Вечный Цикл Русского Творчества
Насколько мне известно, письма, пришедшие на электронную почту нескольких известных писателей, вызвали в литературной среде большой переполох. "Как это? - говорил на популярном ток-шоу один небезызвестный критик - Валентин Павлович не может просто так взять и разослать имейлы. Во-первых, на он уже десять лет сознательно скрывается от публики, так доставшей его в начале века. Во-вторых, предмет нашего обсуждения (простите за слово предмет, которое я применяю к Валентину Павловичу) автор слишком высокого уровня, чтобы в роли "избранных" взять трех фантастов и сентиментального реалиста - дилетанта. Моё мнение - это все фейк. Возможно - чья то пиар - кампания, не более того.
Но фейком эти сообщения не являлись, в чем я был убежден на собственном опыте. Назвав меня "Реалистом - дилетантом" господин критик был недалек от правды. Оконченная на четвёрки школа, учёба на программиста, работа в небольшом кафе - все это мало походило на историю успешного писателя. В свои 24 года я был твёрдо уверен в том, что моя жизнь кончена, дальше пойдёт одно существование.
Но что-то глубоко внутри меня было с этим не согласно.
Накопив немного денег, я купил ноутбук. Установив на него третьих героев, я обрёл долгожданное счастье (как же мало для него было нужно). Мир стал для меня чрезвычайно маленьким. Дом - работа, немного простых развлечений, работа - дом; формула, известная всем, родившимся в постиндустриальную эпоху.
Ключевым событием моей творческой жизни была просьба начальника - владельца заведения - пойти и купить в книжном магазине неподалёку комплект ручек. Зачем они ему понадобились средь бела дня? Я не знаю и до сих пор. Важно то, что проходя через ряды книжных полок, взгляд мой внезапно остановился на одном жёлтом экземпляре.
Это была "Слушай песню ветра" Харуки Мураками. Обычный pocketbook. Но до чего эта книга меня поразила. Необъяснимое влечение полностью оправдалось в следующие две недели, на протяжении которых я перечитал её три раза.
Закрыв книгу в последний, третий раз, я и решил стать писателем.
Однако, все моё рвение резко оборвалось, когда я открыл пустой лист в "ворде". День был испорчен, и я, совершенно опустошенный, вернулся домой.
"Некоторые господа, обладающие литературным вкусом столь развитым, что даже некоторые произведения графа Толстого считают посредственностью, могут не принять следующего текста, или даже посчитать его" посредственным" или" дегенеративным". Если Вы уважаемый читатель, относит себя к ним, то, прошу Вас, ни в коем случае не читайте всего, что написано ниже". Я написал это на следующий день.
Сны тогда у меня были тяжёлыми и насыщенными, отчего я проснулся с таким ощущением, будто и не спал вовсе.
Я очень сильно кривил душой. Как могли быть придающиеся отвращению "господа с литературным вкусом", если у меня не было даже задумки сюжета? И все же, повинуясь неясному внутреннему зову, я принялся писать именно с этих строк.
Свободного времени на работе у меня было немало (что шло во вред зарплате), и в эти минуты я мог спокойно посвятить себя творчеству.
"У меня никогда и не было никакого плана, - сознался я. - что, впрочем, не помешало нам встретиться.
- Пошёл вон! - крикнула Сьюзи, и я в мгновение ока оказался в шумной толпе, под проливным дождём".
Я никогда не считал себя творческой натурой. Я не писал стихов, даже дневника не вёл. Наверное, поэтому написание столь незатейливого (на мой современный взгляд) текста потребовало от меня немалых усилий.
Это была обычная авантюрная история о работнике кафе (как удивительно!), которого судьба забрасывает в самые разные места, подсказанные мне массовой культурой.
Где-то на пятой главе я решил забросить эту идею. Четыре недели упорного труда не принесли мне ничего, кроме бессонных ночей (отчего только сильнее страдала моя работоспособность), и уничтоженных нервов.
Но перерыва в два дня хватило, чтобы уже описанное мной желание появилось вновь, и я продолжил писать.
