запрещённый взгляд

Я приехала не сразу. Сначала колебалась. Брайт говорил, что обстановка между Миладом и Дамианом стала спокойнее. Они не выясняли отношения вслух, уже не спорили в каждом углу, не смотрели друг на друга как два хищника на арене. Но тишина между ними была натянутой, будто резинка на грани разрыва.
Что-то всё ещё было.
Брайт уехал туда накануне. А сегодня утром он просто бросил:
— Дамиан сказал, чтобы ты тоже приехала. Он типа "будет рад".
Сказано это было в его обычной интонации — наполовину саркастичной, наполовину безразличной.
Но я знала, что за этим приглашением кроется что-то большее.
Я приехала.
Дверь открыл сам Дамиан. Выглядел почти как обычно — тёмные свободные джоггеры, чёрная майка, волосы слегка растрёпаны. На лице улыбка — но не та, что раньше.
Теперь она будто держалась на клею.
—О, пришла. Прям как в старые времена.
Он обнял меня. Коротко, но крепко.
В доме пахло кофе и чем-то жареным. Мы сели на кухне, просто болтали. Дамиан сыпал шутками, Брайт смеялся, а я сидела с натянутой улыбкой, не зная, что чувствовать.
Я врала. Просто своим присутствием.
Через полчаса Дамиан сделал нам кофе. Кружка, в которой он подал мне напиток, была та же, в которой я пила у них тогда — в ту ночь, когда всё только начиналось с Миладом. Эта мысль пронеслась, как ток по позвоночнику.
Мы устроились в гостиной. Фильм на экране. Брайт в кресле. Мы с Дамианом — на диване.
Сначала — обычная дистанция. Но потом его рука легла на спинку дивана... а потом медленно опустилась мне на плечо.
Я не отпрянула.
Это же дружеское. Наверное.
Тишина фильма давила. Я чувствовала, как он чуть сдвинулся ближе, его бедро почти касалось моего.
И тут Брайту позвонили. Он извинился, вышел в коридор.
Фильм поставили на паузу.
На экране застыли кадры, а в комнате стало на удивление тихо.
Дамиан первым нарушил паузу:
— Ты давно не приезжала. Я думал, может обидел чем-то.
Он говорил мягко, но голос был будто с нажимом.
— Нет. Всё нормально. Просто... неделя такая выдалась.
Он кивнул, вглядываясь в моё лицо.
— Видел твой косплей в инсте. Усаги. У тебя, кстати, лицо для таких образов. Прямо как из аниме.
Я усмехнулась, чуть смущённо. Но внутри всё похолодело.
Он не мог не знать, что именно Милад фанатеет по Сейлор Мун. Это его любимая тема. Он сам шутил об этом не раз.
— Спасибо. Просто по фану сделала.
— Да? Просто по фану?
Он посмотрел на меня долго. В его взгляде читалось: не ври мне.
Я сделала вид, что не заметила подтона.
— Ну да.Это старый костюм,даже не мой.
— А кто фоткал? Брайт говорит, ты почти не вылезала из дома. Но судя по свету и заднему фону, это не ты в комнате делала.
Я напряглась.
Он следит. Он смотрит. Он анализирует.
—штатив.. просто штатив и свет.
—штатив? Или Милад?
Пауза.
Как будто в комнате выключили воздух.
Я подняла взгляд. Его глаза стали уже. Челюсть напряжена.
— Почему ты так спрашиваешь?
голос мой звучал почти равнодушно. Почти.
— Потому что я не дурак, Мари. Ты не замечаешь, как ведёшь себя, когда он рядом? Ты не видишь, как он на тебя смотрит?
Я сжала губы.
Он знал. Или чувствовал.
И самое страшное — это не было просто подозрением. Это была ревность. Жгучая, болезненная, почти детская.
— Он — мой брат, Мари. А ты... Ты мне нравишься. Я не скрывал этого. С самого начала. Я не устраивал шоу, не лез, не давил. Я просто был рядом. Всегда.
Я чувствовала, как внутри всё сжимается. Мне хотелось вырваться из этой комнаты. Из этой ситуации. Из этого треугольника.
— Ты не обязан... быть рядом. Если от этого тебе больно.
