Хроники падших.

Как только мы покинули общину беспризорников, я расслабилась на пассажирском сиденье и закрыла глаза. Для такого короткого промежутка времени событий было слишком много.

Антон, в отличие от меня, был более бодрым. Он сидел за рулём с задумчивым выражением лица, устремив взгляд зелёных глаз на лобовое стекло. Автомобиль, который нам предоставили беглецы, был немного хуже того, на котором мы ехали раньше. Но всё же он был на ходу и выполнял свои функции должным образом.

Мы ехали на той же невысокой скорости. Разбитое дорожное полотно было освещено ярким солнечным светом. Мои глаза слезились, и в них ощущалось сильное жжение. Я прикрыла отяжелевшие веки и позволила себе отдаться объятиям долгожданного сна.

Перед глазами снова мелькали воспоминания из детства. Отец с его строгим выражением лица. Мои нападки и споры по поводу каждого его решения. Первый побег из дома и мой первый прыжок за пределы привычной мне территории. Я всегда была под влиянием своего непростого характера и часто отдавалась бунтарским порывам. С раннего детства я стремилась к независимости и была непокорна правилам. Но теперь моя непокорность играла против меня. Моё будущее было под большим вопросом, а моя жизнь была на грани. К этому моменту было сложно отрицать факт, что если бы не Антон, то меня бы уже давно схватили военные или того лучше — застрелил кто-то из конвоиров.

За все эти дни я в некоторой степени привыкла к этому нахальному парню. Хоть Антон и был тяжел на характер и строил из себя всезнающего умника, но его навыки выживания явно превышали мои собственные. Меня по-прежнему одолевало множество вопросов по поводу его личности. Как в двадцать три года он мог обладать способностью к телекинезу и быть одним из представителей G? Откуда он обладал такими обширными знаниями о прошлом и откуда он мог знать иностранные языки? И самое главное, почему он имел столь странное имя? Все эти вопросы постоянно звучали в моём разуме, порождая множество теорий. Но ни одна из них не казалась мне подходящей и наиболее оптимальной для объяснения всех происходящих событий.

Сквозь сон я услышала тихий голос парня. Антон напевал, мурлыкая себе под нос. Приоткрыв глаза так, чтобы этого не было заметно, я наблюдала за его действиями. Пальцы Антона постукивали по рулю, а лицо выражало спокойствие и умиротворение, чего не было с момента нашей встречи. В таком виде он не казался мне таким невыносимым. В его крупных чертах лица появилось что-то привлекательное и цепляющее. Я вновь прикрыла глаза, концентрируя своё внимание на словах, которые напевал Антон тихим и хриплым голосом.

Агент зимы поджёг листву
Весь мир горит и я живу
Без запасных аэродромов
Вдыхаю дым минувших дней
Смотрю на блеск ночных огней
Они мне больше не знакомы
Я наконец-то понял
Меня не держат корни
И при любой погоде
Я внутренне свободен
Я всё оставлю в прошлом
Наотмашь хлопнув дверью
Я никому не должен
И никому не верю
Мой близкий враг родней чужих
Исподтишка летят ножи
И увернуться невозможно
Но как словами передать
Что пустоту нельзя предать
А вот любовь совсем не сложно
Я наконец-то понял
Меня не держат корни
И при любой погоде
Я внутренне свободен
Я всё оставлю в прошлом
Наотмашь хлопнув дверью
Я никому не должен
И никому не верю...

Слова песни и исполнение Антона настолько захватили моё внимание, что я впервые заметила в этом дерзком парне что-то человеческое. Неизвестно, что привело его на этот путь и заставило вести себя подобным образом. Возможно, прошлое этого парня было полно боли, и это сделало его бесчувственным и жестоким. Ведь в каждом нашем поступке и решении есть скрытый смысл, который мы не всегда понимаем до конца. Мы все являемся рабами нашего прошлого и заложниками жизненного пути, который нам предначертала судьба.

Я решила прервать свой мнимый сон и подать признаки жизни:

— Ты умеешь петь. Вот так новость! — я посмотрела на Антона с издевательской ухмылкой на лице. — В тебе есть что-то человеческое, а не только бесчувственность законченного засранца.

