По другую сторону зеркала

Магический вереск обращает горе в удачу и защиту. Благодаря необычным свойствам и нежным цветкам, он привлекал внимание людей с древних времен. Нередко растение романтизировали, посвящая ему стихи, баллады, песни и музыку. Стойкий вереск был для народа всем: и кормом для скота, и строительным материалом, и пищей. Самыми ценными продуктами из вереска был вересковый мёд и вересковый напиток, секрет приготовления которого хранили в строжайшей тайне. 

Николь устала. Дело было не в тренировках по плаванью, в которые она ушла с головой, теперь как никогда понимая свою лучшую подругу. Дело было в самой подруге. Она была словно утопленница в свои первые дни – ушла по макушку в воды бездонных дум и отказывалась реагировать на внешний мир даже на каплю больше требуемого этим самым миром. Николь сперва выводила круги пальцем на парте, цепляясь острым ноготком за не идеально ровную деревянную поверхность. Потом сдалась, понимая, что и сегодня подруга не предпочтёт предать плен своих мыслей в противовес рядом сидящей ундины, а потому решила почеркаться в своей тетради. В детстве ей нравилось писать стихи. Совсем простенькие и корявые, но маме нравились. Поэтому она продолжала их писать, пока не находила занятия поинтереснее.

Мысли не складывались в стройные рифмованные строчки, поэтому время от времени Николь продолжила кидать косые взгляды на подругу. Её волосы в последние дни всегда были распущены. Не то, чтобы с её длинной можно было сделать что-то ещё, но она даже не пыталась их укладывать. Просто запускала растопыренные пальцы в них и не то впивалась в кожу головы, не то массировала. Девушка и раньше так делала, когда волосы были длиннее, но тогда чаще всего она носила низкий хвост, косу или другие прически, которые либо мешали, либо портились под непреодолимым напором.

Мариэлла смотрела вперёд невидящим взглядом, и Николь начинало пугать то, что её переставало это пугать. Она никогда не видела, чтобы человек настоль долго изолировался от социума и уходил в себя. Даже Женевьева не страдала подобными приступами.

Николь не заметила, как ушла в свои мысли, а собственная рука начала выводить какие-то неразборчивые слова на бумаге. Ну, вот. Неосознанно взяла пример с подруги, причём совершенно того не желая, да и не самый хороший. А потом Мэри открыла рот и произнесла сломанным, почти безжизненным голосом:

– Ты говорила, что магические существа могут связываться друг с другом через зеркала или зачаровав гладь воды.

Николь заметила это боковым зрением, иначе бы ещё долго сидела в ступоре, пытаясь понять, действительно ли Мариэлла соизволила сказать ей хоть что-то за все эти дни, или ей послышалось. Она уже рассказывала, что иногда теряет голос, не способная говорить, но это всё очень походило на игнорирование со стороны нимфы, и не будь это обращено вообще ко всем, Николь обиделась бы сильнее.

Тем не менее, когда ундина повернулась к однокласснице всем корпусом, та сидела в той же сломанной позе и смотрела в ту же точку, тем же затуманенным взглядом.

– Всё верно, – осторожно произнесла она, словно боясь спугнуть. Словно боясь, что ей послышалось.

Мэри продолжила молчать. Но не так, словно не услышала и снова ушла в себя, а скорее обдумывая что-то – взгляд серых глаз медленно прояснился, – Николь хватило всего одного раза моргнуть, чтобы пропустить этот момент.

– Я хочу связаться с Лилит – прозвучало как гром среди ясного неба всё тем же слегка сиплым и тихим за редким использованием голосом.

– Ты с ума сошла? – Николь резко вскочила на ноги, как ошпаренный рак и чуть не упала, потеряв равновесие, когда до неё, наконец, дошёл смысл сказанных слов. Мэри не ответила. Ундине пришлось взять себя в руки, заставляя дышать медленно и глубоко, а после сесть обратно. – Ты хоть понимаешь, о ком ты говоришь? – Тише начала она, явно сдерживаясь, чтобы не продолжить кричать.

Впервые она поймала себя на мысли, что сейчас ей бы не помешала компания этого несносного мальчишки, которого почему-то не было в школе уже достаточно долго, а Мэри почему-то всё ещё его покрывала перед учителями – почти единственный случай, когда она говорила за это время. – защищала и слушала, пока не вернулась после плена и почти двух недель прогулов в таком состоянии и не оттолкнула их всех.

Плен в Жжёных землях – единственное, о чём она удосужилась ей сказать, прежде чем уйти в полное игнорирование всего и всех. Николь всё ещё не могла переварить это в своей голове, но это было причиной, которая не только вызывала уйму вопросов, но и давала Николь мысленные подзатыльники, когда ждать конца этого затворничества становилось невыносимо. Николь боялась представить, какие зверства девушке пришлось там пережить и на что пришлось пойти, чтобы оттуда сбежать. Тем более, что вряд ли она смогла бы сбежать оттуда в одиночку. Вероятно, она видела смерть. Николь дважды была на грани собственной смерти и один раз едва не застала чужую. Это было так ужасающе, что не спасали никакие напоминания о том, что окружающие её с пеленок русалки и мавки вообще-то сами были мертвы.

