Песнь о Графине

Говард распахнул глаза и схватился за сердце, часто и прерывисто дыша. Чужие воспоминания будто бы всё ещё вспыхивали перед глазами картинками-кадрами старого фильма. Хоуп снова находился в тёмной гримёрке с горящей на столе свечей, огонёк которой всё ещё плясал, не собираясь потухать. Никаких артистов, тараканов и сумасшедших владельцев цирка... Полицейский достал из заднего кармана смартфон, но тот отказывался включаться, так что он остался в неведении насчёт того, сколько времени он провёл в этой коморке. Несмотря на это, Говард облегчённо вздохнул, нащупав рядом с собой на полу пистолет, тут же крепко сжимая его в руке, будто бы оружие вновь могло пропасть.

"Это сон, просто дурной сон..." Мало ли, что могло произойти, пока мужчина валялся тут в отключке, но самое главное для него бы то, что всё это произошло не наяву. Странные загадки, заговоры и преступления оказались лишь игрой воображения из-за чрезмерного стресса и напряжения или недостатка кислорода в этой коробке, стены которой будто бы давили со всех сторон.

– Вы готовы ответить на мой вопрос?

Говард тут же подскочил, взвизгивая и чуть ли не роняя пистолет, который был так нужен ему, правда, больше для уверенности. Бледная девушка сидела на стуле, закинув одну ногу на вторую и подперев голову рукой. Одета она была уже более знакомо: чёрно-красная одежда, повязка на глазу и... дыра в груди.

– Т-ты! – вновь начал заикаться полицейский.

– Прошу, подумайте хорошо.

– Говори ты уже свой вопрос! – не выдержал Говард, срываясь на истеричные нотки.

Девушка усмехнулась.

– Вы сможете уйти, если скажете, кто же первый захотел моей смерти.

Мужчина замер, то открывая рот, то закрывая его, словно рыба, выброшенная на сушу. В вопросе точно должен быть некий подвох. Вот только... какой? Полицейский отвёл взгляд в сторону, прибывая не в силах смотреть на ожившего мертвеца или заблудшего призрака – без разницы, это уже ненужные детали, в которые вникать он не хотел. Графиню убили на манеже. Покушение совершил некто из зрителей. Говард напряжённо вспоминал события того самого дня, который будто бы прожил лично, от чего мужчину бросало в холодный пот, настолько реальными казались те события. Имена циркачей скакали в памяти, однако вспомнить их удавалось лишь с неимоверными усилиями. Прямо в своей голове Говард приклеивал фотографии подозреваемых на доску, соединяя их между собой всевозможными связями, но ни одно из предположений не казалось достаточно аргументированным.

Человек, выстреливший в Графиню, вряд ли был кем-то из зрителей. На входе их всех встречала та миловидная дама, которая, видимо, осматривала посетителей на предмет опасных предметов, заодно и билеты проверяла. Работники носили тёмную одежду, дабы не сильно выделяться и не мешаться перед глазами, а ведь на стрелявшем была яркая рубашка. Рубашка в белую и ярко-оранжевую полоску. Рубашка, какую носил лишь один человек, ведь никто из зрячих не надел бы такую вещь на важное выступление. Говард вновь открыл рот и вновь захлопнул его. Слишком просто. "Прошу, подумайте хорошо". Полицейский был готов рвать на себе и без того редкие волосы. "Да думаю я, думаю!" Мужчина начинал жалеть о своём визите сюда всё сильнее и сильнее с каждой минутой.

Ноа – именно так звали того белобрысого незрячего мальчишку – со своим опытом метателя всегда попадал в цель, и об этом знали все, кто хоть раз слышал об артисте. Говард напрягся, пытаясь вспомнить самые последние пролетевшие кадры событий, которые он видел чужими глазами перед тем, как вернуться вновь в своё тело. Стрелявший явно был растерян, а после содеянного и вовсе выронил из рук оружие, так никуда и не убегая, а просто застывая статуей прямо там, среди паникующих потоков людей. Значит ли это, что убийство было совершенно не по воле Ноа? Кто же тогда мог использовать его в своих целях. Это должен быть человек, не желающий делать что-либо своими руками, обладающий необходимыми для игры в марионеток полномочиями и, конечно, этому человеку юная конферансье должна была мешать настолько, что кроме её немедленной смерти вариантов решения проблемы не оставалось...

Над головой полицейского будто бы зажглась лампочка, как это бывает в мультфильмах при внезапном озарении у персонажей.

– Хозяин! - выкрикнул он, но тут же смутился свой же резкости, поймав недоумённый взгляд девушки. – Э... то есть... Хозяин цирка. Владелец цирка, – сбивчиво исправил он.

На лице сидящей перед ним Графини отразилось крайняя задумчивость. Она всматривалась в Говарда, потирая подбородок. Почему-то под её взглядом мужчина невольно поёжился, чувствуя себя мальчишкой, хотя не являлся ребёнком уже очень и очень давно. А пауза всё тянулась и тянулась... Хоупу начало казаться, будто бы Графиня напрочь забыла ответ на свой вопрос, поэтому и выпытывала его у всех, кто попадётся под руку. Говард уже был готов начать тираду из пояснений, почему это он решил, что именно владелец цирка хотел убрать артистку со своего пути, но решил повременить с этим, ожидая, что Графиня сама попросит об этом. Хотя полицейский был готов на всё, лишь бы побыстрее исчезнуть отсюда. Девушка хмыкнула, прикрывая глаза.

– Нет.

Хоуп застыл в недоумении, хлопая глазами и наблюдая за тем, как Графиня поднимается, собираясь уходить. Уже в дверном проходе Говард перехватывает руку девушки, дёргая её на себя.

– Как это нет?! – шипит он. – Ты и твоя шайка рассказали обо всём происходящем инспектору, он передал это вашему директору, а тот устранил тебя, чтобы ты больше не мешалась под ногами.

Графиня кивнула, соглашаясь.

– Тогда такого чёрта ты не отпускаешь меня?!

– Вопрос был в том, кто первым захотел моей смерти.

Полицейский начал закипать всё больше и в ярости сильнее сжал чужую по-мертвецки холодную конечность. Девушка склонила голову к плечу, невинно улыбаясь, будто бы не понимая причину чужой злости, мол, "Уговор есть уговор. Ты не ответил – я не отпустила".

– Как я могу знать кто там ещё твой смерти желал, если ты всего один день в вашем паршивом цирке мне показала?

– Этого было вполне достаточно, – она махнула свободной рукой в сторону стола. Рядом с письмом в свете свечи блестела практически пустая упаковка таблеток и железная фляжка, на которые Говард до этого времени не обращал внимания. – Не пришло ли Вам в голову, что первой собственной смерти пожелала я?

Мужчина выпустил чужую руку, обдумывая сказанное. Утрата друга, найденные таблетки и алкоголь, постоянное головокружение...

– Да откуда мне знать, как вы – фрики – развлекаетесь?! – полицейский оттолкнул девушку, выходя из гримёрки быстрым шагом и направляясь к разрезанному брезенту поодаль от комнаты. – Я не намерен играть в ваши игры, приколисты. Нет никакой ожившей мертвечины!

Графиня не двигалась с места, наблюдая за удаляющейся фигурой, которая сыпала бранными выражениями, называя артистку "пранкером" и "блоггером", и это она тоже приняла за оскорбление.