— О чём ты? — лицо Антона мгновенно стало суровым и безразличным. — Человечность — удел слабых. В современном мире она непозволительная роскошь.

— Это странное утверждение для того, кто последние дни показывал мне свои знания в философии и литературе, — я усмехнулась. — Ты знаешь, где мы находимся?

— Где-то недалеко от Воронежа. Скоро будем проезжать Елизаветовку.

— И что это такое? — я не понимала слов Антона. — Что такое Елизаветовка?

— Один из населённых пунктов, где мы сделаем привал. Нам нужно набраться сил, чтобы миновать Воронежскую область без лишнего внимания со стороны местных конвоиров.

— А нам долго ещё ехать до этой Елизаветовки?

— Не терпится покинуть моё общество?

— К сожалению, мне ещё долго не покинуть твоё общество, — я закатила глаза и фыркнула. — Мне нужно в туалет. Очень нужно.

— Потерпи минут десять, — губы Антона снова растянулись в ухмылке. — Или воспользуйся пустой тарой, если совсем невтерпёж.

— Как-нибудь потерплю. Я не животное, чтобы справлять нужду там, где приспичит.

Спустя некоторое время Антон наконец позволил нам остановиться. Я быстро выскочила из машины и бросилась к тёмным кустам. Терпеть было невыносимо тяжело. Но как только я смогла справить все свои потребности, меня накрыло настоящее облегчение и лёгкость.

Я вернулась к Антону, который уже покинул автомобиль. Его глаза сканировали тёмную улицу пронзительным и сосредоточенным взглядом. В темноте его глаза казались тёмными, а черты лица — зловещими. После долгого молчания Антон взял из машины сумку с нашими немногочисленными вещами и направился к одному из домов.

— На эту ночь остановимся здесь. А на рассвете отправимся дальше. Нам придётся двигаться максимально тихо. Не хотелось бы напасть на патруль в таком месте, — сказал он.

Антон проследовал к тёмному одноэтажному дому. По внешнему виду заброшенное строение не внушало особого доверия: прогнившие оконные рамы, сошедшая с петель дверь, щели в стенах и заброшенное окружение двора. Хотя я и жила в не самых комфортных условиях, я привыкла к минимальному комфорту в доме. А здесь всё было пропитано запустением и обречённостью.

Как только мы оказались внутри старого дома, Антон принёс старое ржавое ведро и поставил его посреди небольшой комнаты, огородив старыми кирпичами. Я поняла, что парень пытается соорудить нечто, что послужит нам источником света и тепла. Не дожидаясь приказа Антона, я решила помочь ему в этом. Обыскав помещение дома, я нашла старую макулатуру и наполнила ею пространство ведра. Антон бросил на меня удивлённый взгляд, но не стал как-либо комментировать мои действия.

Спустя некоторое время нам наконец удалось безопасно развести костёр в доме. Я достала спички, которые забрала у военного ещё на парковке заброшенного торгового центра. Когда пламя от спички коснулось стопки бумаг, комната наполнилась мягким светом и теплом. Я села прямо на пол, протянув руки к огню.

Антон достал из сумки припрятанный ковш и отправился искать воду. А я начала осматривать ящики и другие мелочи в доме. Мне удалось найти старые фотографии двух пожилых людей, которые сидели во дворе дома в окружении троих детей. Судя по всему, в этом доме жила пожилая пара с внуками. На фотографии они выглядели счастливыми и наслаждались жизнью в кругу семьи.

Я отложила фотографию и продолжила исследовать другую часть дома. На кухне я обнаружила пустые ящики, в которых хранилась кухонная утварь. После тщательного обыска я нашла под полом скрытый люк. Без колебаний я подняла крышку и заглянула в темноту. В нос ударил резкий запах сырой земли и плесени. Я поморщилась, но решила спуститься вниз.