Спустя ещё две недели моё первое произведение было готово. Дописывая последнюю главу, я упал в обморок, и взял отпуск на двое суток. "Там, у самого заката", как я озаглавил свой роман на 177 страниц, при повторном прочтении оказался неплох. В один момент у меня даже возникло ощущения, что это все написал не я. Закончив с проверкой орфографии, я опубликовал работу на одном известном литературном сайте. К концу недели стали появляться первые отзывы. Довольно пестрый их спектр дал мне знать, что предупреждение в начале было написано не зря.
Мой первый скромный успех дал мне уверенности в собственных силах, но и о критике я не забывал. Чаще всего меня обвиняли в скудости лексикона, поэтому первым делом я пошёл во все тот же книжный магазин, и накупил книг на половину зарплаты. В списке оказался, разумеется, Мураками, все, от "Пинбола 1973" до "Хроник заводной птицы". Пару романов Стивена Кинга, Гюго и Воннегут. Знаю, список слишком уж не однороден, но мои представления о литературе в то время сами по себе были... необычными, если не говорить отстойными, ибо я покупал все, у чего была красивая твёрдая обложка.
Свой второй роман я написал куда быстрее первого. Слова словно сами воплощались на экране ноутбука, следуя моим мыслям. Конечно, в итоге об был гораздо меньше по объёму, чем первый (всего 148 страниц), но я все равно был горд им. Ещё бы - я наконец почувствовал себя настоящим писателем.
Это был провал.
Меня обвиняли в излишней загруженности словесных конструкций, графомании, копирки с Мураками и скучности. Из состояния шока я вышел через неделю, а до того меня буквально лихорадило. Мир резко потерял в красках.
Обстоятельно все обдумав, я вынес несколько заполненных пустыми бутылками из под спиртного мусорных пакетов на свалку, и начал самосовершенствоваться. Под этим словом я понимал, разумеется, безудержное сочинительство. Я ушёл на платформы менее летературоцентричные, где моя фантазия была способна выразиться в полной мере. И начать я решил с одной темы, которую ранее не затрагивал, ибо мне было отчасти стыдно, но в условиях анонимности принесшей мне некоторое душевное облегчение.
"Был обычный солнечный день. Эпплджек собирала яблоки, Рарити шила новые платья в бутике, Твайлайт читала книги в библиотеке, Пинки Пай пекла кексы, Рейнбоу Деш летала по небу Понивиля, Флаттершай ухаживала за животными. Ничего не предвещало изменений в этой мирной долине в этот мирный день.
Вдруг из портала, неожиданно появившегося посреди улицы, на пыльную землю выпал Обычный Олёша. Покряхтев, он встал и осмотрелся.
(Обычный Олёша — ОО)
ОО — где это я?
Только он успел произнести это, как на него десантировалась голубая кобыла, ещё с небес приметившая чужака в городке... "
Поставив последнюю точку, я испытал чувство удовлетворения; моя небольшая исповедь отправилась в интернет.
Как ни странно, у фанфикшна аудитория оказалась куда более дружелюбной. Людям понравилось моё творчество, и они даже начали просить ещё что нибудь в этом роде.
Но надо было двигаться дальше.
В детстве мне очень нравились страшные истории. Основным критерием я считал даже не столько сам испуг, сколько создаваемая ими атмосфера. У меня в голове существует несколько образов, каждый из которых соответствует духу истории.
1) Дерево без листьев. Похоже - дуб. Где-то позади протекает небольшая река. Местность покрыта туманом. Подходит для деревенских страшилок или историй про пугающее детство.
2) Спальный район провинциального города. Серые массивы. Вид, словно снятый через темно-синюю линзу. Разумеется - истории о городских ужасах.
3) Дорога. Ночь. Единственный источник света - фары автомобиля. Просматривая в сторону расположенного по обоим краям дороги леса, ждёшь нападения чего-то неведомого.
"Всего пару часов отделяло меня от времени, когда я мог размышлять о чем то простом, например, что приготовить на ужин? Резкая боль в ноге сбила меня с мысли о прошлом. Туннель обвалился, оставив немногих выживших пассажиров поезда умирать, будучи похороненными заживо. Еды и воды хватит дня на три, а дальше что? Я принялся судорожно перебрать варианты исхода, и самые реалистичные из них заканчивались моей смертью."