– Ты посмотри, что они там с тобой сделали! И ты действительно хочешь вернуться в эту ловушку, так ещё и добровольно? Тебе все мозги там отбили и скормили их своим тварям? Тёмная королева...

– Моя сестра, – уже более твёрдым голосом оборвала её тираду Мэри, всё так же смотря в одну точку.

Николь не смогла произнести больше не звука, пытаясь понять, правильно ли она всё услышала, а после, прикидывая, не сошла ли сама она с ума. Ундина предприняла ещё пару попыток уточнить услышанное, но только захлопнула рот, когда подруга перевела отстраненный, но вполне осмысленный взгляд на неё.

– Лилит моя сестра, – твёрдо и уверено, но всё так же не повышая голоса повторила Мэри, удерживая взгляд на глазах цвета сине-зелёного моря. Она сглотнула вязкую слюну и вновь заговорила, продолжая шокировать подругу: не то словами, которые говорила, не то в принципе тем фактом, что разговаривала.

– Знаешь, как я оттуда выбралась? Меня не спасли. Никто не приходил помочь мне сбежать и героически не погибал от рук Тёмной и Ужасной королевы, – Прозвище было произнесено с жирным намёком на горький сарказм. Она усмехнулась. – Это она вызволила меня. Она была в такой ярости, когда я впервые увидела её, что уже была готова прощаться с жизнью и радовалась, что не знаю ничего важного, ведь если бы она начала меня пытать, я не могла бы гарантировать, что ничего не скажу. Но она была зла на стражу, на то, что ей никто ничего не сказал. Она вызволила меня, привела в свои покои и обращалась со мной так осторожно, и трепетно, словно я была самым хрупким существом на свете. Я вывела её из себя. Наговорила кучу гадостей, а она, – Мэри запнулась, но набрала в грудь воздуха и продолжила тихим, на грани истерики шёпотом. – а она единственная рассказала мне кто я, что я и чего все от меня хотят. И почему именно от меня.

Николь открыла рот, но Мэри не захотела её слушать, зная, что та сейчас скажет. Она сама мучила себя этими размышлениями первые дни, пока не нашла смелости поговорить с отцом, пока не нашла портрет.

– Я говорила с отцом. Он всё подтвердил, – Нимфа дождалась, пока не увидела, что Николь действительно услышала её, и приняла её слова к сведению. – На чердаке есть портрет, – Мэри больше не могла вынести зрительного контакта, она стала заламывать пальцы, драть заусенцы и опустила взгляд на свои руки, – Я нашла его. Это наш семейный портрет, Николь. Отец... Моя мама... Темноволосая девочка и младенец с русыми волосами. Я хочу поговорить с Лилит. Я... Я хочу извиниться. Я хочу понять, кому я вообще теперь могу доверять.

Мэри замолкла, остановилась, словно кукла. А потом подняла на подругу такой разбитый и отчаянный взгляд, что та уже знала – если есть способ, чтобы Мариэлла больше не выглядела столь забитой и сломанной, она сделает это. Даже если та попросит её опуститься на дно Бездны.

– Ты можешь мне помочь?

И как она могла ей отказать?

***

Они пошли в Ливраль сразу, как закончились уроки. Разошлись по домам и встретились уже там, на поляне у берега, где встречались всегда. Мариэлла больше ничего ей так и не сказала, после того как Николь согласилась. Ундина не была уверена, что у неё получится. Она не пыталась связаться подобным способом ни с кем за последние года – не было никого, с кем была необходимость связаться. Мать всегда запрещала использовать его для связи с Жжёными землями, говорила, что ей нечего там делать, но это был не первый и не последний нарушенный ею запрет. Не то, чтобы Николь хоть когда-то была покорным и послушным мальком.

С серебристыми волосами Мариэлла лишь сильнее стала походить на призрака – того самого, которым пугают маленьких детей и изображают в фильмах люди. Николь не сказала ни слова. Она выпрыгнула на берег, словно это был бортик бассейна, только не под пристальным взглядом вездесущего тренера, а под усталый, словно лишённый чего-то важного взгляд Мариэллы. Чтож, даже выглядя ещё больше похожей на мертвяка, она всё же теперь проявляла больше жизни.

«Никогда бы не подумала, что кто-то может оживать на глазах от перспективы поговорить с Тёмной королевой Жжёных земель», – подумала Николь, прежде чем отвернуться от подруги с её мрачной решимостью, и принялась вылавливать свой тяжёлый зелёный хвост с розовыми полупрозрачными плавниками. Им нужна была водная гладь без единого колебания.

Мариэлла подошла к воде после объяснений подруги о том, что они собираются сделать и жирных намёков на то, что она не в восторге от идеи и ещё не поздно повернуть назад, пока, не дай мавки, у них это не получилось. Не было понятно, нимфа это не поняла или просто проигнорировала. Мариэлла ничего не ответила, лишь молча села на колени и коснулась руками воды, мгновенно пуская по ней круги. Маленькие волны должны были уменьшаться по мере того как далеко продвигались от точки контакта, но от Мариэллы исходили искры, хотя сама нимфа не была напряжена, а вода, словно послушная глина, отзывалась на зов и лишь увеличивала их и замедляла. Когда круги остановились, обратив часть водной глади в спокойное зеркальное полотно, ограждая и защищая от тревог застывшими волнами, Мариэлла вытащила мокрые руки и вытерла их о джинсы.