— Да, я не обязан. Но хочу. Потому что ты для меня — не просто гостья, не просто подруга Брайта. Ты стала частью моей жизни. И да, чёрт возьми, мне больно. Потому что я вижу, что тебя тянет к нему. А он... Он не тот, кто это заслуживает.
— Ты не знаешь всего.
выдохнула я.
Голос дрогнул.
— Зато я знаю тебя.
Он посмотрел на меня. Глубоко, пронзительно.
В этот момент вернулся Брайт. Он заглянул с телефоном в руках:
— Мари, ты чего такая бледная? Всё ок?
Я быстро натянула улыбку:
— Да. Просто фильм давит, напряжённый.
Мы досматривали в тишине. Но внутри всё уже горело.
Пауза закончилась. И началась новая игра.
Фильм продолжался. На экране мелькали сцены — шумные, драматичные, напряжённые. Но я не слышала почти ничего. Музыка, диалоги — всё это стало фоном к тем мыслям, что не давали покоя.
Дамиан всё ещё был рядом. Рука снова легла на плечо. Уже почти привычно. Уже почти... тревожно.
Брайт сидел в кресле и уткнулся в телефон, периодически усмехаясь чему-то, явно вырванному из этого мира.
Он был здесь, но как будто не с нами.
И мы остались наедине, несмотря на присутствие третьего.
Я почувствовала, как Дамиан чуть наклонился ближе, запах его парфюма коснулся виска. И в следующее мгновение:
— А ты давно с ним не виделась?
Я напряглась. Он снова об этом.
— С кем?
Притворная наивность — последнее, за что можно уцепиться.
— С Миладом.
голос твёрдый, прямой.
Он даже не пытается замаскировать ревность.
Я чуть отодвинулась, делая вид, что натягиваю плед получше.
— Давно. Мы не особо общаемся.
— Вы ведь были близки. Теперь тишина. Странно.
Он смотрел на меня не отрываясь. Я чувствовала этот взгляд каждой клеткой.
Он вытягивал правду, медленно, как леску из кожи.
Я вздохнула, стараясь выглядеть усталой, но спокойной:
— Между нами ничего нет. Никогда и не было.
Он моргнул. Немного удивлён. И, будто этого было мало, я добавила:
—Да и... он не в моём вкусе. Честно. Ты зря так переживаешь.
Эти слова дались тяжело. Я буквально проглотила яд собственной лжи, пытаясь сохранить лицо, себя, нас всех.
Потому что это был бред. Самый нелепый, неубедительный, фальшивый бред, что я когда-либо говорила.
Он не в моём вкусе?
Тот, чьё имя заставляет кожу вспоминать прикосновения.
Тот, чей голос я могла бы узнать среди сотни.
Тот, кто прижимал меня к себе, будто мир рушился, и только мы были реальны.
И всё же...
Дамиан кивнул. Улыбнулся. Он поверил.
И в этот момент мне захотелось встать и убежать.
— Вот и хорошо.
сказал он, чуть расслабившись.
— А то я уже начал думать, что зря так напрягался. Всё как-то странно выглядело.
— Ну ты и надумал.
я выдавила смех, пытаясь дышать.
Он выглядел таким облегчённым, что у меня защемило в груди.
На экране герои обнимались, прощались, кто-то умирал.
А я сидела в комнате, лгала тому, кто смотрел на меня с теплом — потому что другая правда могла разрушить всё.
И между нами тоже кто-то умирал.
Честность. Притяжение. Мы.
Фильм закончился. Брайт зевнул, посмотрел на часы и поднялся:
— Ладно, я спать. Завтра рано вставать.
Он махнул рукой и исчез за дверью, оставив нас вдвоем — в мягкой полутьме, где экран ещё светился синим светом, а от кофейных кружек доносился слабый запах миндаля.
Я села ровнее, думая, что и мне бы пора уходить.
Но Дамиан не шевелился.
— Хочешь, включу следующий?
спросил он, беря пульт
— Можно, но только начало. Мне тоже рано вставать
Он включил сериал. Какой — не важно. Я не слушала.
Потому что он потянулся ближе.
Не грубо. Не настойчиво. Мягко. Опасно.
— Ты замёрзла?
