брак
С того самого кошмара Тейт стал мучеником собственной одержимости.
Каждую ночь, словно в яви, к нему приходила графиня. Она издевалась, унижала, ломала.
Сначала он злился. Хотел стереть с её надменного лица самодовольную улыбку. Пытался забыться с другими женщинами — но даже в их объятиях чувствовал её прикосновение, слышал её насмешливый смех.
Она жила в нём, глухо стучала в висках, как яд в крови.
Он жаждал встречи. Реальной. Настоящей.
Может, тогда всё закончится? Может, увидев её — он поймёт, что перед ним всего лишь женщина, а не дьяволица из ночных кошмаров?
Он ждал дня свадьбы с нетерпением.
⸻
Элиза стояла у алтаря в мрачном зале фамильного поместья Беладоров. Каменные стены поднимались ввысь, образуя своды, где звучал низкий, гулкий голос органа. В зале мерцали тысячи свечей, воздух был густ и тяжёл. Гости смеялись, будто на балу духов.
Невеста в этот день была бледна, как мраморный истукан.
Белое платье лишь подчеркивало её смертельную бледность, кружевная фата давила на голову, а алые рубины, подарок Элеонор, будто обжигали кожу.
Граф Миросс, сдержанный и величественный, стоял у алтаря, готовый соединить судьбы молодожёнов.
Но Тейт всё не приходил.
Элеонор беспокойно оглядывала зал, в то время как Элиза с досадой закатывала глаза. Её раздражение к будущему супругу не угасло.
И тут — стук каблуков.
Такой же, как в их первую встречу.
Но в шаге слышалась поспешность. Неужели он торопится увидеть её?
Тейт вошёл в залу — уверенный, красивый, гордый. Его улыбка ослепила присутствующих. Но когда его взгляд скрестился со взглядом невесты, в нём что-то дрогнуло.
Это была не злость.
Жажда.
Он хотел обратить её муку в её же судьбу. Хотел, чтобы она знала, каково это — изнемогать от одного лишь прикосновения, искать взгляд, умолять о внимании.
Он хотел подчинить. Разрушить.
Сделать своей.
Он подошёл к алтарю.
Церемония началась.
— Готов ли ты, Тейт Беладор, взять в законные жёны Элизу Бладмур?
— Готов.
— Готова ли ты, Элиза Бладмур, взять в законные мужья Тейта Беладора?
Элиза подняла взгляд. В её глазах не было улыбки. Только холод.
— Готова.
— Отныне вы муж и жена. Да хранит ваш союз Асмодей, и да служит ваш брак во славу его. Жених может поцеловать невесту.
Тейт стоял, глядя на неё.
Хотел ли он её поцеловать? Или овладеть?
Хотел ли он прижаться к её губам или втоптать в них свою власть?
Он желал быть первым, кто вторгнется в её личное пространство, первый, кто увидит в её глазах не силу — подчинение.
Он подошёл, резко притянул её к себе и впился в губы.
Грубо. Хищно.
Словно говорил:
Ты теперь моя. И я буду твоей карой.
Но Элиза не ответила на поцелуй. Она не закрыла глаза. Замерла.
Внутри была пустота.
Она не чувствовала отвращения. Не чувствовала ничего.
Поздравления, музыка, танцы. Всё рассыпалось вокруг неё, как декорации сна.
Элиза смотрела в окно. На луну. Одинокую и далёкую.
Она чувствовала себя такой же. Одна среди праздника.
⸻
На балконе к ней вышла Элеонор.
— Милая, почему ты одна? Не с мужем?
Элиза с трудом подавила раздражение.
— Захотелось подышать свежим воздухом, — ровно ответила она.
— Не оставляй Тейта надолго. Он всегда был окружён девушками. Не стоит провоцировать судьбу.
Элеонор боготворила сына. Он был её отражением, её гордостью, её продолжением. Она была бы готова привести к его ногам любую женщину, если бы он захотел.
⸻
Элиза вернулась. Тейт, сидя рядом, не удостоил её даже взглядом.
Но внутри он был, как натянутый канат. Готовый порваться. Он хотел подчинения. Власти. Жаждал увидеть, как её ангельское лицо исказится под его прикосновениями — от боли или от страха.
Под столом он положил ладонь на её бедро, задрав ткань платья.
Её кожа напряглась.
Её пальцы вцепились в подлокотник.
Она хотела вонзить вилку ему в руку. Но нельзя. Эмоции — слабость. Она знала: он воспользуется этим.
