V
Женевьва всегда разрывалась между «правильно» и «надо». Чаще всего именно она была для других холодной водой, вылитой на голову. Предпочитая говорить прямо и без приукрас, её считали нетактичной, асоциальной и грубой. Но та лишь хотела, чтобы у людей не было глупых надежд. Ведь знала, что такие ранят глубже, чем следовало.
Стоя в коридоре академии, Мажимель ожидала лучшего момента. Хотя знала, что он может и не настать.
Но как выловить Франсуазу, что всегда ходит около брата? Ответ пришёл сам: ждать, когда та будет заходить в женское общежитие.
Это был маленький гениальный план француженки.
Услышав шаги, девушка напряглась, но мимо прошла одна из сирен, и Женевьва с вздохом облокотилась об стену.
Было немного не по себе от мысли, что её догадка окажется неправильной. Это может выставить Женевьеву не в том ключе, а то и вовсе Франсуаза может посчитать это клеветой. С учётом того, как люди и изгои относятся к хайдам, всё может быть хуже, чем она может представить.
- Франсуаза, - заприметив девушку, Мажимель кивнула, здороваясь. - У меня к тебе разговор, есть минутка?
Найт растерянно моргнула ещё раз, прежде чем ответить.
- Э-э, да... - а затем более уверенно добавила: - да, есть.
- Тогда прошу за мной.
Женевьва впустила Франсуазу в свою комнату, и девушка сразу стала осматриваться, подмечая мелкие детали, что словно воссоединились во что-то большее, в единое.
- Тут уютно.
- Oh, merci, можешь присесть, - предложила Женевьева, словно старалась оттянуть момент.
Но нельзя ждать что-то вечно, когда-нибудь это наступит.
- Ты хайд?
Сердце Найт забилось быстрее, хотя и до этого было неспокойным. Она металась, не зная, как реагировать на эти слова, и все внутренние метания проецировались также на Женевьеву.
- Ладно, соглашусь, возможно, слишком резко. Эм-м, возможно, мне следует объяснить ход моих мыслей? - не дожидаясь ответа, Женевьва продолжила: - мои способности, как ты, вероятно, уже знаешь, связаны с мозговой деятельностью. Эмоции - неотъемлемая часть человека, и это, знаешь... ну невозможно отключить. Они всегда мелькают у меня где-то на заднем плане, а особенно яркие вспыхивают прямо перед глазами, как маленькие разноцветные вспышки. Часто их получается сравнивать, так я могу даже понять саму ситуацию или следственно- причинную связь...
Девушка замолчала, обдумывая дальнейшие слова, становясь рядом с Франсуазой.
- Вся суть в том, что я знаю, какие и как испытывают эмоции хайд. Я помню, насколько яркими бывают вспышки, и их совсем не сравнить с теми же оборотнями. Сначала я подумала, что мне показалось, но за всё это время я так и не узнала твои способности. Так что смею предположить, что ты хайд. И если это так, то могу предложить помощь.
- Помощь? - Найт внимательно выслушала разъяснения девушки и где-то в середине успела смириться. Смириться с догадливостью Женевьевы.
Мажимель, не услышав отрицания, наконец перестала ощущать скованный страх, позволив вернуть себе свои маски.
- Я знаю, что испытывают хайды, потому что мой брат один из них. Антуан, если быть точнее. И директор в курсе этого и того, что Антуан перестал полностью зависеть от хозяина и полностью обуздал зверя.
- Ого... я даже не знаю, что сказать...
Франсуаза постепенно оглядела комнату ещё раз и остановила взгляд на двигающейся к кровати Женевьеве.
- Не нужно ничего говорить. Не сейчас. Обдумай и приходи.
Найт вышла из комнаты, оставляя девушку одну.
Изначально она шла к себе переодеться и сделать уроки, но теперь мысли съедали её, и оставалось только поделиться ими.
Поднявшись на башню Яго, Франсуаза молча села на излюбленное место, наблюдая, как брат склоняется над бумагами.
- Айзек.
Услышав непривычный тон сестры, парень устремил взор на неё.
- Что такое, Франсуаза? - Айзек отложил ручку и откинулся на спинку стула, всматриваясь в задумчивую и непривычно серьёзную сестру.
- Она... Женевьева узнала, что я хайд.
Старший Найт нахмурился. В голове сразу проскочило, что Франси могла превратиться, но он постарался откинуть эти мысли.
- Как?
- Из-за её способностей и из-за того, что её брат, мистер Конте, такой же.
- Мистер Конте - хайд?
- Да, и он научился полностью контролировать себя. Женевьева предложила мне помощь. Что мне делать, Айзек?