Она повернулась к ней, показывая, что всё готово, а Николь на секунду остановилась. Вода в мире магии ассоциировалась с грустью и спокойствием. Николь никогда не ассоциировалась ни с тем, ни с другим, а потому всегда показательно спорила с этим. В конце концов, она не была ни ведьмой, ни травницей, ни нимфой. Она была морской обитательницей, живым духом воды и ей было лучше других знать, что из себя представляет водная стихия. Но смотря на грустную, отрешённую и совершенно спокойную фигуру подруги, с её серебряными волосами, сидящую у края берега, казалось, что это не она здесь живое воплощение водной стихии, даже не смотря на собственный хвост. Она поймала себя на ужасном желании столкнуть подругу в водоём от обиды, но сдержалась. Мариэлла просила её о помощи и совершенно точно не собиралась ни в чём с ней соревноваться. И она была её подругой. А подруг топить нельзя. Только самодовольных парней.

Николь приблизилась к воде, стараясь, чтобы хвост или плавники не нарушили водное натяжение, иначе пришлось бы ещё долго ждать, пока оно успокоится. Только теперь она заметила, что искры, высвободившиеся из Мэри, достаточно странным образом обратились в нежные голубые незабудки*.

Не смотря на материнский запрет, где-то год назад Николь пробовала использовать это заклинание, чтобы просто посмотреть получится ли у неё связаться с Жжёными землями. У неё получилось, но не совсем то, что она хотела. От страха и досады она обрывала связь сразу, как только понимала: «Не то». В этот раз она должна была сделать всё как надо, даже если совершенно не хотелось. К тому же, кто откажется увидеть в живую Падшую королеву, которая по слухам сошла с ума и сама ушла к погарельцам с безопасного расстояния?

Естественно, с первого раза у них ничего не получилось. Не получилось и со второго. Николь помнила вспышки злости, негодования и ненависти, когда у Мариэллы снова не получалось совладать с собственной магией, поэтому подсознательно ожидала от неё такую же волну негативных эмоций и оскорблений в свою сторону. Но этого не последовало. Мариэлла даже не поджала губы в досаде. Она не только не произнесла ни слова, но даже взглядом не дала понять, что была зла или разочарована. Только потом до Николь дошло, что она и не была зла или разочарована. Её требования относились к её собственным действиям, но Мэри никогда никого не осуждала при Николь, лишь по возможности предлагала свою помощь или сочувствовала. Ундина почувствовала непреодолимое желание оправдаться, когда все последующие попытки так же не увенчались успехом.

– У меня не получается сосредоточиться. Я не понимаю, кого мне искать, кроме как героиню из рассказов и легенд.

Николь считала, что они могут попробовать ещё раз, но вряд ли Мэри могла бы придумать, как решить эту проблему, кроме как описать её или рассказать о ней больше. Но Мариэлла пусть и утверждала, что они сёстры, сама этого не помнила, а потому кроме их прошлой встречи и рассказать ничего не могла. Судя по тому, как она продолжала молчать и стала крутить зеленоватое колечко, ничего говорить она и не собиралась вовсе.

Ундина вздохнула, готовясь попросить подругу снять чары с воды, и возможно придумать что-нибудь ещё – ей было страшно оставлять её в таком состоянии и после того, что Мэри ей рассказала. Но неожиданно девушка подала голос.

– У меня есть вещь, которая принадлежала ей, но это было очень давно. Поможет?

Николь резко обернулась и шокировано кивнула. Вещи, как и стихии, всегда хранят память. А потом Мариэлла осторожно сняла то самое кольцо с пальца и неохотно, словно отрывая от сердца, протянула его подруге. Николь хотела было спросить, неужели Тёмная королева отдала ей своё кольцо, пока не прикусила острыми зубами собственный язык. Буквально. Потому что вблизи она узнала это кольцо – Мариэлла любила кольца и часто носила по нескольку сразу. На разных пальцах, разные кольца, мешая золото, серебро и бижутерию. Но конкретно это кольцо она носила всегда, не снимая, кажется, даже перед сном во время их ночёвок, – это было любимое кольцо её подруги. И Мэри только что заявила, что это кольцо принадлежало ей всё это время.

«Вот теперь мы и узнаем, было ли хоть слово правды в том, что наплела тебе эта зазнавшаяся Падшая принцесска», – подумала Николь, беря кольцо в когтистую лапу. От неё так же не укрылось и то, как молниеносно Мэри прижала опустевший кулачок к груди, прикрывая его второй ладонью. Сердце болезненно сжалось, наполняясь сожалением, словно она отобрала самое дорогое у маленькой девочки.

Николь уже почти была готова злорадствовать и убеждать с доказательствами подругу в том, что погарельцам нельзя верить и Падшая королева её легко обманула. Но оно сработало. Грёбаное заклинание сработало. Николь не могла вымолвить и слова. Она приподнялась на хвосте, когда направляла магию и была очень напряжена, когда пыталась не касаться воды. Но от шока тело резко расслабилось, и ундина едва не свалилась в воду, уничтожая все свои труды. Поэтому в последний момент она шмякнулась назад на траву.

