упущенные часы.
Укладываюсь обратно в свою теплую кровать надеясь что они поймут намёк, ну а если нет, то придётся им пенять на себя.
Добрые полчаса я провожу в тишине, остатки сна я потихоньку начинаю терять когда сначала приходит Оливер, а потом ещё двое. Так ещё и под интересной причиной, кто собирается готовить еду. Я даже через сон краем уха слышал что происходит вокруг и тема меня тоже заинтересовала.
Мы живём по своей сути в номерах, но обслуживания как такового нет. Мы сами готовим, убираем, а за всеми нужными вещами, по типу постельного белья и других моментов подходим к персоналу который нам помогает с этим. Очень рискованно оставлять некоторых из группы у плиты.
Я уже знал что склоняться выбор точно будет на Оливера, но кроме этого, судя по разговору, я уже сам готов стать за плиту чтобы остаться в живых. Кандидатура Тилля, Шнайдера и Флаке меня совсем не устраивала, тут не только сам пострадаешь, но и наше жилище сотрëться с лица земли, как небывало.
Сон испарился тогда, когда желание внутри меня стало требовать выгнать их всех обсуждать эти дела в другой номер, согласиться на готовку, ради заветной тишины.
— Ребят, я всё понимаю, но можете вести обсуждение в другом номере? — сразу говорю как только выхожу из-за угла спальни прямо на кухню, где был широкий стол который рассчитан на большие компании.
— Э, не-не, Пауль, привыкай к труду и обороне, тема актуальная, нужно и твоё мнение. — отвечает Лоренц, пока все остальные смотрят на мой внешний вид. А мне вот совершенно не нравится высказывание Кристиана и раздражение начинает ползти ещё больше вверх.
— Я согласен на эту готовку, только катитесь отсюда. — выдыхая начинаю грубить я, указывая на выход.
— Хорошо, но может...
Я грубо перебиваю:
— Ничего не может, дайте мне спокойствия в такое раннее утро, не иначе все будут катиться отсюда по той каменной лесенке, которая вела на наш третий этаж. — стараюсь массировать виски прикрыв глаза, чтобы предотвратить головную боль, которая начинала проявлять себя.
— Ладно, привыкай к нашей активной деятельности, она вскоре будет кипеть. — напоследок говорит Олли, и все разом предпочитают перебраться в другое место, чтобы не драконить меня, и я наконец получаю нужную тишину.
Правда цепляет озадаченный и немного расстроенный взгляд Рихарда, он явно что-то переживает внутри, но сейчас возможности поговорить с ним об этом, с глазу на глаз, нет. Обязательно найдется какой-то Шнайдер или кто-то другой чтобы испортить момент посиделок.
Это «привыкай», выводит меня из себя, хочется разнести дом, но я держу себя в руках.
Нет, ну правда, может я в кои-то веки познал всю ценность тишины, покоя и умиротворения, к своим тридцати годам, но кому же вздумается вдруг выдерать меня из этого состояния так резко. Конечно же этим пятерым.
Хотя почему я ругаюсь в своей голове? Сам же захотел быть музыкантом, никаким не сварщиком (профессия ужасно востребованая), ни строителем, ни художником, ни архитектором, даже не врачом, отец хотел чтобы я им стал, но меня увлекла музыка. Вот что-что, а именно эта, так скажем, даже, профессия, заставила получать удовольствие от дела.
А карьера должна быть шумной и интересной, потому что кто я тогда.
Лучше всего, когда это безумие есть в работе, чем в повседневной жизни. Потому что так и до психиатрической больницы недалеко.
Думаю что правильно поступил, погнав всех прочь в другое место, отдых мне требовался. И им бы он тоже кстати не помешал!
Временная тишина стала блаженством, я спокойно смог сходить в душ, приготовить для этих короедов завтрак, параллельно распивая вкусный кофе, а там потом ещё и переоделся.
По радио было сказано что температура воздуха на улице составляет двадцать три градуса, а значит это, что можно не боясь одеть футболку и поверх на всякий случай, вдруг мы дольше задержимся в студии, лёгкую кофту. Такое тепло мне действительно нравится, в Германии сейчас наверняка с каждым днём всё сильнее холодает.
Пока ребята уплетали завтрак, на который я их позвал, я собрался, и решил что будет неплохо погулять недалеко перед работой, так сказать, она находится близко. Повезло что всё находится рядом с жильём, но самое крутое и шедевральное, что есть в этой части города — это Атлантический океан. Прекрасный берег, на котором не увидишь большого скопления людей, редко кто здесь бывает, и это вгоняло меня в недоумение.