- Ты неплохо контролируешь себя. Самое главное - это избавиться от этой стороны сущности, и я работаю над этим, - парень сказал, как считал, но он также видел, что сестра уже приняла решение.
- Впрочем, на решение потребуется время, и, возможно, тебе не помешает несколько тренировок. Тебе решать.
Франсуаза кивнула, поднимаясь, и Айзек развернулся обратно, склоняясь над столом. Но неожиданно сестра спросила:
- Пойдёшь со мной?
- Что?
На следующий день, уже после всех уроков, Франсуаза намерилась подойти к Женевьве.
- Привет.
Мажимель отвлеклась от туч и повернулась к Франсуазе, замечая за её спиной Айзека.
В голове всплыл предательский момент слабости, и девушка постаралась переключить внимание полностью на Франсуазу.
- Bonjour.
- Я согласна, хочу научиться контролировать себя.
Женевьва прищурилась, словно пыталась что-то разглядеть, а после развернулась, махнув следовать за ней.
Постучав костяшками пальцев, девушка едва коснулась ручки, отпирая дверь.
- Bonjour, ma sœur.
Не поднимая головы, поздоровался Антуан. Он давно научился различать, как именно стучит его сестра.
- Я не одна.
Девушка смотрела на брата с какой-то триумфальной ноткой. В их мнимом споре победа осталась за ней.
- Мисс и мистер Найт, - Антуан кивнул, здороваясь с учениками.
Привычная форма Невермора сменилась на что-то более комфортное. Антуан рассказывал Франсуазе больше про их сущность:
- Даже если тебе кажется, что ты контролируешь себя, тебе кажется. При триггерной ситуации ты быстро его потеряешь.
- Откуда вы знаете, насколько я контролирую себя? - Франсуаза нахмурилась, а вместе с ней и брат.
- Потому что я тоже был в такой ситуации, - и с улыбкой парень добавил: - и ещё у меня есть Женевьва.
Женевьева же в то время разминалась с маниакальным стремлением. Быстро, чётко и слаженно. Её лицо было беспристрастным.
- И какой первый урок?
Антуан усмехнулся, оборачиваясь на сестру, та, поняв намёк, подошла к ним.
- Сегодня я сам буду учеником, - мистер Конте улыбнулся, проникаясь ностальгией. - Вся работа на мадемуазель Мажимель.
- Так и какой урок? - спросил Айзек, глядя на Женевьеву.
Женевьва ответила на взгляд, но быстро разорвала его, посмотрев на Антуана.
- Шпаги или бо?
Его улыбка стала шире. - Знал, что ты спросишь. Ну раз мы решили как в старые добрые, так значит бо.
Антуан ушёл в сторону раздевалки. Оставшись с Найтами, Женевьва начала объяснять:
- Бодзюцу - это японское искусство владения длинной палкой, либо, как называют во Франции, фехтование тростью, - девушка сложила руки за спиной, продолжая: - это универсальный способ самообороны, так как в бою на палках техника позволяет использовать любые предметы: палки, трубы, трости. Как и многие другие боевые искусства, борьба на палках развивает ловкость, координацию, силу и выносливость. Оно учит контролировать ситуацию и действовать в зависимости от действий противника. Также служит подготовкой для владения более смертоносным оружием, таким как мечи.
- Закончила лекцию, mon dépliant?
Женевьева кивнула, разворачиваясь и идя к центру зала, где уже стоял Антуан. Тот подал специальные перчатки, а после и само оружие.
Приняв его, девушка словно взвесила палку в руке, проверяя баланс и удобство. Бо - гладкие шесты из отшлифованного дерева идеально легли в руку. Их блеск в свете факелов обещал звонкое столкновение.
Да начнётся шоу.
Женевьва встала в стойку - шест направлен вниз под углом, взгляд сосредоточенно смотрел в это мгновение на противника.
Антуан выбрал более агрессивную стойку - шест на уровне груди, был готов к атаке.
Оба начинают медленно, словно хищники, проверять дистанцию круговыми движениями концов бо. Проверяя, насколько хрупкая безопасность.
Первым делает выпад Антуан. Шаг вперёд и прямой укол в корпус. Но Женевьва уходит в сторону и отражает удар скользящим блоком.
Не теряя времени, она отвечает боковым ударом по плечу. Антуан поднимает шест, перехватывает и откатывается назад, избегая атаки.
Женевьва проявляет больше гибкости: её движения быстрые, она меняет стойку, сбивает ритм.
Антуан давит силой, делает серию рубящих ударов сверху вниз - мэн-учи. Деревянные шесты гулко сталкиваются.