Мариэлла подошла не сразу, видимо не поняв сначала, что всё получилось. Ох, Великие Матушки-прародительницы, у неё, мавки её подери, получилось! В водной глади больше не отражалось голубое небо и облака. Когда свечение рассеялось, на фоне были тёмные каменные стены. А ещё молодая женщина, что удивленно смотрела своими невероятными аметистовыми глазами и пыталась понять, что произошло с её зеркальцем. Но Мариэллу, судя по её расслабившимся плечам, всё устроило. Прекрасную незнакомку, судя по изменениям в лице, тоже.

Помещение было достаточно тёмным, Николь не имела ни малейшего понятия, где находилась незнакомка. Николь потребовалось время, чтоб разглядеть в тёмных, словно ночь, волосах не просто поблескивающие драгоценные камни, но и черную прекрасную корону, которая из них состояла. Прекрасной незнакомкой оказалась Падшая королева. Ох, не так себе представляла её Николь, совершенно не так. Это должна была быть строгая, обезумевшая взрослая женщина, которая, по всей видимости, должна была ненавидеть всех вокруг и себя в том числе, раз решилась на добровольную ссылку. Она определенно не должна была так встревожено хмурить чёрные брови, разглядывая её лучшую подругу.

Мэри, забывшись, едва не уничтожила заклинание, которое Николь отрабатывала годами, потянувшись к лицу королевы. Картина была столь сюрреалистичной, что Николь хотелось выщипнуть пару чешуек, чтобы боль вернула ей рассудок.

– Здравствуй, – первой подала голос Мариэлла. И это уже был совершенно не тот безжизненный голос, что был пару минут назад.

– Как ты... Не важно, – резко оборвала сама себя королева. Она даже не была похожа на властную королеву, скорее на... Николь не могла подобрать сравнения.

– Чего ты хочешь? – Не дав ей продолжить, спросила Мэри. Её голос из хрупкого и полного болезненной нежности, вновь стал почти безжизненным и отстранённым. Королева не сразу ответила, словно ища что-то в ней, словно ей было больно от того, что она видела.

– Справедливости и безопасности для тех, кто мне дорог.

– И кто же тебе дорог?

– Мои подданные. Моя семья. Ливрийцы.

Лилит не сомневалась в том, что говорила. Судя по тому, что после некоторой паузы, плечи Мариэллы вновь медленно опустились, а она сама расслабилась, та тоже. Лилит, заметив перемены в нимфе, забеспокоилась о другом.

– Что-то случилось? Ты в безопасности?

...на заботливую сестру. Тёмная королева, внушающая ужас одним своим существованием предстала перед девушками взволнованной заботливой старшей сестрой. Это было слишком тяжело осознавать, а тем более принять. Николь от абсурда происходящего замотрала головой, ноМариэлла совершенно никак на это не отреагировала.

– Всё хорошо, мне ничего не угрожает, – спокойно, почти ласково произнесла Мариэлла. Её губы тронула слабая улыбка. – Я попросила подругу помочь мне связаться с тобой. Я... хотела извиниться. За то, как повела себя в прошлый раз. Мне очень жаль.

Королева покачала головой.

– Ты провела два дня в темнице, тебе рассказывали только гадости обо мне, и хотя я считаю, что они в праве так обо мне думать, я расстроена, что они не сказали тебе всей правды.

– Они не рассказали мне ничего, – обиженно поправила ёе Мариэлла. Королева замолчала. Николь не видела выражения её лица – от шока у неё не было сил посмотреть на нимфу.

– Я удивлена, что у тебя получилось связаться со мной. Я думала, связь между Деревней и остальным Ливралем невозможна, во всяком случае, двусторонняя. Я множество раз пыталась связаться с матушкой, но всё безуспешно.

– Может быть, связаться можно только с этой стороны, а погарельцы, в целях безопасности, не могут?

«Или королева Амариллис намеренно игнорировала все попытки дочери связаться с ней» – подумалось Николь, но вслух она не сказала. Ей вообще было до ужаса страшно показать королеве своё присутствие. Николь решила, что скажет об этой своей мысли потом, когда они с подругой останутся наедине.

– Возможно, – не раздумывая, согласилась она, – Я тоже иногда думала об этом.

В её голосе проскользнуло едва заметное сожаление. Ещё бы. Мысль о том, что родная мать могла даже не попытаться связаться с собственной дочерью, должно быть, была ужасно болезненной. Николь всегда знала, что её мама очень ей дорожит и при необходимости защитит даже ценой собственной жизни, кого бы она ни имела ввиду.

– Ты решила поверить мне? – удивление даже не пытались перекрыть, и это при том, что Николь была наслышана о политических интригах в высших кругах. Мариэлла заметно стушевалась, на время зажевав нижнюю губу.

– Я расспросила обо всем отца. Он даже не пытался отрицать, только был явно удивлен и напуган тем, что я виделась с тобой.

– Это и не удивительно. Все давно знают, что я отныне живу внутри барьера.

– Ты пытаешься помочь невиновным, – голос Мэри стал несколько капризным, что было непривычно, но в остальном это была всё та же стальная упрямая вера.

