Глава 18. Ну привед, медвед.
Запись из дневника
После холодов и таяния снега, ночи стали короче, а дни длиннее. Когда снег совсем растаял, мы увидели дом с другой стороны. Вокруг леса, свежая, пробивающаяся сквозь ещё мерзлую землю, трава. Сотни оттенков зелёного, сотни запахов и ароматов. Нам казалось, что мы живем на краю света, что мы последние люди на земле. Да, с природой наедине жизнь замедлялась, становилась размеренной и спокойной. Голубой вдох, глубокий выдох, я здесь и мне хорошо.
Запись из дневника
Мы стали собирать ягоды и грибы и заходить дальше в лес. Без метровых сугробов он уже не был таким страшным, как раньше. Местность хорошо просматривалась, в сарае я нашёл компас, так что спокойно мог отходить от хижины. К тому же, девчонка всегда знала где я и нужна ли помощь. А звери меня обходили за версту. Друг мать-природы, смекаете? Да, это меня порядком веселило.
Но так, когда видишь голодного, только проснувшегося после зимней спячки медведя и смотришь ему в глаза, ты не веришь, что он знает об этом. Медведь, наверное, был удивлён не меньше меня, когда мы с ним столкнулись в лесу. Мы замерли, смотря друг на друга, ожидая, когда кто-то сделает первый шаг. Но потом прилетела Алекс, почувствовав вспыхнувший адреналин в моей крови и потихоньку меня увела оттуда. Я даже корзинку с ягодами там оставил. Когда вернулся, она была пуста. Разумеется, этот хмырь все сожрал.
После нескольких месяцев, ближе к началу лета, мы стали сталкиваться с медведем чаще, но тот, уже не был голодным и злым, так что особо не обращал на нас внимание. Алекс сказала, что у него тут рядом берлога, она увидела ее еще зимой. И посмотрела на меня с такими огромными глазами и радостью, мол помнишь? я же говорила. Я только закатывал глаза.
Стая оленей, с которыми мы виделись зимой, почуяв территорию медведя, свалили и мы не видели их до самой осени. Что ж, я их понимаю, кто же хочет себе такого соседа под боком. Девчонка была другого мнения и даже подкармливала его ягодами и грибами, хотя я протестовал. И понемногу они привыкли друг к другу, хотя я был втройне против его общества. Кто знает, что на него найдёт. Это же хищный зверь, возьмёт и откусит тебе руку.
— Ну мы тогда сделаем мне железную. Будет как у тебя. - говорила она.
— Не надо как у меня, - говорил я. — И хватит его гладить, это не какая-нибудь собачка.
«Собачка» в ответ грузно на меня смотрела и я не решался подходить ближе, чем на вероятность успеть залезть на соседнее дерево. Но на всякий случай не уходил слишком далеко, готовясь в любую секунду шмякнуть ему по башке железным кулаком. Я стал скучать по тупым безвредным кроликам.
Запись из дневника.
Она сидела рядом с медведем. Он был большим, метра два, но сидя нельзя было точно сказать, кто из них двоих больше. От неё исходило такое тепло, что все насекомые кружили вокруг неё, а шмели садились прямо на волосы, но никогда не кусали ее. Боже упаси, чтобы кто-нибудь из них ей навредил.
Они с медведем сидели на траве, мокрой из-за росы, но это было делом привычным. Они оба подняли головы и смотрели на солнце, лучами пробивающееся через кроны деревьев.
А я стоял позади, в нескольких метрах от их укромного места, и молча смотрел. Даже если бы у меня с собой был фотоаппарат, то я все равно не смог бы сделать снимок - это означало нарушить их покой, такой хрупкий, как купол солнечного сахара, с витающими нитями паутины. Поэтому я просто наблюдал за их безмолвным диалогом, привалившись к дереву, и старался запомнить это тёплое утро. Потом я часто вспоминал этот день, полный разного неожиданного баланса. И постепенно мне стало казаться, что это были не воспоминания, а всего лишь фрагменты сладкого дневного сна.