Вооружившись факелом, который я соорудила из подручных материалов, я начала исследовать подвальное помещение. Когда я попала в небольшое сырое помещение, мои глаза широко открылись. Под кухней располагался импровизированный погреб, наполненный банками с различными соленьями. Полки были уставлены банками с самыми разными продуктами. Я освещала этикетки на банках, с интересом изучая их содержимое. Многие из банок были датированы 2022-2027 годами. Видимо, эта пара даже после эпидемии продолжала содержать своё хозяйство и обеспечивала себя запасами продуктов.

Я была очень рада найти закрутки, которые ещё можно было использовать в пищу. Также я обнаружила большой запас варенья с различными начинками и компотов из разных фруктов. После тщательного обследования подвала я нашла запас кофе и чая, а также домашнего вина и самогона.

С большим трудом мне удалось поднять некоторые из своих находок наверх. К моему разочарованию, моих сил не хватало, чтобы открыть все найденные припасы. Крышки были намертво приклеены к горлышку банок и не поддавались на мои попытки. Когда я с гневными криками пыталась открыть банку с вишневым вареньем, за моей спиной послышался кашель.

— И в который раз ты подтверждаешь свой статус дикарки, — голос, раздавшийся позади, напугал меня до такой степени, что я закричала. — Что с тобой?

— Ты совсем уже с ума сошёл?! — я взвизгнула и бросилась на парня с кулаками. — Ты меня до чёртиков напугал!

— Искусство бесшумного передвижения не пропьёшь, — парень рассмеялся, с интересом осматривая баночки, расставленные по столешнице. — Опа. Откуда всё это? Ты успела совершить обряд жертвоприношения и продать душу Дьяволу?

— Если бы у меня была душа, то я бы продала её за нечто более ценное, — я фыркнула, раздражённая поведением этого высокомерного нахала. — Я нашла погреб, который был скрыт под полом. Там хранится много всего полезного.

— Ты в курсе, что в соленьях со временем могут образовываться бактерии ботулизма? – Антон скривил лицо, с недоверием осматривая баночки. — Эти бактерии могут вызвать не только тяжёлое отравление, но и привести к летальному исходу или параличу.

— Хочешь сказать, что нам нельзя это есть? — слова парня вызвали у меня вздох отчаяния. — И варенье тоже?

— Знаешь, варенье могло выжить, — Антон взял баночку с лакомством и осмотрел её содержимое. — При условии, что оно не превратилось в креплёное вино.

— Вино и самогон здесь тоже хранились в достаточном объёме.

— Правда? — голос Антона заметно оживился, а глаза загорелись огнём возбуждения. — Ты нашла выпивку? Её можно пить?

— Я откуда знаю! — вопросы парня всё больше выводили меня из себя. — Я в жизни не пила алкоголь!

— Тебе восемнадцать лет, и ты никогда не пробовала алкоголь? — в тёмной комнате раздался громкий и ироничный смех. — Твой отец действительно был фашистом, раз лишил тебя последней радости умирающего мира.

— О чём ты? Какая ещё радость?

— Даже в первобытном обществе люди научились развлекать себя употреблением спиртных напитков. Настоенный на солнце виноград бродил и тем самым производил лучший антидепрессант в истории человечества.

— Я всё ещё не понимаю твои намёки.

— Верно. Какой смысл разговаривать, когда всё можно понять непосредственно на практике, — на лице Антона появилась широкая и злорадная улыбка. — Неси всё, что нашла, к нашему очагу. Я тебе сейчас всё покажу и даже организую нам подобие ужина.

Антон вышел из кухни, смеясь. Я же осталась в некотором замешательстве от его неожиданной реакции. Я знала, что крепкие напитки помогают людям заглушить душевную боль. Отец тоже иногда прибегал к подобным вещам, скрывая этот факт от окружающих. Но я никогда не пробовала и не хотела пробовать эту «дрянь».

Через час мы с Антоном устроились у костра. Перед нами стояли открытые банки с найденными припасами и едой. Я смотрела на старую чашку со сколами, в которой плескалась прозрачная жидкость с резким и неприятным запахом. Антон же смотрел на чашку с воодушевлением. Он одним глотком осушил её содержимое, скривившись. Я же не решалась сделать первый глоток, боясь ощутить вкус этого напитка.