– Не то чтобы хоть кто-то захотел это узнать и прислушаться ко мне. Ты уже говорила с мамой?

Мариэлла поджала губы и избегала смотреть в глаза сестры.

– Я сейчас впервые пришла в Ливраль после нашей встречи, – сообщила нимфа, а после её глаза расшились от ужаса и озарения. Она резко вскинула голову и затараторила. – Ты тут не причём. Я просто пыталась понять, что мне делать со всей этой информацией и как дальше себя повести. Мне... было сложно это принять, особенно учитывая, что я всегда считала, что она давно мертва. Не вини себя в произошедшем. Это мне следовало быть осторожнее, хотя, если бы я была, то неизвестно когда бы правда всплыла наружу.

– Они хотели тебя защитить, как и я.

– Они стёрли мне память, оградили от Ливраля, запечатали мою магию и всё для того, чтобы защитить от тебя, – вспылила нимфа. Напуганный голос вновь стал несгибаемой глыбой. Из неё и раньше иногда вырывалась прямолинейная и колючая правда, но обычно сразу после этого, девушка жалела, что высказала своё мнение так резко. В данный момент она сидела, упрямо смотря в отражение и совершенно точно не раскаивалась в сказанном.

Обе ливрийки зажмурились от столь оголенной правды. Николь впервые слышала этот вариант произошедшего. Вариант, который, по всей видимости, был правдой. Мариэлла вздохнула.

– Я не понимаю, как мне дальше с ними себя вести.

– Они наши родители, – мягко напомнила Тёмная королева, – И они любят тебя.

Мариэлла отвела взгляд. Она явно знала, о чём говорила королева.

Раздались шаги. Королева нахмурилась и, судя по изменениям в отражении, спрятала зеркальце за тёмную ткань дорогого платья. Возможно, даже из лотосового шёлка.

– Моя королева, – послышался не самый приятный мужской голос. Но он говорил с мягким уважением, словно был близким другом. Тем не менее, Её Величество не хотела, чтобы он знал о разговоре её подругой.

Девушки переглянулись. Мэри была встревожена и явно выбита из колеи. Обе молчали, понимая, что королева явно не желала, чтобы кто-то знал об их общении.

– Рада тебя видеть, – спокойно поприветствовала его королева, но голос заметно изменился. Не было больше тех непринужденности и нежности. Это отрезвило Николь, напоминая, с кем её подруга только что беседовала. – Ты словно избегаешь меня всё чаще и чаще в последние месяцы.

– Приношу свои глубочайшие извинения. Боюсь, я столкнулся с непредвиденными трудностями в своём деле, поэтому работаю не покладая рук. Тебе ли не знать, это дело всей моей жизни.

– Конечно, Ян, я всё понимаю. У меня и своих собственных дел очень много, вероятно, это тоже сказалось. Тем не менее, я всегда могу выкроить пару минут для тебя. Может, я могу чем-то помочь.

– Признателен за твою заботу, но думаю, я смогу самостоятельно все решить, не втягивая в это тебя. К тому же, это проще, чем, если мне придётся объяснять тебе все детали. Ты правильно сказала, у тебя много своих забот, не хочу нагружать твою прелестную головку ещё и своими проблемами.

– Тем не менее, ты всегда мне помогаешь, но помочь тебе в ответ позволил лишь единожды.

– И я не жалею об этом. Лучше чем ты, с этим никто бы не смог справиться. Но если ты действительно хочешь мне немного помочь, будь так любезна, не приходи больше в темницу. Это не подходящее место для королевы, к тому же наши немногочисленные стражники после каждый раз прибегают и приносят невыносимую головную боль мне своими расспросами, как умилостивить твой гнев.

– Хочешь сказать, мне не стоит проверять мой дворец?

– Я лишь хочу сказать, что, не смотря на то, что мы с самого начала установили достаточно мало стражи, как тебе может казаться по сравнению с дворцом в Поселении, они хорошо обучены и прекрасно справляются со своими обязанностями. Ты же знаешь, что всегда можешь спросить их или меня обо всём, что здесь происходит или произошло. Я самолично помогал восстанавливать дворец и регулярно проверяю все охранные чары и защиты. Ты королева. Позволь твоим подданным решать все мелкие неувязки, если таковые возникнут.

– Хорошо, – согласилась нимфа, – Тогда ты или я передашь страже, чтобы они докладывали обо всех новых заключённых?

– Не понимаю, зачем тебе это нужно.

– Потому что мы все здесь заключённые в тюрьме. И от того, что их заключение становится ещё более строгим, они не перестают быть моими подданными. Я понимаю, что ты мой Советник, и я доверяю тебе, но Ян. Это действительно важно.

– Хорошо, – спустя несколько секунд молчания, когда, казалось, все затаили не только дыхания, но и сердцебиение, согласился мужчина. – Я им передам этот приказ от твоего лица чуть позже.

– Благодарю.

– Моя королева, – попрощался Советник и, судя по звукам, ушёл, запирая за собой массивную дверь.

Судя по другому, еле уловимому звуку, даже сама королева облегченно выдохнула в момент закрытия дверей. Но спокойствие долго не продлилось.