Я был доволен смешанными отзывами. У меня появились первые задатки стиля, да и общую композицию своих работ я выдерживал неплохо.
Ещё одна попытка.
Я взял длительный отпуск (зарплаты мне было не видать, я либо получу все, либо умру с голода), и отправился в библиотеку. Фактически проведя там полтора месяца, я опубликовал свой третий роман.
Это уже была работа посерьёзней. 412 страниц. Продуманный сюжет - на первый взгляд обыкновенная история взросления перерастает в притчу о смысле жизни (разумеется, в моем ницшеанском понимании). С этой работой я пошёл на большой риск. Выложил первые три главы в общий доступ, за остальные 11 я назвал цену в 350 условных денежных едениц.
"- Зачем мне все это нужно? - с показной надменностью спрашивал Дэниел. - К чему мне работа, если моего таланта и творческой фантазии хватит на безбедную жизнь художника?
- Эх, бедный Дэниел, - почесывая седую голову, ответил ему старый иллюстратор - мне жаль, что ты так думаешь."
Книга оправдала себя за две недели, и даже пошла дальше - в плюс. Об этом даже говорили в каком то литературном журнале.
Я покончил с прошлой жизнью. Уволился с работы, купил новый ноутбук и целую гору книг. Наконец-то я стал писателем.
Тогда-то мне и пришло письмо от Валентина Павловича.
Сначала я принял его за спам. Потом, прочитав и перечитав его раз пять, я полез в интернет. Оказалось, я не единственный счастливчик. Трое писателей - фантастов (в силу авторских прав, в сочетании с и без того широкой их известности, я назову их просто A, B и C).
Затем были интервью. Многие, конечно, не хотели признавать того что письма пришли именно нам, но факт оставался фактом.
Наступил день встречи. Из указанного в письме адреса,ю следовало, что Валентин Павлович проживал близ посёлка O., что в F-ской области.
В 14:16, в указанное число, мы прибыли на место назначения.
Дом Валентина Павловича оказался ничем не Примечательно трехэтажным строением из тёмного дерева и, отчасти, кирпича. Такие дома стоят по всей России; никто и никогда бы не догадался, что известный писатель поселится в одном из таких.
У самой двери нас встретила женщина средних лет, с обвисшими щеками и глубоко посаженными серыми глазами.
- Здравствуйте, дорогие гости! - сказала она, пытаясь спародировать древнерусский акцент (по крайней мере на то, что она считала древнерусским, а на деле это было похоже скорее на беларусский). - Валентин Павлович ожидает Вас в гостиной.
Внутреннее убранство дома напоминало "типичный дачный стиль". Пол покрыт ламинатом, на стенах обои с минималистичными берёзами, повсюду висят картины - репродукции известных работ.
- Здравствуйте, мои дорогие. - раздался низкий старческий голос.
Из дальней от входа двери выехал на инвалидной коляске пожилой человек. Внешне он напоминал старого Тургенева, если бы тот всю свою жизнь критически недоедал. Нижняя часть его тела была покрыта простыней, на руках надеты белые перчатки, шея была обмотана зелёным шелковым шарфом.
- Наконец-то вы прибыли, а то я уж задался вас. - продолжил старик. - Ну, проходите у столу, у нас все готово. - закончил он свою речь, как казалось, на последнем дыхании.
Нас проводили в столовую. На наш "Поприездный пир", как высказался Валентин Павлович, представлял из себя, как это было неудивительно, обычный гастрономический набор. Куриный бульон, варёная картошка, несколько видов рыбы, несколько простых салатов, чай и вишнёвый компот.
- По старой традиции, - начал Валентин Павлович. - Всякое потребление пищи проходит в этом доме безмолвно, что я и Вас, дорогих, прошу соблюдать.
Еда оказалось вкусной; вкуснее обычного. После того, как я начал пить чай, примерно спустя минут пять, начало происходить что-то странное.
Стоявший на столе самовар исчез без следа, кружка, из которой я и пил чай, превратилась в граненый стакан, наполненный водой.
