Выбрать волю

Меж тем, подошло время аудиенции, которую старший князь Треймер назначил Дереку.

Надо сказать, что обе стороны испытывали некоторое замешательство и не знали, как себя вести.

Дело в том, что статус Дерека в Ньоне был в крайней степени двусмысленным. В юном возрасте он был захвачен ньонскими пиратами и привезён в один из портов, где его планировали продать с торгов. Грэхард, в то время всего-навсего третий и самый младший принц Ньона, как раз плыл из Мариана в Ниию и искал себе ординарца, поэтому решил заглянуть на рабский рынок — где ещё, как не в родном Ньоне, можно купить преданность с торгов? Даркийский парнишка прельстил его знанием грамоты и тяжестью своего положения — смазливое личико и юность грозили ему судьбой вполне определённого толка. Грэхард здраво рассудил, что, дав юному пленнику шанс такой судьбы избежать, заполучит в его лице верного слугу, и, таким образом, обзавёлся преданным спутником и помощником.

По сути, Дерек не был свободным — вся его жизнь состояла в служении Грэхарду, и у него не было возможности что-то изменить, — но и рабом его не называли не только в лицо, но и за глаза, поскольку его положение, как ни крути, было выше, чем у абсолютного большинства свободных ньонцев. Никто не рискнул бы оскорбить Дерека, поскольку это рассматривалось бы как оскорбление самого владыки; но и воспринимать его как равного, естественно, было абсурдно.

Посылать Дерека с переговорами к кому-то из высшей знати было со стороны Грэхарда крайне бестактно по отношению ко всем участникам подобного действа. Князь Треймер всю бороду себе издёргал, пытаясь сообразить, как принять посланника, не нанеся ему оскорбления и притом не унизив свой собственный статус. В конце концов, он даже не смог определиться, допустимо ли в такой ситуации использовать обращение на «ты» — или же требуется повысить гостя до «вы»? Оставалось пыхтеть про себя и выстраивать все предложения в исключительно безличной форме.

— Приветствую глас владыки, — степенно пророкотал Треймер, испытывая сильное раздражение от необходимости подобных политесов с каким-то безродным даркийцем.

Дерек произнёс положенные ответные приветствия, отвесил все полагающиеся по случаю поклоны и приступил, собственно, к делу: заявил, что для расследования некоторых подробностей Френкальского сражения кабинету владыки требуется изучить княжеские документы с отчётами того времени.

Треймер скривился — давать доступ к внутренней документации ему, естественно, не хотелось, но официальная бумага, заверенная Большой государственной печатью, не оставляла выбора.

— Какого именно рода отчёты требуются? — недружелюбно уточнил князь.

— Необходим состав отряда пехотинцев, направленных к старшему князю Веймару, — разъяснил Дерек.

Князь заметно удивился и даже картинно приподнял брови в знак этого удивления:

— Зачем это ещё? Кажется, они и полегли в той битве все или почти все.

Будь на месте посланца владыки какой важный вельможа, он бы, наверное, сумел бы дать любопытству князя отпор и закрыть толком не поднятую тему, попросту затребовав необходимые для расследования документы. Но Дерек не был знатным вельможей и, при всём своём уме, не умел вести себя в подобных ситуациях. Поэтому послушно выдал затребованную информацию: так мол и так, появились разночтения по поводу гибели князя Веймара, ищутся свидетели, чтобы прояснить этот вопрос.

Треймер, определённо, не ожидал такого поворота, и хмурился несколько секунд, после чего медленно ответил:

— Это излишнее, полагаю. С моей высоты было прекрасно видно, как обгоняющий ветер погиб вместе со своим отрядом. Мои люди под командованием его брата сражались несколько в стороне, и едва ли знают подробности.

Разговор зашёл в тупик. Князь считал, что его слова в этом вопросе достаточно, поэтому нечего пускать всяких проходимцев в свои архивы. Дерек же не смел настаивать на необходимости изучить документы, но при этом и не мог просто уйти, рискуя столкнуться с огорчением Эсны и, как следствие, неудовольствием владыки.

С другой стороны, князь Треймер был авторитетным очевидцем, поэтому у него можно напрямую получить необходимые сведения. Так что Дерек счёл нужным выдать теорию Эсны касательно предполагаемого подвига, на что получил полный глухого раздражения и даже ненависти ответ:

— Этот изнеженный шаркун и подвиги? Спаси Небесный! — после чего порядком разгневанный князь, не желающие более ничего слышать об этой истории, вызвал управляющего и велел предоставить Дереку необходимый отчёт и возможность переписать нужные ему сведения.