– Ваше Величество, – осторожный мужской голос донёсся позади королевы, от чего та, судя по всколыхнувшимся фиолетово-синим переливам, обернулась. Она не сказала ни слова, но, вероятно, жестом дала понять, что тот может говорить.

– Я выполнил ваш приказ. Бывший пленный находится приблизительно в километре от барьера со стороны тайного выхода из темницы. Недалеко от ближайшей к барьеру излучины.

Ответа от королевы вновь не последовало, но в странных звуках и шорохах угадывался низкий поклон и поспешные удаляющиеся шаги. Только спустя какое-то время тишины, в отражении снова появилось бледное лицо, обрамлённое тёмными волосами.

– Что...

– Ты не знаешь, но я приглядывала за тобой не только через зеркало...

Мариэлла ещё никогда так быстро не понимала ничьих намёков.

– Что с ним?

Королева явно удивилась, а после хмыкнула.

– Я была уверена, что он справится лучше.

– Он справился блестяще, — отрезала Мариэлла. — Но у тебя крыса, которая дискредитирует тебя и может уничтожить дагни. Он просто пытался узнать, зачем я тебе понадобилась.

Если уж выкладывать карты на стол, то все. Кажется, именно это было в головах у этих двоих. Как там говорят люди? Сгорел сарай — гори и хата?

– Хорошо, — немного подумав, ответила королева. — Я сегодня решила убедиться, что больше подобных инцидентов не произошло, но вместо этого выяснила, что кто-то в обход меня бросил его в темницу. Его вынесли за территорию, но он без сознания и, возможно, одурманен. Если сможешь, отведи его к маме, она должна помочь, вне зависимости от того, как она относится к сложившейся ситуации и ко мне после того, что я сделала.

– Что это значит? – было единственным, что спросила нахмурившаяся Мэри. Лично у Николь вопросов стало катастрофически много.

– Что я, по всей видимости, не в состоянии уследить за всем, что вытворяют мои подчинённые, – раздраженно отмахнулась королева. – Не знаю, сколько он там пробыл, но он хорошо выполняет свою работу и, видимо, не безразличен тебе, раз ты ни словом не обмолвилась, что уже обо всем знаешь. Мне потребовалось много времени, чтобы понять это. Так что заберите его со своей подругой как можно скорее оттуда, пока пропажа не обнаружилась. И отведите его к целителям по возможности. Остальное я возьму на себя.

Возможно, королева и не могла связаться с Ливралем за пределами барьера, но ей не составило труда оборвать связь. Вода засветилась и подернулась рябью. Николь взглянула на задумчивую и стыдливо опустившую голову подругу, которая не могла встать, ничего не объяснив, но при этом явно не хотела ничего объяснять. Её взгляд был отрешённым, но почему-то Николь знала, что та в сознании.

– Ничего не хочешь сказать?

Мариэлла знала, о чём спрашивала Николь. И знала явно гораздо больше, чем желала говорить.

– Я хотела рассказать, но это было не моей тайной.

Мариэлла поднялась на ноги и посмотрела на незаметно поджавшую губы Николь.

– Может, теперь всё-таки расскажешь?

Мэри даже не собиралась как-то скрыть то, насколько тяжело ей давалось это решение. Это раздражало и выводило из себя. Они же подруги, в конце-то концов! Они общались уже много месяцев, неужели Николь не заслуживала доверия?

А потом болезненным уколом в сердце прокралась мысль: «Нет, не заслуживает. Она всё сделала правильно».

– Кто такой «он»?

– Марк, – почти не колеблясь, выпалила Мариэлла, выбив этим коротким именем весь воздух из легких Николь.

Ундина подняла на подругу ошарашенный взгляд, но нимфа лишь поджала губы.

– Нет, – опередила её девушка. – Ты права, вероятно, мне стоило тебе рассказать. И я расскажу, но сначала мне нужно его найти. Возможно, он сейчас умирает и ему необходима помощь как можно скорее.

Николь слышала каждое слово этих разговоров, она запоминала всё, что услышала в эти несколько минут. А ещё Николь хорошо знала воды Ливраля, и ей не составило труда привести Мариэллу именно туда, куда указал незнакомый мужской голос. Мариэлла молчала, а Николь из вредности время от времени прибавляла скорость так, словно забывала, что подруге будет сложно догнать её, во всяком случае, пока она не сможет пользоваться своими крыльями. Если вообще сможет, учитывая её взаимоотношения с собственной магией, что имела характер покруче чем у своей хозяйки и Николь вместе взятых. Николь понимала, что у нифы не самый простой характер, но всё равно злилась каждый раз, когда девушка показывала его по отношению к самой ундине. Даже если после она практически всегда извинялась.

Найти труп не составило труда. Во всяком случае, его грудная клетка вздымалась так слабо, от него не доносилось ни единого звука, и в целом он не шевелил ни единым пальцем. Сначала Николь захлестнула паника, что он и вправду мог быть уже трупом, но подбежавшая Мариэлла с трудом нащупала пульс, что было понятно по её резко рухнувшим вниз плечам. Нимфа обернулась к подруге, посмотрела на неё несколько долгих секунд, а потом безэмоционально произнесла:

– Я пойду, проверю, нет ли кого поблизости. Побудь здесь, – а потом добавила, чуть подумав. – Пожалуйста.