По правилам удары фиксируются, но бойцы обязаны контролировать силу, чтобы не нанести травму. Очко за «чистые касания».
Со стороны это и вправду выглядело как искусство. Франсуаза восхищённо следила за поединком, а Айзек же словно высчитывал точность каждого удара. Ничего не укрылось от внимательного взгляда.
Даже искра во взгляде Женевьевы, что мелькнула лишь на мгновение. Она нарочно начала нарушать ритм: слишком резкие выпады, касания в зоны, куда по правилам не бьют, слишком близкие скользящие удары, почти касающиеся лица Антуана.
Она словно играла, едва не высмеивая его, и это было очевидно.
До этого чистая и безупречная игра словно сбилась с ритма, и Мажимель марала руки.
Антуан усмехнулся, ожидая этого. Он знал, что она делает это специально, чтобы задеть его. Когда-то такие бои были единственной возможностью выкинуть пар. Для Конте бодзюцу - это прежде всего контроль и правила, для Мажимель - игра, в которой она старается прочувствовать границы.
Очередной удар сверху вниз, и Женевьева парировала чересчур сильно. Дерево звонко хрустнуло.
Посох Женевьевы раскололся пополам, рассыпав в воздухе щепки.
На секунду все замерли.
Но она только крепче сжала обе половины бо, будто так и должно было быть.
- Ну что, продолжим? - её голос прозвучал с издёвкой.
И началась новая игра. Женевьева стала двигаться ещё быстрее, вращая обломки, словно парные короткие палки. Она уходила от его мощных ударов и отвечала серией молниеносных касаний - то в бок, то по запястью, то по плечу.
Антуан пытался удержать контроль, но каждый её выпад сбивал его с темпа. В какой-то момент она резко шагнула вперёд, перекрестила обе половины сломанного посоха, ударила в его грудь и, используя рычаг, вышибла равновесие.
Антуан рухнул на спину, с громким стуком ударившись о татами. Женевьева встала над ним, дыхание её было учащённым, но взгляд - довольным. Широкие улыбки одновременно растянулись на их лицах, и Мажимель подала руку.
- Похоже, правила - не мой стиль, Антуан.
В его взгляде плескалась едва заметная усталость и восхищение. Не было и намёка на злость из-за грязной игры.
- Свои умения ты не растратила, как всегда прекрасно.
- Merci. А ты, как всегда, не пытаешься нападать.
Отставив палки, брат и сестра стали подходить к зрителям.
- Твоего запала хватает на нас двоих.
Девушка хмыкнула на слова брата, параллельно снимая перчатки.
Впервые Франсуаза видела счастливый блеск в глазах Женевьевы. И невольно прониклась им, либо Мажимель слегка ослабила контроль своей способности.
- Я тоже буду драться? - кажется, мисс Найт загорелась этой идеей.
Антуан протянул «хм-м», глянув на сестру.
- Этот бой был показательным, у каждого свой путь. Но конечная цель одна, - девушка протянула брату перчатки и слегка поправила выбившиеся прядки из пучка.
- Первый и основной пункт - это учиться не реагировать на триггеры и провокации.
Конте продолжил:
- Тренировки помогают следить за пульсом, что тоже является немаловажной частью.
- А также показывают реакцию на стресс и непредвиденные ситуации.
После слов Женевьевы Антуан скрестил руки на груди, явно на что-то намекая.
- Для одной из таких ситуаций я подговорила младшего брата напасть на Антуана.
- И? - Франсуазе было интересно услышать итоги.
- Филипп хныкал на полу, а Женевьва смеялась на весь дом.
Рука Мажимель поднялась, звонко ударяя по плечу брата.
- Зато хайд не проявился, и твой приём перехвата был великолепен.
- Merci beaucoup.
Неожиданно прозвучал голос Айзека:
- И всё же я не понимаю, как вы боретесь с последствиями обращения, - произнося это, он явно намекал на забирающиеся жизни.
- К сожалению, это невозможно заменить себе, лишь суметь уменьшить урон и компенсировать его подобранными зельями. Можно прожить намного больше, чем среднестатистически. Для этого и нужно контролировать хайда, - Конте не казался особо затронутым этой темой, рассказывая её как нечто эфемерное.
- Чем эмоциональнее перевоплощение, тем сильнее последствия, - добавила Женевьева.
Людям свойственно менять свои мнения.
Но некоторые, видя правду, не отрекаются от лжи. Скажите, почему? Из-за удобства или из-за того, что они считают ложь правдой?
Никакие сказанные слова не смогли переубедить Айзека. А смогут ли?