он снова перебросил руку через мои плечи, но в этот раз она не осталась просто на плече.
Пальцы медленно опустились к моей ключице, будто случайно.
Потом чуть ниже. Тепло его ладони коснулось внутренней части руки.
Я знала, что должна сказать что-то. Сместиться.
Но внутри было столько шума, что губы не шевелились.
— Ты красивая. Когда смеёшься.
вдруг сказал он, не глядя на экран.
— У тебя ямочка на щеке, ты в курсе?
— Да?
выдавила я, осторожно.
Он чуть повернул лицо. Слишком близко.
Мой нос почти касался его щеки.
— Ты пахнешь ванилью. Всегда так пахнешь? Или только когда знаешь, что мы встретимся?
Я не знала, что ответить. Меня обдало жаром.
Не от слов — от осознания: за дверью, через этот коридор, стоит он.
Милад.
И... он здесь.
Я услышала тихий скрип половиц за дверью.
Окно в коридоре открыто — возможно, ветер.
Но я знала — это он.
И я встретилась с его глазами через маленькую щель между дверью и косяком.
Он стоял там.
В темноте. Один. Молча. Глядя прямо на нас.
Я похолодела.
Но не двинулась.
Он не должен увидеть мою реакцию.
Иначе всё... сорвётся.
Дамиан не должен знать.
— Ты странно смотришь
заметил Дамиан и слегка подвинулся ближе. Его колено теперь касалось моего бедра.
— О чём думаешь?
— О... кофе. Кажется, у тебя самый вкусный.
Он рассмеялся. Его ладонь легла на мою. Пальцы чуть сжались.
И в этот момент я украдкой снова глянула в сторону двери.
Милада там уже не было.
Он ушёл.
И вместе с ним — моя способность дышать.
Я не знала, что он подумает. Или что почувствовал.
Я знала только одно: он всё видел. Каждый сантиметр. Каждый взгляд. Каждое касание.
А я...
Я ничего не сделала, чтобы остановить это.
Именно поэтому, когда Дамиан вдруг нежно сказал:
— Ты сегодня такая... уютная. Не хочу, чтобы ты уходила.
Я просто прошептала:
— Я... останусь на пару минут. Только немного.
И внутри всё ломалось
Потому что, сидя рядом с одним, я думала только о том, кого больше не было за дверью.
О нём.
О Миладе.
И о том, как он сейчас один — с ревностью, что прожигает грудь изнутри.
Комната вдруг стала душной.
Слишком тихо.
Слишком близко.
Слишком... напряжённо.
— Я попью.
сказала я, выпрямляясь с дивана.
— Я с тобой.
отозвался Дамиан и тоже поднялся. Но в следующую секунду с грохотом опрокинул миску с попкорном, который рассыпался по полу горстями.
— Чёрт... Подожди, сейчас догоню.
Он присел, ворча, а я уже успела выйти за дверь, наслаждаясь глотком воздуха и возможностью выдохнуть.
Но не успела сделать и двух шагов, как меня резко дернули за запястье, отрывая от мысли и реальности.
Это не было больно.
Это было... узнаваемо.
Жест — до мурашек знакомый.
— Ты опять.
выдохнула я, не поворачиваясь.
Но он уже развернул меня к себе и молча прижал к стене, прижавшись всем телом.
Сердце заколотилось как бешеное.
Милад.
Близко.
Разгорячён.
Дышал тяжело, почти как зверь, — прямо в мою щёку, в шею.
— Ты думаешь, я не вижу?
прошипел он, зарываясь взглядом в мои глаза.
— Как он к тебе лезет? Как ты позволяешь? Как ты смотришь?
— Позже поговорим.
сказала я, стараясь звучать спокойно, но голос дрожал.
Он подался ближе, ладонями упершись в стену по бокам от моей головы.
— Нет, Мари. Не потом. Сейчас.
— Позже.
повторила я твёрже, прищурив глаза.
— Это не то место.
Он замер.
Дыхание рваное. Губы сжаты в тонкую линию.
В глазах — лёд, ревность и... боль.
— Я ненавижу, когда ты так делаешь. Когда отстраняешься. Смотришь на него, как будто он — это я.