В этот раз в голосе появилось немного эмоций, но и они быстро пропали. Николь стала подозревать, что Мэри умела отключать свои эмоции, но никогда не спрашивала об этом напрямую, боясь, что она могла научиться этому после какого-то очень травматичного события. Возможно, стоило всё-таки спросить. Возможно, это было не её дело.

В этот момент Николь высунулась на берег, рассматривая полумёртвого парня. Волосы потемнели до тёмно-серого, почти что угольно-чёрного и словно покрылись инеем на концах, как и ресницы, но в целом, да, это был Марк. Побитый, измученный, но всё-таки Марк. Николь никогда не могла подумать, что он окажется ливрийцем. А потом её осенила мысль, от которой ундина почти отпрыгнула от бессознательного тела одноклассника.

Единственная причина, по которой Тёмная королева могла за него поручиться, если знала его. Марк не просто был ливрийцем, он был погарельцем. Девушка ударила его по щеке, почти не контролируя силу удара. Раз. Два. Ещё и ещё. Со стороны могло показаться, что она таким образом пыталась привести парня в чувства, но на деле, Николь не была уверена, что не собирается его убить или случайно выколоть ему глаза.

Марк ненадолго пришёл в сознание, как раз когда возвращающаяся Мэри крикнула, что всё чисто. Николь хотелось располосовать ему лицо своими острыми когтями, но она не стала этого делать. Что именно её остановило, ундина не знала и знать не хотела. Стоило нимфе понять, что их одноклассник пришёл в относительное сознание, как Мэри моментально оказалась около парня на траве. Она пыталась узнать о его самочувствии, осторожно касалась его лица, поворачивая на себя, и боясь причинить боль, но всё было без толку – парень не был в состоянии говорить. Возможно вообще.

Мариэлла перевела напуганный взгляд изумрудных глаз на подругу, словно немо спрашивая, может он успел что-то сказать. С явными усилиями, Марк попытался что-то ответить, моментально перенимая внимание нимфы на себя, но из горла вырывались в лучшем случае хрип и кашель, от которого он вскоре начал задыхаться. Мэри, вспоминая что-то, моментально схватила его голову, приподнимая её, и слегка перевернула на бок, чтобы тому было легче дышать. Предприняв ещё одну попытку произнести хоть что-то, парень замолк. Он обессилено закрыл серые глаза. В них блестнула жёлтая искра. Николь заметила, как те закатились, и решила, что парень вновь отключился. Или наконец-таки умер. Но у него были явно другие планы. Собрав последние кали сил и сознания, он всё же тихо и хрипло произнёс:

– Эпл.

Мэри нахмурилась, пытаясь понять, что он сказал, но Николь и не думала ей помогать. Она всё ещё хотела помочь ему задохнуться. Ей было не до разбирательств в предсмертных хрипах.

Марк отключился сразу, истратив, по-видимому последние силы на одно единственное слово-подсказку, которая в данный момент не имела никакого значения без контекста. Тело парня обмякло, и его тяжёлая голова упала на колени нимфе. Николь выжидающе смотрела на подругу и почему-то ожидала, что та сейчас брезгливо скинет его с себя, наконец, осознав, кем парень являлся всё это время, но этого не произошло. Она лишь какое-то время растерянно смотрела на него, приподняв руки, похожая на осторожного и напуганного динозаврика, а после перевела беспомощный взгляд на Николь. Она была в растерянности и явно не знала, поступила ли правильно или только больше навредила. Николь не собиралась ей в этом помогать. Она хотела ответов и посоветовать свернуть ему шею, если он всё-таки пока ещё не откинулся – всяко милосерднее, чем то, что с ним могут сделать другие. Это явно была не та помощь, на которую надеялась нимфа растений. Или всё-таки природы? Она ведь, как выяснилось, дочь королевы Амариллис как-никак.

– Кто это?

– Это Марк, – словно не поняла вопроса, тихо ответила Мариэлла. Но судя по тому, как она моргнула от вопроса, вероятно, она действительно не понимала.

– Это я уже поняла. Кто он?

– Наш одноклассник. И маг.

– Он погарелец! – прошипела девушка, словно была не ундиной, а сиреной.

– Он там родился, – немедленно парировала Мариэлла. Её голос ожидаемо и вместе с тем так неожиданно наполнился сталью, что Николь чуть было не пропустила в нём ещё большее количество изумления и чуть меньше возмущения, такой реакцией подруги.

– Он не виноват в том, где родился, – продолжила её отчитывать, словно маленького неразумного малька, нимфа.

– Ты знаешь о перерождении. Я почти уверена, что если он переродился там, значит было за что.

– Ты действительно считаешь, что мы выбираем, где рождаться? Я очень сильно сомневаюсь, что хоть одна душа захочет жить в Жжёной деревне.

– О чём она говорила? – резко перевела тему Николь, – Она не сказала, что это Марк, но ты безошибочно всё поняла.