Как это выходит так что пляж прекрасен, а приходить сюда у людей не горит желание?
Стоит расспросить у других может, они знают...
Песок, шумный прибой, одиночество и мысли, — самый лучший набор с которым можно отдохнуть от людей. Я бы хотел его ощущать, если бы не одно "но", мысленно Рихард со мной рядом, иначе как объяснить то что он застрял в моих мыслях, грозясь остаться там дольше, чем обычно предполагается.
Хочется его настоящего присутствия рядом, с ним действительно безопасно, спокойно, интересно, открыто. Огромное желание чтобы он просто был рядом со мной бесконечно, чтобы совершенно не думать что он уйдёт и я больше не смогу с ним ощутить то, что по-настоящему чувствую с ним.
У меня уже есть достаточно большая и яркая нить привязаная к нему, а вот он... Я не знаю что для него я, наверное какое-то третье, восьмое, сотое лицо которое никак не имеет отношения к его жизни.
Обидно и больно под рёбрами с левой стороны.
Время близилось к десяти и я уже был у высоченного здания где мы пока работаем. Дурацкое место, если бы я здесь был один, уже бы давно ушёл, но у меня есть группа которая сдерживает меня, и я готов для них пойти на многие вещи, вплоть до того чтобы прикрыть собой.
В просторном помещении где мы работали, уже все сидели. С первого взгляда я начал нервничать и раздражаться. Понятно что там будут девушки которые работают здесь в обслуживании, но я думаю у работодателей не было задумки, чтобы они клеились к нам. Поэтому сам факт что они зашли в помещение и своим поведением отвлекали от работы, выбешивал.
Хмурым и злым прохожу на свободное место, а именно на диван. С краю сидеть для меня нормально, но когда перед мной крутятся... Не нравится мне это распутство девушек.
Они крутятся вокруг Тилля, ну и пусть, он любвеобильный! Но мне не нравилось что они это делали с Круспе.
Я ревную, но имею ли на это право?
Нет конечно, не имею право даже в его сторону дунуть, что уж там говорить о решениях и той же ревности!
Когда же в этой жизни у меня всё будет как у людей?
— Пауль сегодня не в настроении. — с лёгкой улыбкой сообщает всем Кристоф, они внимательно смотрят на меня, лучше бы это было предупреждение для них что трогать меня не стоит.
— Скажи ещё что-нибудь, чтобы точно сегодня отхватить. — произношу я абсолютно без единой эмоции, и это даже не наигранно, у меня и правда нет настроения чтобы выдавить из себя хоть какую-то эмоцию. Такое накопительное свойство опасно и для меня, и для них же.
Шнайдер видимо смутился, потому что не выдал больше ничего, хотя в его репертуаре ляпнуть своим языком в ответ.
Занял я себя, к часу дня, игрой на своей гитаре. Один из действенных способов успокоить мою душу, только не в этот раз. Сегодня видимо я совсем не в духе, пальцы путаются, долго сижу над инструментом, но так ничего толкового не выходит. Я мысленно который раз пытаюсь сосредоточиться, настроиться, сижу над гитарой очень долго и терпеливо. Вот только когда время близилось к вечеру, я бросил это дело и решил идти куда подальше отсюда, раз уж у меня день не вышел с самого начала, то ничего хорошего уже не стоит ждать.
Да, и как раз нужно идти в бар, Пауль, ты же ничего умнее не можешь придумать! Бестолочь!
Не думая ни о последствиях, ни о моём самочувствии завтра, ни о ребятах в конце концов, которым придётся терпеть выходки.
Если бы я только знал что произойдёт, даже не посмотрел бы в сторону спирта.
В баре я стал как не в себя пить, даже не закусывая, ведь мне так хотелось быстрее забыться, провалиться в беспамятство, и даже факт того что со мной может быть, когда я иду пить совершенно один, совсем меня не пугал. Хотя я бы никогда так не поступил.
Из всего что происходило, я помню как долго пытался попасть по кнопке принятия звонка, пока мне по всю названивали, потом дикое и странно перепуганное лицо Круспе и Риделя. А затем жуткие мучения.
Даже через помутненное состояние я помню эту жуткую боль в груди, желудке, и к тому же ужасно ватные ноги.
— Мы же скажем ему что случайно уронили его с лестницы? Не появилась же шишка от похмелья! — слышу я, как через толщу воды.