Я чуть повернулась к нему лицом:
— Я не смотрела на него так. Ты ошибаешься.
— Тогда почему я сгораю, когда смотрю на вас?
прошептал он.
— Можешь врать кому угодно. Только не мне.
Он хотел сказать ещё что-то, но в коридоре раздался глухой звук — Дамиан, кажется, встал.
Милад отпустил моё запястье, отступил, бросив последний взгляд — яростный, уязвлённый, и скрылся в другом направлении.
Я осталась стоять у стены.
Сердце билось о рёбра.
Прошло несколько секунд — и за угол вышел Дамиан, уже без попкорна, с виноватой улыбкой.
— Извини, долго, знаю. Всё собрал. Идём?
— Да, конечно.
кивнула я, быстро взяв стакан воды на кухне, чтобы занять руки и успокоиться.
Он что-то говорил по дороге, смеялся, даже шутил, пока мы возвращались в комнату.
Я поддакивала. Но я не слышала его.
Во мне звенело одно:
Как он смотрел. Как ревновал. Как держал.
Мы попрощались у двери.
— Ты уверена, что не хочешь остаться?
спросил Дамиан ещё раз, но я покачала головой.
— Нет. Мне нужно отдохнуть. Было классно. Спасибо.
Он кивнул, и я ушла в комнату.
Закрыв за собой дверь, я прислонилась к ней затылком.
Глубоко вдохнула.
И прошептала:
— Что ты со мной делаешь, Милад...
Подождав пока все улягутся,пошла почти в соседнюю комнату.
Она смотрит на меня снизу вверх. Подбородок слегка поднят. Всё в ней — сопротивление. Она хочет доказать, что я перегибаю. Что всё это — пустяк.
Но её глаза предательски блестят. Глубже, чем злость. Там — страсть. Спрятанная под слоем "не прикасайся ко мне, пока не извиниться".
Я знаю её.
Я подхожу ближе. Тело к телу. Я чувствую, как она дышит чаще, но всё ещё держит позу.
— Не притворяйся
шепчу, скользя пальцами по её боку
ты хочешь, чтобы я приревновал. Хотела этой реакции. Проверяла.
— Не смей
шепчет в ответ, но голос срывается.
Я улыбаюсь краем рта. Пальцы находят молнию на её юбке. Медленно. Не торопясь.
Каждое движение — как предупреждение.
— Тогда скажи "нет".
Она молчит. Смотрит. Злится — но не отталкивает.
— Именно так.
Я чувствую, как она тает.
Руки у неё всё ещё на моей груди, как будто может оттолкнуть. Но не делает этого.
Я беру её за запястья. Убираю. Фиксирую над её головой. Легко, но твёрдо. Она дергается — но не по-настоящему.
Это ритуал, который мы оба знаем.
Она сдаётся не потому что не может, а потому что хочет, чтобы я сделал это за неё.
— Знаешь, почему ты защищаешь его?
— Почему?
шепчет она, уже почти без воздуха.
— Потому что тебе нравится играть в запрет. В опасность. Но ты забываешь, с кем играешь.
Я прижимаюсь к ней, бедром.
Она выдыхает, губы размыкаются.
Моё имя срывается с неё — тихо, как мольба.
— Скажи это ещё раз, прошу.
—ты...
Шепчет она.
Я отпускаю её руки. И она не уходит.
Наоборот — тянется. Срывается губами к моим.
Всё, что было до этого — сцена. Маска. Гордость.
А вот сейчас — она настоящая.
Без защиты. Без "не смей".
Только "да".
Только "бери".
Я чувствую, как она целует жадно, как будто пытается заглушить что-то внутри — то, что держала слишком долго.
Но я не позволяю ей доминировать. Я знаю эту игру.
Она не просто хочет поцелуев. Она хочет, чтобы я взял инициативу.
Хочет, чтобы я сломал её молчание — не просто ласками, а властью. Взглядом. Спокойной уверенностью, что ей это нужно больше, чем мне.
Я отстраняюсь на миллиметры. Её губы тянутся за мной.
— Слишком легко.
шепчу.
— Где твоя гордость, Мари?
Она смотрит на меня, губы влажные, дыхание сбивчивое. Щёки пылают.
Но всё равно выпрямляется, будто не даст мне победить.