— Смелее, — сказал Антон, встряхнув головой, и положил в рот один из найденных припасов. — Самогон не такой уж и тяжёлый. Зато после него тебе станет легче.

— По выражению твоего лица мне сложно поверить, что этот напиток приносит радость и облегчение, — сказала я, снова вдохнув едкий запах и сморщившись. — Он воняет хуже общественного туалета!

— Не утрируй, — Антон усмехнулся, наливая себе ещё порцию. — Если ты боишься, давай сделаем это вместе.

— Вместе?

— Вместе, — сказал парень, протянув свою чашку к моей. — За выживание. Пусть судьба будет к нам по-прежнему благосклонна.

Я смотрела, как парень выпил ещё одну порцию пойла, и решилась на отчаянный шаг. Сделав глубокий вдох, я проглотила жидкость. Горло обожгло жгучей болью. Глаза защипало, и мне стало трудно дышать. Казалось, что мой желудок разъедает изнутри серная кислота. Я стала хватать ртом воздух, желая скрасить это невыносимое жжение.

Антон засмеялся и протянул мне стакан с чем-то неизвестным. Я не задумываясь схватила чашку и с жадностью стала пить. К моему удивлению, это оказался сладкий напиток с кисло-сладким вкусом. Как только жжение стало утихать, я прохрипела:

— Что это было?

— Вода, смешанная с вишнёвым вареньем. Неплохая альтернатива запивки, — сказал парень, в голосе которого появились невнятные ноты. — Ну как? Стало легче?

— Легче?! — громко воскликнула я. — Это было худшее, что я пробовала в своей жизни!

— Брось, — Антон отмахнулся от меня. — Дай ему десять минут, и ты почувствуешь долгожданное опьянение и успокоение. Алкоголю нужно время, чтобы разнестись по венам и дойти до мозга.

— Я не собираюсь вновь употреблять эту дрянь!

— Решение за тобой. Но я бы посоветовал очистить разум от всех мыслей. Если хочешь начать жизнь заново и быть своей в столице, отпусти прошлое. С твоим напряжённым лицом тебя сразу вычислят как иногороднего. Но если ты заглушишь свои проблемы и сможешь переключить свой мозг на что-то новое, то тебе, возможно, удастся слиться с толпой.

Я с недоверием смотрела на смеющегося парня. Я поняла, что алкоголь уже начал действовать на него, и он пьянел. Его насмешки и беззаботное отношение вызвали у меня некоторую зависть. В глубине души я хотела хотя бы на время заглушить всё, что терзало меня все эти безумные дни.

Моя рука непроизвольно потянулась к чашке. Я повторила свои прежние действия. Удивительно, но на этот раз вкус напитка показался мне не таким уж невыносимым. Я заедала жжение едой и наконец-то ощутила то, о чём говорил Антон. Мысли действительно начали утихать, а разум словно погружался в туман. Мне стало гораздо легче, а мир теперь казался более приветливым и радостным.

Спустя пару часов я была уже изрядно пьяна. Моя речь звучала неразборчиво. Антон, хоть и был пьяным, но был более собран, чем я. Его слова можно было легко разобрать, а его интонация звучала гораздо увереннее, чем моя.

— Ан... — я икнула, пытаясь собраться с остатками здравого смысла. — Энтони. Что за имя у тебя такое? И если у тебя такое странное имя, как звучит твоя фамилия?

— Мы перешли к личным вопросам? Ты окончательно опьянела, — сказал парень и засмеялся, откидываясь на пол. — У меня нет фамилии. Только имя.

— Как это?

— Я помню только бирку с именем. Энтони. Ни фамилии, ни упоминаний других имён.

— Ты... ты не помнишь, откуда у тебя взялось это имя? Почему?

— Я помню не так и много из своего детства. Я помню обрывками образ матери и её лицо, — голос парня впервые стих и звучал глухим и тяжёлым эхом. — Потом всё как в тумане.

— Тебя тоже забрали из семьи в концлагеря? Сколько тебе было лет, когда тебя забрали из семьи?

Л