- Что за... - только и успел выпалить я, как сидящий рядом B. упал лицом в тарелку с супом.
- Знаете, - вдруг начал А. - я долго думал, и пришёл к выводу, что человеку, в первую очередь, нужны не ответы на вечные вопросы а сами эти вопросы пусть даже они останутся без ответа до скончания времен. Сам процесс поиска - вот что важно. Пусть даже и искомая вещь не существует в природе, поиск её способен придать человеку все необходимое для существования. - закончив говорить, А поднялся с места, и ушёл в сторону выхода.
- Правильно мыслишь, - с усмешкой сказал С. - но есть одна проблема - рано, слишком рано ты её высказал; в мире нашем пока не существует подходящих условий для этой мысли. Но ты подожди чуток, скоро все будет.
С. достал из под стола самовар, и открыв верхнюю крышку, залез в него полностью.
- Только ты остался дорогой мой - сказал Валентин Павлович, глядя на меня.
Мир вокруг окончательно преобразился. Не было более никакого дома. Было только покрыто туманом безграничное поле, и голое дерево, под которым мы и сидели.
- Я... я...
- Ты прав, ТЫ!
- Что происходит?
- Думаю, теоретики культуры назвали бы это сменой культурных парадигм. Мир вечно находится в движении, и для этого ему необходимо заменять свои детали (то есть нас) новыми моделями. Моё время прошло, настало твоё, все просто, и никакой тайны нет.
- Но как? Зачем мы миру, он же существовал за долго до нас.
- Неет... ты не так все понял. Мир, в смысле чего-то материального, как, к примеру, камень на улице, лес, или отдельно взятая река, он, конечно, существует спокойно и без нас. Но ведь есть и иной мир. Обычно, его называют миром духовным. Люди считают, что все социальное, моральное, культурное, религиозное, все идеи, когда либо высказанные, все это создали сами люди, но правда в том, что это духовный мир, с его социальным и культурным, создал человека-разумного в его современном виде. Не мы меняем парадигмы, в зависимости от эпохи, развития общества или настроения, это парадигмы меняются, и подстраивают нас под себя. Опять же повторюсь - никакой тайны здесь нет, просто людям иногда нравится представлять себя чуть выше где бы то ни было. Хотя, в сущности, эта ситуация не идёт им во вред, поэтому духовный мир и не пытается бороться с такими настроениями.
- У меня нет слов.
- Ты прав и неправ одновременно. Посмотри на себя в зеркало.
Он протянул мне крохотное зеркальце, которое до этого держал в кармане.
От увиденного я чуть не упал в обморок. Моё лицо... исчезло. На его месте был один сплошной кожаный покров. Но я мог видеть и дышать.
- Что за черт!
- Твоё лицо более тебе не нужно. Насчёт того, что ты неправ - теперь слова - твоё все. Ты станешь великим писателем, легендарным писателем. Но о тебе, как о личности, никто знать не будет. Ты - писатель этой эпохи. Абсолютно анонимный, и потому гораздо более правдивый, чем кто либо до тебя.
Я поднялся на ноги. Не знаю почему, но страх полностью испарился сам собой.
- Я же навсегда останусь в прошлом. Моя эпоха - эпоха закалки стали! - он скинул простыню, и оголил сложный металлический механизм, находившийся у него на месте ног.
- А теперь - беги. Броди по свету, куда глаза глядят, делай что хочешь, создавай искусство! Культура - за тобой. Прощай.
В этот момент все, что доселе существовало вокруг меня, растворилось, и разошлось волнами по стоячей воде.
"Вот уже год прошёл с того трагического дня, когда не стало Валентина Павловича. Ужасный пожар унёс его жизнь, вместе с жизнью его супруги... Недавний роман кумира молодёжи, писателя, скрывающегося под псевдонимом AZФОМ, продался рекордными тиражами. Пока все литературное общество активно обсуждает роль AZФОМа в современном искусстве, публика тщетно пытается разгадать личность писателя, столь точно описывающего наше сегодня, и будто способного своим писательским талантом не столько предсказывать, сколько создавать наше завтра.