Тот с облегчением раскланялся и сбежал; князь с не меньшим облегчением рухнул в кресло, ворча под нос что-то вроде:

— И что только они все находят в этом шаркуне!..

Найти имена пехотинцев Треймера в его архивах оказалось несложно. Проблема была в другом: всякие «Дитрих Рыжий» или «Лансед Коротышка» выглядели крайне бесперспективно в плане дальнейших поисков. Дерек, конечно, исправно выписывал всех этих Силачей и Косых, но дальнейшие свои действия представлял весьма смутно.

На пробу он попробовал привлечь к делу управляющего, который хмуро следил за тем, чтобы гость чин чинарём читал выданную книгу и никаких других трогать и не думал. Управляющий честно ответил, что Дитриха Рыжего не помнит, но сейчас спросит, и чуть было не услал уже какого-то мальчишку в неизвестные дали, но Дерек успел заметить, что у него полсотни тут таких дитрихов, и было бы недурно, если имеется источник более подробной информации, привлечь собственно этот источник.

Управляющий изрядно замялся, но всё-таки пообещал поспособствовать.

Спустя пять минут Дереку стали ясны причины заминки: сведущей особой оказалась жена хозяина дома, уже известная нам Ульма. Ньонские нравы, конечно, не предполагали, чтобы женщины выходили к гостям, но тут Дереку как раз помог его двусмысленный статус: он же и не гость вовсе, а так, всего лишь выразитель гласа владыки.

Ульма споро и с удовольствием включилась в дело — всё какое развлечение — и принялась рассказывать, какие дитрихи куда подевались после битвы, если выжили. Более того, вытащив из архива какой-то внушительный фолиант, она ещё и рассказала, где кто может жить.

— Я немного переписываюсь с их жёнами насчёт пособий, — очаровательно пояснила она.

Она здорово преуменьшила свои заслуги; собственно пособия для вдов, сирот и получивших увечья она самолично выпрашивала у супруга, и сама же мудрила с экономическими выкладками, изыскивая средства на них. Именно благодаря ней люди охотно шли на службу к старшему Треймеру: у Ульмы находилось доброе слово для каждого, и она не обделяла своим вниманием никого из просителей. Даже если просьбу удовлетворить и не получалось — оставалось тёплое впечатление об искреннем сочувствии госпожи.

Искреннее сочувствие Ульма умела изображать мастерски, никто ещё не усомнился ни разу.

К Дереку она тоже сходу стала подбирать ключики — просто на всякий случай, из твёрдого убеждения, что любыми связями разбрасываться не стоит. Если князь полагал, что столь низкородный посланец оскорбителен как факт, то Ульма, напротив, демонстрировала ровное и спокойное уважение, без лести или налёта фальши.

Выгоду из своего поведения она принялась извлекать незамедлительно: где-то к середине списка поинтересовалась, с чем вообще связано любопытство такого рода. Узнав, что речь идёт о расследовании гибели старшего Веймара, она заметно взволновалась:

— Как? — ресницы её красиво затрепетали в свете свечей. — Разве в этом деле есть какие-то сомнения? Герой Френкальской битвы! — в её голосе слышалось неприкрытое восхищение.

Заметив, что Дерек замялся и не спешит делиться подробностями, она использовала свой любимый и проверенный временем ход: наивную провокацию.

Распахнув глаза пошире, она слегка наклонилась к Дереку и тревожным шёпотом уточнила:

— Но вы ведь не считаете, что это могло быть убийство, правда?

Тот слегка опешил и растеряно переспросил:

— Откуда такие предположения, госпожа?

Ульма приняла на себя самый невинный вид и кокетливо повела плечом:

— У обгоняющего ветер хватало врагов. Он не очень-то вписывался в наше общество, вы не находите? Слишком... галантен, если вы понимаете, о чём я.

— Я недостаточно близко знал его, — сухо открестился Дерек, чувствуя, что его втягивают в какие-то непонятные интриги.

Заметив его реакцию, Ульма тут же дала задний ход и свернула тему, вернувшись к щебетанию: «А вот Олрих выжил, да! у него, кажется, недавно родилась внучка...»

В общем, ей удалось сделать всё для того, чтобы Дерек ушёл с самым благоприятным впечатлением и даже обещанием обращаться впредь, если потребуются сведения подобного рода.

Кроме этих самых благоприятных впечатлений Дерек унёс с собой и самую важную информацию: кто из того отряда выжил и где их теперь искать. Также у него появились показания князя, и они смущали Дерека более всего. Вернувшись в Цитадель, он первым делом отправился в архив, где достал несколько карт Френкали и её окрестностей, а также сведения о положении ньонской армии.

