Пролог
В дорого обставленной столовой негромко звякали о тарелки приборы. Трое сидели за столом, не говоря ни слова, полностью сосредоточившись на трапезе. За окном уже стемнело, в комнате была зажжена лампа, свет которой отражался на стекле изящных бокалов — в них томилось хорошее вино. Безмятежно.
— Лайя, — произнёс глава семьи, опуская приборы на пустую тарелку и поднимая глаза на дочь, — нам нужно серьёзно поговорить.
Первая туча коснулась диска луны, что давно взошла на небе. Ветки голых деревьев трепал ветер, он пробирал прохожих до костей — зима не сдавалась марту. Но внутри дома было тепло.
— Да? — девушка вопросительно вскинула брови, даже не представляя темы разговора.
Мужчина неловко кашлянул и глянул на жену, будто ища поддержки, но та упорно прятала глаза в своей тарелке с недоеденной уткой под клюквенным соусом.
— Возможно, ты помнишь моего делового партнера — мистера Уолтера...
Лайя отрицательно качнула головой. Вспоминать она не силилась. У отца имелась куча деловых партнеров: с одними он пил виски, с другими играл в гольф, с третьими только вёл дела и тихо их ненавидел. Семейным бизнесом Лайя никогда не интересовалась.
— Влад Уолтер, — уточнил отец. — Он открывал библиотеку в твоём университете.
— А, да, поняла, о ком ты, — Лайя кивнула, но вспомнила его по другой причине.
— Как ты смотришь на то, чтобы выйти за него замуж? — будничное предложение, будто вопрос добавлять ли в салат лук.
Лайя поперхнулась, закашлялась и схватила бокал с вином, делая несколько жадных глотков и нарушая волшебство игры света. Это не помогало: еда вместе с безумной отцовской идеей застряла где-то в горле, перекрывая кислород, и пришлось по-простецки постучать ладонью по грудной клетке, помогая себе не задохнуться.
— Тебя не смущает, что мне двадцать три, а ему под сорок? — наконец выдавила Лайя, даже не воспринимая предложение всерьёз и сверля отца гневным взглядом.
— Тридцать пять, — холодно процедила мать, беззвучно опуская вилку зубцами вниз.
— Ты его поддерживаешь?! — Лайя потрясённо уставилась на женщину. — Ты серьёзно?! Это же он свою жену грохнул, — она всплеснула руками и расплескала на белоснежную скатерть вино, которое багряными кругами расползалось по ткани.
Интересно, как гадают на кофейной гуще, гадают ли так на вине? На первый взгляд капли могли напомнить кровь — такую яркую, что перекрывала собой белый цвет. Стремительно и безвозвратно. Могло ли это значить, что её жизнь закончится так просто и уныло рядом с каким-то стареющим убийцей?
— Это сплетни, — процедил отец. — Будь это правдой, он бы сидел.
— Но поколачивал он её знатно, это я точно помню, — Лайя фыркнула и одним глотком допила остатки вина.
— Лайя Энн Бёрнелл, уйми свой пыл, — мужчина гневно посмотрел на неё, и его ноздри раздувались при каждом вдохе и выдохе. — Мы сейчас... не в лучшем положении, — голос стальной. — У нас куча долгов и никаких перспектив. Но если мы с Уолтерами будем одной семьёй, то некоторые вещи решатся сами собой.
— У него какие-то проблемы, раз не может найти себе подружку? — Лайя подскочила на ноги так резко, что опрокинула стул. — А вы... — она буквально задыхалась от негодования и злости, — готовы отдать родную дочь ради решения своих проблем! — развернулась и бегом кинулась из столовой прочь.
В висках стучало, а кровь бешено бежала по венам, приливая к лицу. Непонимание и даже страх расползались по всему её сознанию, будто винные пятна по столу пару мгновений назад. Лайя не верила, что это всё говорили её родители. Какой-то брак по расчёту, средний век, где отпрыски — выгодный товар. Лайя дрожала и даже представить себе не могла, что озвученное может стать правдой, а не сюжетом книги или тупого кино.
Хотелось кричать. От несправедливости, от злости, от обиды. Как её родители могли просто подумать о таком? Лайю трясло, она ничком упала на кровать, зарываясь лицом в подушку. Та пахла свежестью, но это ни черта не успокаивало.
В дверь постучали, Лайя не стала ничего говорить, не хотела никого видеть и слышать, однако мать всё же вошла. Лайя приподнялась и бросила на неё полный злости взгляд, а затем отвернулась к окну, прижимая к груди подушку.
— Лайя, — миссис Бёрнелл заправила за ухо прядь волос и подошла к кровати, тут же присев, — ты должна понять.
— Что?! — выкрикнула Лайя. — Понять, что вы хотите меня выменять на закрытие долгов?!