— Ушла с тобой не потому что слабая. А потому что глупая.
почти рычит.
— Глупая, потому что знала, чем это закончится?
усмехаюсь я, проводя пальцами по её ключицам.
— Нет, потому что думала, что смогу удержаться.
отвечает она, глядя в глаза.
На секунду — пауза.
Взгляды сцеплены.
Тишина тянется, как нерв.
Я наклоняюсь к ней, касаюсь носом её щеки, провожу вдоль скулы, пока не нахожу мочку уха.
— Ты всегда знала, что не сможешь.
И в этот момент она сдаётся.
Пальцы хватают мою рубашку, вжимаясь в грудь, как будто боится, что я уйду.
Мы целуемся снова — глубже, тише, медленнее.
Это уже не вызов.
Это признание.
Что всё, что между нами — настоящее. Что даже если завтра мы снова будем притворяться, эта ночь уже не забудется.
Я поднимаю её чуть выше, чтобы она оказалась на уровне моих глаз, удерживая за талию. Она обвивает меня ногами, как будто инстинкт.
Я медленно несу её к кровати, не отрывая взгляда.
— Сними маску, Мари.
говорю я тихо.
— Сегодня ночью — ты только моя. Ни его. Ни ничья.
Она кивает едва заметно.
Без слов.
Но я слышу это «да» кожей.
Её кожа горячая под моими ладонями, будто сердце стучит прямо под пальцами. Я кладу её на кровать, медленно, как будто это обряд. Как будто если сделать хоть одно резкое движение — она сорвётся, исчезнет, снова спрячется за своей колючестью.
Она смотрит снизу вверх, и в этом взгляде нет больше защиты.
Только ожидание.
Я не тороплюсь.
Пальцы скользят по её бедру, обводя контур медленно, с намерением. Её дыхание становится короче.
Я слышу это — и улыбаюсь.
Наклоняюсь к ней, касаясь губами шеи. Оставляю там след. Не укуса — присвоения.
Её рука тянется ко мне, пальцы проходят по моей спине, цепляются за ткань. Она впивается ногтями, когда я оказываюсь между её коленей.
— Скажи мне, что ты моя.
шепчу я в уголок её губ.
Она молчит, только смотрит.
Я повторяю:
— Скажи.
— Я твоя...
выдыхает она, почти не слышно.
—Сейчас. Только сейчас.
— Хватит?
приподнимаю бровь.
Она кусает губу, её глаза цепляются за мои.
— Хватит на всю ночь...
Я срываю с неё юбку, провожу пальцами по внутренней стороне бедра — так, как будто впервые касаюсь хрупкого стекла. Осторожно. Но уже невозможно остановиться.
Медленно стягиваю с неё всё лишнее. Открываю то, что она прятала — не только телом, но и душой.
Она дрожит — не от холода. А от того, что больше некуда бежать.
И я наклоняюсь, целуя её так, как будто в этом поцелуе — всё, чего я не мог сказать раньше.
Ночь становится рваной плёнкой из полустонов, сломанных фраз, громких выдохов, когда кто-то слишком близко, слишком точно касается самого уязвимого.
Иногда она шепчет моё имя. Иногда — просто стонет в изгиб моей шеи.
Я держу её запястья, склоняюсь над ней, вглядываясь в лицо в темноте, как будто боюсь, что она исчезнет.
Она отвечает на каждое движение. Не просто телом — душой.
Всё напряжение, вся ревность, все недосказанности — растворяются.
Здесь нет других. Ни Милада, ни страхов, ни прошлого.
Есть только мы.
Голоса. Тепло. Пот, скользящий по коже. Прикосновения, оставляющие следы сильнее, чем слова.
И ритм — дикий, неровный, нужный.
Под утро она лежит, закрыв глаза, под моей рукой. Волосы растрепаны, дыхание ещё сбито.
Я провожу пальцами по её пояснице. Её кожа всё ещё горит.
— Дурак...
шепчет она с усмешкой.
— Твоя глупость заразна.
улыбаюсь в ответ.
— Теперь ты не избавишься от меня.
Она не отвечает. Только прижимается ближе.
И в этом молчании — больше правды, чем за всё наше с ней знакомство.