Весь вечер он высчитывал и вычерчивал, но единственное, что ему стало из этих усилий очевидно, так это то, что с позиций князя Треймера не могло быть видно мест, где погибли Веймары. Что, впрочем, не означало, что князь лгал: в горячке боя мог и сместиться куда-то, хотя это и странно, командовал-то он лучниками, которые как заняли позицию на высоте, так всю битву на ней и оставались.

Докладываясь владыке, Дерек отметил, что теперь нужно послать гонцов, чтобы расспросить очевидцев. Грэхард было буркнул: «Вот сам и поезжай», но тут же дал задний ход, когда Дерек уточнил, что разъезды подобного рода могут занять у него пару месяцев, а то и больше. Пришлось, скрипя зубами, выделять гонцов.

— Что за блажь! — раздражался владыка, который явно был недоволен самим фактом подобного расследования, и уже всерьёз подумывал, не подбить ли Дерека на фальсификацию, лишь бы Эсна успокоилась и отстала наконец от этого вопроса.

Не то чтобы столь горячий интерес вашей супруги к первому мужу сильно вас вдохновит, правда же!

Привычно считав настроения Грэхарда, Дерек тут же подсунул ему подходящую версию:

— Князь утверждает, что сам видел, как погибли Веймары, и что ничего, заслуживающего внимания, в этом деле нет.

Грэхард стрельнул пронзительным взглядом, пробормотал:

— Какая поразительная осведомлённость! — после чего расслабил лицо, изволил улыбнуться и резюмировать: — Ну вот так и скажи солнечной. Мол, князь Треймер лично засвидетельствовал. Гонцов для вида тоже пошлём, пусть поспрашивают, чтобы всё выглядело вполне прилично.

Посчитав неприятное дело оконченным, он с весьма довольным видом перешёл к следующему вопросу.

Интермедия

Выпроводив Дерека, старший Треймер велел закладывать карету и отправился к сестре.

Та приходилась женой младшему Веймару, так что тактика князя была понятна: стоило разобраться плотнее в этом мутном деле.

У Веймаров его не ждали, но приняли приветливо. Хозяин дома распорядился подать чай и закуски на террасу. Собственно сестра гостя лишь поздоровалась и сразу ушла на свою половину — нянчить маленького ребёнка. А вот Ирэни, нимало не смущаясь, устроилась с мужчинами. Запрещать ей было себе дороже — она была мастерицей ярких скандалов.

— Сегодня ко мне явился даркиец Раннида, — степенно рассказывал Треймер, не дожидаясь помощи слуг отрезая себе большой шмат вяленого мяса. — И заявил, что в деле гибели обгоняющего ветер не всё так гладко.

Хотя казалось, что всё его внимание сосредоточено исключительно на мясе, которое он резал, он успел рассмотреть, как Веймар тревожно переглянулся с Ирэни.

«Всё-таки замешаны!» — удовлетворённо подумал Треймер.

— Но почему этот вопрос вообще всплыл? — выразил своё удивление Веймар.

— Солнечной неймётся, — раздражённо пожал плечами Треймер.

Ирэни в гневе вскочила.

— Мало ей было угробить моего брата! — обличающе воскликнула она. — Так теперь она ещё и хочет опорочить его память!

Мужчины с тоской переглянулись.

— Тише, ветерок, — примирительным тоном остудил её Веймар. — Братья умерли героями, и никто не сможет их опорочить.

Переведя взгляд на Ирэни, Треймер мягко отметил:

— Я засвидетельствовал, что лично видел гибель обоих в бою.

Та просияла благодарной улыбкой и, успокоившись, села.

Разговор перешёл на другие новости и вскоре исчерпал себя, и Треймер засобирался домой.

— Я провожу! — подскочила Ирэни и, получив дозволяющий кивок брата, вышла вместе с гостем на извилистые тропинки сада.

— Почему солнечной вечно неймётся! — с досадой пожаловалась она на ходу.

Князь мягко усмехнулся; выражение лица его сделалось нежным.

Остановившись, он повернулся к ней и мягко провёл рукой по её волосам:

— Что тебе до неё, ветерок?

Та улыбнулась и опустила ресницы.

— Все с ней так носятся! — тихо пожаловалась она.

Князь уверенно привлёк её к себе.

...спустя минуту его карета шумно отъехала от дома Веймаров, вот только самого князя внутри неё не было.