Элиза мысленно воззвала Сатора.
придуши его не желаю терпеть хамские прикосновения
— Нежнейшая, — ответил с усмешкой демон. — А в брачную ночь что же собираетесь делать ?
Тейт резко захрипел. Воздух исчез.
Он лихорадочно вертел головой, не видя нападавшего.
Пальцы стиснули горло. Он задохнулся.
Но через секунды всё прекратилось.
Он вдохнул резко, шумно, оглянулся... и увидел её.
Элиза смотрела на него. Безмолвно. Улыбаясь. Едва-едва.
Тейт вспыхнул от ярости.
Ведьма! Тварь!
Он вскочил, схватил девушку за руку, потащил прочь.
— Похоже, молодожёны не могут ждать, — произнесла Элеонор, успокаивая гостей.
— Молодая кровь... — раздался весёлый отклик.
Лишь граф Миросс мрачно смотрел на пустой стул дочери.
⸻
Тейт распахнул двери спальни с такой яростью, что петли застонали. Он втолкнул Элизу внутрь, словно вещь, бросил, как собственность, швырнул на кровать, не давая ей ни секунды опомниться.
— Думаешь, ты сможешь сделать из меня своего личного шута ?— прорычал он, захлопывая за собой двери.
Он не слушал ответа — она ему была не нужна. Ответа не существовало. Сейчас она была вещью. Куклой. Призом.
И он собирался растоптать её гордость.
Элиза медленно села на постели, откинула с плеча выбившуюся прядь. Ее взгляд ничего не выражал ,он будто был скучающим .
Это окончательно сорвало с него маску.
Он подскочил, в один рывок оказался рядом, схватил её за волосы, оттянул голову назад, заставляя смотреть прямо в его глаза.
— Посмотри на меня, — зарычал Тейт. — Я — твой муж. С этого дня ты принадлежишь мне.
Он впился в её губы, будто желал не целовать, а поглотить. Поцелуй был требовательным, жестоким, почти насильственным. Он кусал, впивался, вторгался.
Рука сдавила шею — ровно настолько, чтобы напомнить: дышать она будет, когда он позволит.
Элиза не шелохнулась.
И это бесило его ещё больше.
Она не сопротивлялась — и это было хуже удара.
Он хотел, чтобы она кричала. Плакала. Просила.
А она смотрела на него, как будто высмеивала каждое его движение.
— Ты и правда думаешь, что можешь смотреть на меня так? Безнаказанно? — прошипел он, опускаясь на кровать, грубо раздвигая ей ноги коленом.
Он впился в её шею, оставляя ссадины, будто хотел выцарапать на коже своё имя.
Рука сорвала корсет, разодрала ткань на груди — без нежности, без разрешения, как хищник, рвущий мясо.
Он взял пространство.
Захватил.
Он дышал тяжело, хрипло, как загнанный зверь, не контролируя себя.
Каждое его прикосновение было публичной казнью её достоинства, актом власти. Он хотел вывернуть её изнутри, сломать, подчинить.
— Ты моя безделушка ,слышишь? — рявкнул он, снова хватая за волосы, откидывая голову назад. — Моя кукла .Моя собственность.
Но Элиза... молчала.
Она не плакала. Не дрожала.
Только холод в её глазах становился всё глубже.
Она смотрела в него — и через него, будто его не существовало.
И это начало пугать.
Он вдруг почувствовал, что теряет контроль. Не над ней — над собой.
Одержимость стала тяжёлой, как кандалы. Он хотел доказать, что властвует — но сам становился её рабом.
— Чёрт... — прошептал он и, впервые за всё время, отпрянул.
Он смотрел на неё. Полураскрытое платье, бледная кожа, следы от его прикосновений. На лице играла ухмылка ,она насмехалась над ним ,следа страха и вовсе не было
Его дыхание сбилось. Грудь ходила ходуном. Он отступил назад, уткнулся лбом в прохладную стену.
А она просто встала и открыла шкаф ища замену испорченому платью ,будто незнакомец всего лишь разлил бокал на белосжный кусок ткани
Тейт чувствовал, как внутри нарастают непонятные чувства .Неуверенность. Ярость, смазанная... стыдом?
Он проигрывал. Несмотря на силу. Несмотря на власть. Он оказался эмоциональнее чем -ни то живая ни то мертвая Элиза
И это сводило его с ума.
последняя фраза Элизы была унизительной ,он хотел бы забыть ее ,но она впилась в мозг и навсегда запечается в его памяти.
-Это было жалко, Тейт.