— Ты привыкла жить в розовых очках, — голос стал жёстче, — ты не думаешь про завтра и совершенно не интересуешься делами семьи. Уже давно у твоего отца проблемы с бизнесом. Если не решить их прямо сейчас, то к нам на порог придут кредиторы. Он отправится за решетку, а ты соберёшь свои тряпки, на которые, между прочим, ни цента не заработала, и будешь искать съёмное жильё.
Лайя всхлипнула. Это не могло быть правдой. У них всё хорошо, даже замечательно. Она бы заметила, что что-то идёт не так...
— Мы никогда и ничем тебя не обременяли. Дали тебе всё, что нужно, и всё, что ты желала. Будь так добра, помоги и ты нам, — женщина поднялась и расправила юбку. — Завтра мистер Уолтер приедет на ужин. Надеюсь, ты ему понравишься, иначе прямо сегодня можешь начинать искать нам коробку.
— Ты хотя бы понимаешь, что вы от меня хотите?! — Лайя резко села и испытующе уставилась на мать. — Я не знаю этого человека, не говоря уже о большем. Как можно выйти замуж, ничего не чувствуя? — слёзы градом покатились по щекам.
— Если ты думаешь, что я много чувствовала к твоему отцу, то сильно ошибаешься. Есть вещи поважнее чувств. Надеюсь, ты примешь правильное решение, — стоя на пороге женщина обернулась и добавила: — И не забывай: Алекс...
Дверь за матерью захлопнулась, а Лайя уронила голову на постель, захлёбываясь собственными рыданиями. Правильное решение для её родителей было одно, но Лайя не знала, как его можно принять.
༻•༺
Мистер Уолтер приехал ровно в семь. Бёрнеллы ожидали его у входа в столовую, где уже был сервирован стол, а дверь открыла экономка с вежливым приветствием. Лайя смотрела, как в её сторону направляется мужчина с большим букетом алых роз, и думала, что всё это какой-то долбаный сюрреализм. Это просто не могло быть чёртовой реальностью.
— Добрый вечер, — Влад сдержанно улыбнулся.
— Добрый вечер! — чересчур вежливо отозвался мистер Бёрнелл, протягивая руку для рукопожатия. — Рады видеть!
— Миссис Бёрнелл, — мужчина галантно поцеловал руку хозяйки дома.
— Просто Элеонор, — кокетливо отозвалась женщина, словно это к ней пришёл знакомиться потенциальный жених, а Лайя отчаянно желала очистить желудок, пусть и не ела ничего со вчерашнего вечера.
— Наша дочь, Лайя, — Бенедикт приобнял девушку за плечи, вынуждая сделать маленький шаг вперёд, насильно приближая к мужчине и неминуемому концу свободе.
— Очень рад с вами познакомиться, Лайя. Вы прекрасно выглядите, — Влад протянул цветы, оценивающим взглядом скользя по фигуре девушки, и ей от этого хотелось помыться.
— Спасибо, — Лайя безразлично кивнула экономке, давая знак забрать букет, за что удостоилась от матери тычка между лопаток.
— Улыбайся шире, — Элеонор сжала локоть девушки входя в столовую, — твоё лицо портит аппетит.
Практически весь ужин говорили о работе, акциях и делах, а Лайя, которая почти не притронулись к еде, думала, в чём подвох. Сидевший напротив неё мужчина определённо был хорош собой и, окажись немного младше, вполне имел шансы её заинтересовать. Он был высоким и хорошо сложенным, с пронзительными голубыми глазами и резкими, но при том приятными чертами лица. Однако, учитывая сложившуюся ситуацию, вызывал лишь злость и отвращение. И Лайя не могла понять, зачем ему она, идущая в комплекте с долгами отца.
Сразу после еды Бенедикт и Элеонор удалились, а Влад предложил пройтись. Лайя думала, как же это всё ненавидит. Хотелось сбежать и сжечь все мосты, чтобы горели синим пламенем, но за ночь она настолько пропиталась чувством вины и долга, что не знала ответа, кроме положительного. Лишь глубоко в душе теплилась надежда, что она окажется не во вкусе мистера Уолтера и тогда вздохнёт спокойно.
В саду было тихо и неожиданно тепло, учитывая непогоду, что царила вчера. В воздухе наконец-то ощутилась весна, и, если присмотреться, было ясно, что немного осталось до цветения и шелеста молодой листвы. Влад и Лайя неспешно шли по извилистым дорожкам в полном молчании. Они смотрели вперёд, не торопились начинать разговор, и всё вокруг наполнилось неловкостью.
— Расскажешь о себе? — проговорил Влад, когда они остановились у искусственного пруда, глядя на тёмную рябь воды, отражавшую чёрный небосвод.
