Изменившие Судьбы

Целитель не ругался, как того ожидал Цзян Чэн, но очень выразительно взглянул на того, да так, что мурашки по спине пробежались. В итоге прописал постельный режим и отказ он любого взаимодействия со светлой ци.

— Вы, юноша, и так забирали чужую ци. Это серьёзно сказалось на ваших меридианах. Золотому ядру потребуется время, чтобы привести в норму поток энергии. И за это время я настоятельно прошу не пренебрегать моими предостережениями. Молодой господин Вэй уже на пути к выздоровлению, и нам не нужен ещё один больной, — строго наказывал седой старик с горбатым орлиным носом и густыми бровями. Он наклонился к лицу Цзян Чэна настолько низко, что тот мог сосчитать все старческие пятна и морщины на коже. Пахло от него густым ароматом благовоний, у Цзян Чэна даже голова закружилась от запаха. Но вскоре старик отстранился и, впихнув в руки какой-то бутылёк, выпроводил юношей из комнаты, захлопнув за ними дверь. Цзян Чэн наконец спокойно вздохнул свежий прохладный воздух, а вот Лань Усянь поджал губы.

— Цзян Чэн...

— Да, да, я знаю, — покачал головой тот, тут же перебив старшего. В серых глазах напротив отразилось недовольство, — Я не стану больше переливать ци. Клянусь.

Ещё с минуту за ним следили пристальным взглядом, выискивая хоть единый намёк на ложь, от чего тут же захотелось закатить глаза, прежде чем наконец сдались.

— Хорошо. Я поверю тебе на слово. Пойдём, я провожу тебя до комнаты.

Дорога до покоев показалась тихой, но уютной. Лань Усянь еще пару раз недоверчиво поглядывал в сторону Цзян Чэна, на что тот закатывал глаза и фыркал. Это немного подняло им обоим настроение и расставались они уже с улыбкой на лицах. Пожелав друг другу хорошего дня, они наконец разошлись. Но стоило войти в комнату, как Цзян Чэн столкнулся с зелёно-жёлтыми глазами, пристально смотрящими из-за веера.

— О, Цзян-сюн! — радостно воскликнул Не Хуайсан, покачивая пиалой. Цзян Чэн удивленно моргнул.

— Вы что тут делаете? 

— Не видишь, что ли, пьем! — совершенно бессовестно влез Яо Шэнли, словно не он сидел в чужой комнате и размахивал кувшином с вином. Не Хуайсан ему глубокомысленно кивнул и пригубил из пиалы. У Цзян Чэна задёргался глаз.

— Почему в нашей комнате?

— Мы пришли к Вэй-сюну, они с Не Хуайсаном принялись шептаться, — в этот момент он очень выразительно взглянул на странно улыбающегося друга, сидящего по левую руку от него, — А потом тот вскочил, как ужаленный и ушёл.

Цзян Чэн недоуменно нахмурил брови. Что тут вообще происходит, о чём они шептались? И куда ушёл Вэй Ин? По времени выходило, что после разговора с Лань Сичэнем, он вернулся в свою комнату,  наткнулся на этих двоих, Не Хуайсан что-то сказал ему и уже после он пошёл к целителю, доложить о Цзян Чэне. В голове начала строится картинка, которая совершенно ему не понравилась. Он недовольно взглянул на гостей, в частности, на Не Хуайсана, обмахивающегося веером с милой улыбкой. За друга решил вступиться Яо Шэнли, воспринявший чужой взгляд по своему.

— Да не сердись, Цзян Чэн. Все нормально, никто нас здесь не спалит. У вас самая тихая комната, мы проверяли. То ли стены толще, то ли талисманы кто-то из прошлых учеников вписал в стены, тем не менее, здесь нас даже из других комнат слышно плохо. Зато отсюда всё слышно пре-кра-сно, — пьяно улыбнулся Яо Шэнли. Цзян Чэну резко захотелось его ударить, но он вынужденно перевёл свой взгляд на Не Хуайсана. Тот не подавал виду, только строил оленьи глазки. Ага, как же, Цзян Чэн ему теперь поверит! Он опустился за стол, на против наследника Не, и, выхватив у того из рук пиалу, спросил:

— Откуда ты узнал, что я переливал ци Вэй Ину?

— Ты делал что?! — резко воскликнул Яо Шэнли, и Цзян Чэн пожалел, что решил говорить при нём, — Цзян Чэн, переливание ци — это не шутки! Даже опытные целители стараются избегать эту практику!

— А то я не знаю, — грубо отозвался Цзян Чэн, впрочем, не долго заостряя внимание, — Не Хуайсан!

— А что ты на меня кричишь? — несчастно вздохнул тот. Но через мгновение, когда стало понятно, что отвертеться не выйдет, убрал веер в сторону и вздохнул, — Я знаком и с самой техникой, и с симптомами, которые проявляются при неправильном её использовании. Так что ты сам виноват. А Цзиньлун-сюн заслуживал знать.