Как же плохо...
— Какая лестница? — скорее скриплю я, чем нормально говорю.
— Господи, почему его пробуждение ассоциируется со вторым явлением Христа народа? — вздыхая спрашивает Линдеманн.
— Та самая каменная, Пауль, с которой ты грозился пустить нас всех. — поясняет Флаке, хлопая по плечу, находясь совсем рядом.
Боже, они все в одной комнате прямо перед мной.
— Почему так хреново...— почти вою, мне так плохо, что кажется скоро я просто вывернусь наизнанку. Так тошнит, ещё и тело болит, будто бы меня тащили по острым камням в горах и скалах (даже там моя пятая точка бывала).
— Меньше пить надо без нас, как тебя вообще понесло туда?! — возмущался Шнайдер, где же его обезьяньи повадки? Почему он такой злой и неестественно серьëзный.
— Чесно вам скажу, я даже не помню причину по которой туда пошёл и нахлестался той гадости... — теперь я точно знаю что чувствуют люди, которые напиваются до беспамятства.
— Придурок. — слышится агрессивное от Цвена, не громко, но определённо чëтко и ясно. — Додуматься же пойти! Мы искали тебя по всей местности, думали всё! Уволокли нашего Пауля! А он оказывается заливается в одно рыло, за всех десятерых! — в эти минуты он громко распинался перед мной, что уши закладывало, а эхом било по мозгам.
— Ты лучше расскажи как до тащили его сюда, может в голове что-то наконец щёлкнет! — предлагает Шнай, и меня это начинает пугать.
— Ага, боялись что не доживёшь до утра, хватался за сердце, выворачивало тебя чаще чем мы моргали, всё время ныл что тебе остачертело жить и просил оставить тебя под забором у пляжа, когда мы доходили до жилища! — тон Рихарда становился громче и холоднее с каждым словом, мне хотелось молиться чтобы это закончилось, чтобы я правда исчез, больше не создавая проблем этим пятерым. Кошмарный стыд.
— Прошу, не кричи пожалуйста. — молю я хрипло.
— Мучайся! Может выводы сделаешь и больше не будешь лезть целоваться к Рихарду! — рычит Кристоф, будто бы к нему лезли целоваться.
О боги, я полез целоваться к Круспе! Как это пережить? Что же теперь будет с нами, то есть с кое-как настроенными взаимодействиями, которые по малу тяжело выстроились?! Позор!
— Шнайдер, чёрт тебя подери! Вот кто тебя просил ляпать своим языком? Ему и без этого плохо! — вдруг переключается Круспе с меня на Шнайдера, совсем не в восторге с того что он говорит. Только почему же он вступился за меня? Рихард вот-вот кричал на меня, совсем не думая что моя голова раскалывается от любого звука, а теперь вцепился в грудки рубашки барабанщика и грозиться, почти метая молнии.
— Напомнить что было у тебя? Да то что он творил было сущим пустяком по сравнению с тобой, дурень с палками!
— Ты назвал меня дурнем?! Сам хоть понимаешь кому говоришь такое? — скалится Дум, трое только смотрят на двоих не предпринимая попыток остановить их раньше.
Кристоф ожидаемо впечатывает свой кулак в лицо Рихарда, оба сцепляются как собаки с бешенством, и кажется я оказываюсь в этой потасовке раньше, чем все понимают что дело плохо.
— Ребят, пожалуйста, хватит, я знаю что виноват! — прошу их.
Я даже через своё состояние умудряюсь встать между двумя чтобы попытаться их разнять и разделить по обе стороны, не давая попыток продолжить драку. Как тут получаю кулаком в живот, боль настолько сильна что в глазах темнеет, воздух выбивается из лёгких, дышать становится трудно. Тут уж точно ещё немного и я скончаюсь.
Был Пауль, и нет Пауля!
Почему же эти двое всегда устраивают какой-то дурдом, когда находятся рядом друг с другом. Покоя никакого нет!
Независимо от других, я умудрился до ползти к холодильнику на кухне. Мне срочно нужно холодное, настолько срочно, что дело может касаться минут которые я трачу на помощь самому себе, а они могут оказаться роковыми, пока трое разнимают этих павлинов.
Я даже не разобрал что взял из морозильной камеры, просто замотал в футболку что была на мне и упираясь в стол головой, сидел на стуле ожидая эффекта. Совсем не заметил как стало тихо, мне было плевать.