Мариэлла резко потеряла весь запал, словно Николь пронзила её мечом прямо в сердце. «Я за тобой приглядывала», – Королева сказала как-то так. «У него были весьма убедительные аргументы», – что-то в этом духе сказала ей Мариэлла на последней ночёвке, защищая его. Она знала уже тогда. Неужели Тёмная королева говорила о том, что по её приказу Марк – Погарелец! – шпионил за Мариэллой всё это время. И она это знала! Возможно, не с самого начала, но она знала об этом ещё до своего плена и той встречей с королевой Лилит. И она не сказала ей ни единого слова! Это всё просто не укладывалось в голове. Этого просто не могло быть! Нет! Ни за что!

– Так вот что это были за «веские доказательства». Он погарелец! И ты это знала!

Николь так, так хотелось увидеть шок на лице подруги, услышать, что она спятила, что это не так, и она всё не так поняла. Мариэлла не раздумывала над ответом, отвечая подруге в том же тоне, что и она.

– Он наш одноклассник. Он хоть раз навредил тебе? Мне – нет.

– Погарельцы – жестокие преступники. Они нашли способ пробираться за барьер и крадут ливрийцев, а может и вовсе людей – этих тупых, беззащитных рыбок.

– Ты видела, как они это делают?

Николь не видела. Но она знала об этом, знала уже достаточно долгое время.

– Это началось с приходом Падшей королевы...

– Ты её видела меньше получаса назад. Видела, как мы говорили. Разве может действительно кто-то «Падший» быть таким?

– Твоего отца могли зачаровать, – предприняла последнюю слабую, но отчаянную попытку Николь.

– И все эти вещи подбросить на чердак, куда он не давал мне заходить годами тоже? Я видела портрет. Я видела вещи. Женские. Чужие, не мои. И кулон, который он всю мою осознанную жизнь носил не снимая? Он мне его показал, там внутри – фотографии. Моя, женщины с серыми, как у меня глазами и более рыжими, чем мои, волосами и девочки лет десяти с чёрными волосами и его синими глазами. Я смотрела в его глаза весь вечер. И после. Ежедневно. Каждый. Последующий. День... Постоянно! Те же самые!

– Послушай, – оборвала её Мариэлла.

Ей нужно было договорить – это было видно по бушующему шторму в изумрудных глазах. Там же блеснула осознанность решения – обычно уступчивая Мариэлла впервые осознанно решила наплевать на все правила приличия.

– Я всю жизнь делала так, как мне говорили. Всю жизнь поступала строго по правилам. И где я оказалась? С кучей секретов своей семьи, с магией, которая всю мою жизнь, оказывается, пульсировала по моим венам, а я не обращала внимания, а теперь не знаю, что с ней делать и как её контролировать. Я всегда делала то, что «нужно» и «правильно». Верила каждому слову старших, потому что они взрослые, мудрые и знают лучше. Потому что так «нужно» и «правильно». Но ни у кого из них нет ответов и правильных инструкций к жизни. С меня довольно. Я собираюсь сама всё узнать, сама принимать решения о том, что правильно для меня, а что нет. И если Лилит – моя сестра, я не собираюсь отказываться от неё так легко и просто потому что другие мне так сказали. Поэтому либо помоги мне спасти Марка, либо не мешай.

Как только Николь поняла, что тирада окончена, она спрыгнула в воду камнем, на рефлексах задерживая дыхание и жмурясь. Вот же несносная девчонка! Николь же старалась как лучше для неё, но нимфа если вбила себе что-то в голову, то держалась за это решение всеми конечностями, отказываясь отпускать. Николь была так зла и так сильно взбешена, что её первым порывом стало прыгнуть в воду и уплыть. Пускай разбирается со своими проблемами самостоятельно, не впутывая в это Николь, раз ей так сильно этого хотелось. Только вот никуда она не уплыла. Родная стихия быстро привела рассудок в порядок, и уплыть уже не позволили совесть и что-то ещё. Здравый смысл или привязанность, заменившая давно сбежавший этот самый здравый смысл, ундина не знала. Возможно, он в принципе так и не зародился в ней, как иногда казалось всем, включая саму Николь.

Когда Николь высунула голову из-под толщи воды, Мариэлла была полна злости, но вместо того, чтобы выплеснуть её хоть как-то, нимфа закрыла глаза. Все эмоции словно смыло водой. Успокоившись, по крайней мере внешне, она посмотрела на Марка, а после отвернулась и пошла к деревьям.

– Матушка Давина, Матушка Флора, прошу, укажите мне дорогу, не дайте сбиться с пути.

Это было отчаяние.

Мариэлла повернулась, смотря на Марка, едва не со слезами на глазах. Николь только в этот момент заметила, что девушка прислонила руки к дереву, у которого остановилась. А после она развернулась обратно и прижалась лбом к коре.

– Ему нужна помощь. Я не хочу навредить ещё больше. Прошу вас, не дайте нам заблудиться.

– Куда ты собираешься его нести? – наконец подала голос ундина.

Николь полулежала на берегу, внимательно разглядывая картину.

– В Поселение. Я не смогу ему помочь сама.

– Его убьют. Или сошлют обратно.

– Пусть только попробуют.

В голосе Мариэллы проявилась та самая сталь, которая появлялась всегда, когда Мэри защищала то, во что действительно верила. Или кого-то.

– Вот и посмотрим, являюсь ли я настоящей принцессой или только номинально.

Незабудки – не забывай меня, помни.