— Так вот, о чём вы шептались, — влез  в разговор Яо Шэнли, но был встречен кислым лицом Цзян Чэна, — Вообще-то, Не Хуайсан прав. Ты сам виноват. И, надеюсь, больше применять её на практике не станешь?

— Да что вы все заладили! Не стану!

— Я очень на это надеюсь.

Цзян Чэн резко обернулся. В дверях стоял Вэй Ин. И, пусть  с первого взгляда казалось, что он выглядит, как обычно, но Цзян Чэн уловил в нём разочарование и грусть. На душе сделалось дурно. Он ведь хотел, как лучше. Опрометчиво, да, но своему шисюну очень хотелось помочь. В стороне он никогда не любил оставаться.

— Давай поговорим, — неожиданно прервал тишину Вэй Ин и Цзян Чэн оглянулся. В комнате уже никого не было, Не Хуайсан и Яо Шэнли быстро и тихо ушли. Видимо, пока он витал в своих мыслях, Вэй Ин выпроваживал гостей.

— Мне не стыдно, — сразу вскинул подбородок Цзян Чэн, словно готовясь к нападению. Вэй Ин вздохнул, по его лицу сразу стало понятно, что подобной реакции он и ожидал. Цзян Чэн тут же поумерил свой пыл, — Но мне жаль, что я тебя расстроил.

— Признаюсь честно, я бы поступил точно также, будь ты на моём месте, — улыбнулся едва шисюн, присаживаясь на постель. Младший последовал за ним, — Но это не значит, что я готов твой поступок простить. Он всё ещё отвратительный, особенно по отношению ко мне.

— Но я...

— Хотел как лучше? — Вэй Ин положил руку на чужое плечо, осторожно сжал, — Я понимаю. Но это не то, что я бы хотел. Я не хотел бы, чтобы мой шиди жертвовал своим здоровьем ради меня. Ты дорог мне, я не хочу, чтобы ты страдал. Особенно, пока пытаешься помочь мне.  Поэтому, если когда-нибудь произойдёт что-то, что потребует моего или твоего вмешательство, но за это нужно будет принести большую жертву, пожалуйста, давай просто расскажем друг другу, а не молча принимать рискованное решение вместо другого.

Цзян Чэн выдохнул, потом не смело улыбнулся и сжал чужую руку.

— Хорошо. 

***

— Основатель ордена Гусу Лань, Лань Ань, был монахом, скитающийся по свету и верша справедливость... — монотонный голос учителя эхом отдавался от стен помещения, стены которого представляли собой фрески с историей, которую он и рассказывал. 

Кто-то из учеников внимательно слушал, кто-то уже давно отвлёкся на что-то более интересное. Цзян Чэн же правда пытался сосредоточиться на глубоком и старческом голосе, но болтовня некоторых сильно отвлекала. Адепты ордена Цзинь не слушали сами и не давали другим, передразнивая учителя и смеясь в своё удовольствие. В такие моменты Цзян Чэн завидовал Вэй Ину: тот умел сосредоточиться на чём-то одном и в такие моменты ему становилось совершенно всё равно на происходящее вокруг него. Цзян Чэн так не умел, он вечно переключал внимание на малейшую ерунду.

За потоком мыслей, в который Цзян Чэн всех весельчаков с громкими криками гнал взашей, он не заметил, как голос учителя стих. Он перешёл в следующую секцию, оставив за спиной учеников, которые заинтересовано осматривал фрески. Осталось всего ничего, когда Цзян Чэн оглянулся по сторонам, насчитал человек десять. Вэй Ин потерялся где-то среди статуй и гобеленов, оставив шиди в одиночестве созерцать историю. Рядом взмахнул веером Не Хуайсан.

— Кто бы мог подумать, что у такого аскетичного ордена будет столь романтичная история основания! — вздохнул мечтательно он, оглядываясь на присутствующих. В толпе учеников раздались смешки.

— Вот уж действительно, и не подумаешь! — хохотнул кто-то из адептов Цзинь.

— Встретить свою истинную любовь и до конца своей жизни хранить ей верность и память о ней. Звучит столь возвышенно, что диву даёшься, что такое могло быть в прошлом.

— Ну это же орден Гусу Лань!

— Интересно, может ли столь искренняя любовь существовать и в наши дни? — вздохнул Чан Пин, прикрываясь рукавом. Сяо Шуи загадочно улыбнулся.

— А может и может? Вот, молодой господин Цзинь ведь уже помолвлен!

— Верно! Молодой господин Цзинь, неужели, Вы встретили ту самую ?

— Из какой она семьи?

Цзян Чэн почувствовал, как в воздухе зависло напряжение. Он и сам напрягся, предчувствуя что-то недоброе. Очень похоже чувство возникало на ночных охотах, когда ошибочное предположение приводило к опасным тупикам. Он оглянулся на стоящего у гобеленов Цзинь Цзысюаня. На его лице была привычная хмурость, но в глазах было что-то тёмное, что портило его красивые черты лица. Он вскинул подбородок о взмахнул рукой.