К чёрту всё это. Я полный идиот который решил напиться в хлам, сделал хуже себе и другим. Из-за меня эти оба подрались, а я, так сказать, отхватил дополнительные, от чего готов лезть на стену, если не на потолок.
Взрослый человек, а повлёк за собой такие последствия.
Отвратительный ком в горле подкрался неожиданно, ещё немного и меня вывернет. Приходится быстро, через боль и тяжесть во всем теле, ретироваться из кухни в ванную.
Теперь даже болезнь две недели назад кажется сущим пустяком, нежели состояние сейчас.
Желудок изнывает от кучи ощущений, самым отвратительным становится рваная боль при малейшем движении. Возможно такие ощущения при ножевом ранении, но мне и правда никогда не хотелось это почувствовать.
Согнувшись сижу над фоянцевым другом и думаю как я вообще так умудряюсь. Меня выворачивает желчью с кровью, больше нечему выходить, гадостный привкус во рту не даёт оправится. Только и скитаюсь до раковины, мучаясь.
Я занят своим плохим состоянием, поэтому когда ко мне прикасаются даже не вздрагиваю. Меня знобит, а эти прикосновения греют.
Чья-то рука протягивается к животу, поперёк, легко и нежно поглаживая, даже не видя своими глазами, я уверен что там Круспе. Его руки я не перепутаю ни с кем.
Вытесняющее чувство внутри издевается над мной ещё час, и совсем ослабев я расплываюсь на полу, спиной к ванной.
Как я и думал, Круспе сидит со мной рядом, протирая моё лицо от холодного пота, что выступил после стольких мучений, белым полотенцем.
Стоит мне перевести взгляд на его лицо, как я вижу что ему ни чуть не лучше чем мне. Рассеченная бровь, разбитая губа, красный след на щеке, перебитые пальцы на руках. От такого вида всё пробирает, и я заставляю себя пересилить своё самочувствие.
Встаю к шкафчику над раковиной и достаю аптечку. Меня не останавливают. Сажусь обратно на ватных ногах, от чего это выходит слишком резко. Когда пытаюсь притронуться ватой смоченной перекисью, мою руку перехватывают. Круспе пытается сопротивляться, мне становиться печально, я отдëргиваю от него руку, не собираясь напирать.
— Если я тебе так противен, ты можешь это сделать сам. — шепчу я, почти прижимая руки к груди.
Вымыт я, перемыт с мылом, но мне лично омерзительно от самого себя, и сейчас, я совсем не удивлюсь если ему неприятно находится рядом со мной, пойму Рихарда и не обижусь.
Он протягивает свою руку укладывая на талию, а сам чуть тянется лицом ко мне.
— Мне неприятно слышать от тебя такие слова, просто я мог самостоятельно обработать... Мне так стало обидно за тебя, вспылил на того несчастного до самой драки. Он тебе сильно вмазал? — в волнении спрашивает он меня, почти тароторя, я боюсь что его внезапные и более сильные прикосновения могут сделать мне больно, но я тихо сижу замерев.
— Они ушли? — тихо тяну я.
— Ушли, мы получили выговор, так что Шнайдер всё же не убежал, сидит обиженный на весь мир в гостиной на диване. Я сказал троим что сам разберусь с тобой и себя приведу в порядок. — поясняет мне он, но потом продолжает. — Я ответил на твой вопрос, поэтому хочу услышать ответ на свой. — напоминает.
— Было больно, но теперь стало немного лучше, правда всё равно дурно...
Он так и обнимает меня, прижимая к себе. Поглаживая по спине и тихо что-то приговаривая, то что я совсем не смог расслышать, но меня кажется это не волновало.
— Риша, прошу, помоги вернуться на кровать, боюсь самому мне не удастся это сделать... А после я помогу тебе...
Укладываемся мы вместе на двуспальную кровать, которую делим уже четвёртый день.
Я испытываю сонливость и уже начинаю сомневаться что смогу взамен оказать помощь Рихарду, из последних сил стараюсь держаться максимально бодрым. Но только гитарист ложится рядом, начинаю проваливаться в прострацию, таю от его объятий.
На конце сознания я почувствовал лёгкое и мягкое касание на щеке.
Догадываться что это было, можно долго, но глубоко внутри я надеялся на поцелуй в щёку. Именно на него оно было похоже.
Будь у меня решимости, я бы поцеловал его даже не задумываясь.
______________________
Вновь новая глава. Очень надеюсь увидеть оценку и комментарий! Благодарю вас за прочтение, дорогой читатель!