Скрестив руки на груди, Лайя посмотрела на него. Было одновременно смешно и горько. Будто она в дурацком телешоу, где вслепую ищут любовь, вот только выбор за неё уже сделали. Незаметно вздохнув, Лайя начала перечислять сухие факты: ей двадцать три, она родилась и выросла в Вашингтоне, в прошлом году закончила университет. Сказать, что ненавидит лилии и манго? Что у неё аллергия на арахис? Есть шанс, что мистер Уолтер фанат арахисовой пасты и передумает жениться?
Лайя замолчала, не став упоминать арахис всуе. Вообще-то нормы приличия требовали что-то спросить у него, но ей было плевать. Выглядело будто переход хода ко Владу: чем он будет крыть рождение в столице соединенных Штатов или двадцать три года от роду?
— Я тоже родился в Вашингтоне, но сейчас живу в Лэствилле. Он комфортнее, а расположен всего в часе езды, — Влад сцепил пальцы в замок, не зная от неловкости момента, куда девать собственные руки. — Сейчас я баллотируюсь на пост его мэра, — повисла неуютная пауза.
Он не называл свой возраст — был сильно старше. Как и Лайя не рассказывал личное. Можно ли было считать беседу первым свиданием? Больше походило на деловую встречу.
— Знаешь, мне холодно, — Лайя развернулась. — Пошли в дом.
Они вернулись в особняк и встречались ещё четыре раза на обеды — даже не ужины. Не узнавали друг друга, обсуждали лишь вопросы предстоящей свадьбы, хотя и их было немного, потому что орава организаторов закрывала буквально всё. Лайя отчаянно старалась следовать совету матери и улыбаться шире, пусть и выходило откровенно плохо. Она никак не могла поверить, что это правда.
Как и все девочки, Лайя когда-то мечтала о сказочном торжестве, однако теперь ей было плевать. Будто месяц назад — это прошлая жизнь, будто широким росчерком кто-то разделил линию, сокрыл привычный мир. Платье для Лайи выбрала мать, букет — декораторы, а от фаты она решительно отказалась. Она не выбирала ни торт, ни цвет украшений, просто на все варианты безразлично отвечала «да». Только вот не была уверена, что в самый важный момент сможет правильно повторить две простые буквы.
Дни утекали сквозь пальцы. На подготовку к свадьбе отвели всего месяц, и он таял, будто снег на апрельском солнце. Весна в Вашингтоне вступала в права, мир расцветал, а Лайя всё темнела, не представляя, что её ждёт впереди.
В день торжества шёл дождь. Они обвенчались в Вашингтонском кафедральном соборе, и Лайя едва не рыдала, когда говорила, что её желание прожить всю жизнь с мужчиной рядом является добровольным. Их клятвы написали специально обученные люди, в заученных наизусть словах не было ни капли искренности, но Элеонор утирала слёзы белоснежным платком, а Лайя её ненавидела. Брак скрепили целомудренным поцелуем, а на пороге церкви толпились журналисты.
Всё, чего хотела Лайя, — чтобы этот день закончился. Но она принимала поздравления в огромном банкетном зале, украшенном тысячами белоснежных цветов. Лайя улыбалась каждой фотовспышке, и у неё даже начало болеть лицо. Они не целовались, как полагается молодоженам, но это было хорошо. Новоиспеченный супруг много времени с кем-то говорил, а Лайя только стояла рядом будто декор. Иногда он её представлял своим деловым партнерам или друзьям, приобнимая за плечи, и снова приходилось улыбаться. Затем погасили свет, и они танцевали в центре зала.
— Скоро всё закончится и мы поедем домой, — негромко произнёс Влад. — Ты, наверное, очень устала.
— Угу, — о поездке домой Лайя вообще пыталась не думать.
Дома у Влада она ни разу не была. Он приглашал на ужин во время последней встречи, но Лайя решительно отказалась. Переступить порог его жилища равнялось рубикону, после которого уже не будет как прежде. И Лайя всеми способами — даже такими глупыми и совсем незначительными — пыталась этот момент оттянуть. Она была готова танцевать дурацкий вальс сто тысяч раз, лишь бы не выходить из этого зала, не садиться в машину, не ехать в чёртов Лэствилл, о котором слышала от силы пять раз.
Но танец закончился, музыка стихла, свет стал чуть ярче. Влад неловко улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать свою жену. Её ресницы дрогнули, но не от восторга и предвкушения. Лайя нехотя подалась вперёд, опустила ладони на мужскую грудь, и на её безымянном пальце блеснул крупный бриллиант, почти такой же, как слёзы в уголках глаз. Он переливался в свете ламп и говорил, что с этого момента жизнь Лайи Бёрнелл закончилась.
Да здравствует миссис Лайя Уолтер.