— Не будем об этом. Это не заслуживает нашего внимания.

— Что значит, не заслуживает? — сам того не ожидая, вскипел Цзян Чэн. Он кинулся к Цзинь Цзысюаню, встав едва-едва на расстоянии вытянутой руки и, пусть теперь ему приходилось вскинуть голову (Цзинь Цзысюань был порядком его выше), он недовольно вперился в медовые глаза напротив, — Неужели моя сестра не так хороша для тебя?!

— Ах, да, молодой господин Цзинь ведь помолвлен на старшей дочери Цзян, Цзян Яньли, — протяжно отозвался кто-то рядом, — Говорят, ни рыба ни мясо. Не вышла ни фигурой, ни лицом. Только и может, что, как служанка, готовить на кухне.

Вокруг начала собираться толпа заинтересованных адептов. Они ожидали зрелищ, тихо перешёптываясь и поднимая гулкий ропот. Кто-то даже начал хихикать, но слышались и обеспокоенные голоса. Это действовало на нервы и пуще прежнего подогревало гнев Цзян Чэна.

— Да как ты смеешь?! — тут же повернулся в сторону Цзян Чэн, но почти сразу обратил внимание на всё ещё молчавшего перед ним юношу, — И ты молчишь?!

— А что, разве я должен быть доволен ею? — медлено, сквозь сжатые зубы, ответил наконец Цзинь Цзысюань. По его лицу начали расползаться красные пятна, а руки были сжаты в кулаки. Но он продолжал держать подбородок высоко поднятым и смотреть свысока, словно перед ним не было Цзян Чэна вовсе. Последний почувствовал, как в нём начинает зарождаться ярость.

— Да будто моя сестра может быть довольна таким павлином, как ты! Ты птица не её полёта!

— Так раз она недовольна, пусть отменит помолвку. Или ты заступись, раз мнишь себя её защитником! — недовольно рыкнул Цзинь Цзысюань, возгораясь вслед за собеседником.

— Да кто б его послушал! — тут же захохотали также сбоку, — Цзян Фэнмянь своего сына не во что не ставит! Он только своего бастарда, этого Вэй Цзиньлуна, и слушает!

— Верно! Приёмыш с улиц роднее сына! — отозвались из толпы.

В этот же миг Цзян Чэн не выдержал. Он замахнулся рукой, целясь надувшемуся от гнева Цзинь Цзысюаня прямо в глаз. Но руку его перехватили, крепко сжали, кажется, до побеления, и отодвинули подальше за спину. Цзян Чэн возмущённо ахнул, но не успел выразить раздражения. Перед ним стоял Вэй Ин и что-то в нём было совершенно такое, что тут же умерило ярость, оставив только негодование и бессильную злость. В его расслабленных плечах, твёрдой руке и напряжённых скулах. Цзян Чэн не видел его глаз, но знал, что там танцуют бесы. По коже пробежали мурашки, когда он заговорил.

— Молодой господин Цзинь. Если вы позволите говорить этому слуге, — он тут же вежливо кивнул, но не дождался разрешения, — То мне хотелось бы Вам напомнить, что Ваш брак с молодой госпожой Цзян стал решением Вашего отца и Вашей матери, также, как и решением Главы ордена Цзян и Юй-фурен¹. Без Вашего согласия, молодая госпожа Цзян не смеет отманить помолвку, что была ей предписана родителями. Но Вы не спешите отменить договор. К тому же, — на этих словах он снова склонился в коротком поклоне, словно всё ещё сохраняя предписанное уважение к наследнику чужого ордена, — Прошу Вас внимательнее отнестись к воспитанию Ваших адептов. Если при Вашем правлении, у них будет столь же ядовит язык, что и при Вашем отце, боюсь, это может привести к большим проблемам и разладам в ордене. А сейчас прошу меня простить. Мне необходимо проводить моего господина в покои.

И он ушёл, крепко удерживая за руку Цзян Чэна. Тот молча последовал следом, предприняв лишь одну попытку освободиться, прежде чем кинуть последний, отчаянный и недовольный взгляд на Цзинь Цзысюаня. Он выглядел так, словно только что весь образ наследника Цзинь перед ним рассыпался в прах.

По толпе сразу пронеслись шепотки. Ученики удивлённо переглядывались. Небольшой речью, Вэй Цзиньлун смог поставить на место не только самого наследника Цзинь, но и его приближённых адептов и весь орден в целом. Удивительно ловко он орудовал со словами, как не мог орудовать мечом. Пока вокруг адепты переговаривались, Не Хуайсан прикрыл половину лица веера, хоть в его глазах можно было приметить дымку задумчивости.
.
.
.
Сноски:
¹Юй-фурен — титул жены.
.
.
.
Примечания:
Меня очень давно не было, и мне очень жаль (⁠｡⁠ŏ⁠﹏⁠ŏ⁠) но история слишком запала мне в душу и я не могу её бросить! Постараюсь больше на столь долгий срок не задерживаться!