ФИНАЛ
Последние дни в Хогвартсе были как тишина перед бурей. Казалось, школа замерла, ощущая приближение чего-то древнего, неизбежного. Роуз, Скорпиус и Альбус не спали ночами — они знали: раскрытие правды о Кассие Марволо станет не просто открытием, а битвой.
И эта битва началась в ту ночь, когда тайный вход в Запретную секцию Хранилища открылся сам.
Роуз первой ощутила магический сдвиг — сильный, острый, будто кто-то рвал ткань реальности. Они рванули туда втроём. На месте уже был он — профессор Крейн, хладнокровный, в чёрной мантии, с глазами цвета выцветшего мха.
Крейн:
– Вы далеко зашли, дети... Слишком далеко...
Скорпиус:
– Вы знали всё это время. Вы стерли Кассия из истории.
Крейн:
(Злобно)
– Он не был героем! Он был угрозой! Кровь – это порядок! Когда её нарушают — приходит хаос!
Роуз:
– А может, вы просто боялись, что правда раскроется? насколько прогнила ваша система?!
Крейн:
– Я защищаю магический мир. От таких как вы.
Он первым поднял палочку. Заклинания взвились в воздух, как молнии.
Альбус:
– Protego Maxima!
Щит сомкнулся над ними, отражая поток заклятий.
Скорпиус:
– Expulso!
Крейн отбил. Снова атака. Оглушающие, режущие, взрывающие. Они сражались как одно целое, трое — против одного, но сила Крейна была ужасающей. Он черпал её не из ярости — из веры.
Крейн:
– Stupefy!
Роуз:
– Protego! — и тут же в ответ — “Incarcerous!”
Цепи сгустились в воздухе и ударили по нему — он вырвался. Отступил на шаг.
Крейн:
– Ты, Малфой, позор рода. Связался с полукровкой… и думаешь, что достоин наследия?
Скорпиус:
– Я достоин больше, чем те, кто прячет правду за идеями чистоты.
И тут он впервые произнёс заклинание, выученное по письмам Кассия.
Скорпиус:
– Veritas Lux!
Белый свет вырвался из его палочки, ударив прямо в грудь Крейну. Тот заорал — не от боли, от страха. Заклинание было старше его. Чище его.
Крейн упал. Не мёртв. Но разбит. Их путь был открыт.
В глубине хранилища они нашли то, что осталось от Кассия — не артефакт, не оружие, а Память. Имена, Истории, Документы. Он не предал Салазара — он отказался от его безумия. Он покинул род, чтобы прекратить цепь.
Роуз:
(тихо, глядя на стену имён)
– Он хотел не разрушить магию, а спасти её.
Скорпиус:
– А теперь — это наша история. Не их.
Она обернулась к нему. Смотрела долго. И наконец, не дожидаясь слов, поцеловала его.
Это был не всплеск страсти — это было обещание. Боль и понимание, свет в их собственном хаосе.
––––––––––––––––––––––––––––––––
Письмо от Министерства пришло утром. Они не изгнаны. Но предупреждены. МакГонагалл лично передала его, посмотрев на них с тонкой, едва заметной улыбкой.
МакГонагалл:
– Иногда история — это то, что пишут не перьями, а поступками. Вы, трое, написали новую главу.
А спустя неделю Скорпиуса вызвали в родовое поместье. Он пришёл. Один.
Драко Малфой стоял у окна, как всегда. Лицо холодное. Глаза — усталые.
Драко:
– Ты унизил фамилию! Ты предал наш род!
Скорпиус:
– Я просто не стал продолжать твою ложь.
Молчание. Гнетущее.
Драко:
– Она… достойная девушка?
Скорпиус:
– Больше, чем ты когда-либо был достойным отцом.
Он ожидал крика. Гнева. Проклятия.
Но Драко только кивнул. Едва заметно.
Драко:
– Тогда иди. Иди своей дорогой. Не как Малфой. Как Скорпиус.
Последние дни в Хогвартсе были тёплыми. Роуз и Скорпиус сидели у озера. Впервые — без книг, без планов, без опасностей. Просто сидели.
Скорпиус:
– Ты всё ещё злишься?
Роуз:
– Всегда. На тебя, на себя, на мир. Но если ты рядом — я справлюсь.
Скорпиус:
– Тогда я никуда не уйду.
Они смотрели вдаль, где отражение замка дрожало в воде. Всё только начиналось. Но теперь — уже вместе.