По ту сторону водопада

Мысли клубились в его голове подобно утреннему туману. Этот дым представлял собой гремучую смесь растерянности, страха и напряжения. Мозг осознавал факт того, что он в опасности, однако не мог ничем это оправдать, вызывая бессмысленную тревогу.

Тело жутко ослабло, невозможно было пошевелить ни единой конечностью, его будто бы заперли в какой-то коробке. Перспектива оказаться похороненным заживо вряд ли бы кого-то обрадовала, но гробом это точно не назовешь. Зрению открывалась лишь вязкая темнота, мрак проник во все щели окружающего пространства. Странная коробка безупречно подходила к каждому пальцу, идеально обволакивала лицо и тело.

Любая попытка издать хоть звук с треском обрывалась, словно такой способности и не существовало вовсе. В сложившейся ситуации немота пугала меньше всего, она была лишь неприятным бонусом к общей скованности. Тяжелые цепи парализовали абсолютно все, кроме мыслей. Разум оставался в полном порядке, но в любой момент мог исчезнуть вслед за зрением и другими чувствами.

Проблеск сознания оказался настолько неожиданным, что ворвавшийся в легкие воздух пронзил их миллионом иголок, а сердце забилось раз в десять быстрее. Бледная кожа щеки парня испачкалась во влажной грязи, как, в общем-то, и вся одежда. Отплевываясь от сырой почвы, успевшей проникнуть и в рот, Саймон Хилл поднялся на дрожащие ноги.

Местность вокруг представляла собой не что иное, как хвойный лес, располагающийся рядом с домом юноши. Множество высоченных елей устремлялись высоко в небо, перекрывая своими изумрудными кронами его истинный цвет. Прямо за чащей начинался берег океана, именно туда и направился парень, чтобы понять, как же он оказался посреди леса в почти что бессознательном состоянии.

Пляж был пуст, хотя в солнечные деньки здесь толпилась куча народа, включая семью Хиллов и соседей. Среди бурных волн холодного лазурного оттенка мелькнуло несколько огромных плавников. Киты всегда подплывали близко к берегу, доверяя людям и поражая Саймона своим колоссальным размером. Юноша восхищался этими животными и мог часами сидеть на пляже, наблюдая за тем, как они выпускают мощные фонтаны воды. Однако сейчас атмосфера вокруг казалось совсем не такой родной и дружелюбной, какой она была прежде. Чувство тревоги не покидало парня с тех пор, как он очнулся, а одиночество только его подогревало.

Взгляд голубых глаз Хилла направился на высокий утес, где тянулась вереница небольших прибрежных домиков. Зрачки расширились, когда он обнаружил, что скала абсолютно голая. Все дома словно куда-то испарились, но такое просто невозможно, ведь Саймон жил здесь с самого детства. Приступ паники подкатил к горлу, образовав плотный комок и отдавшись резким стуком в висках. Внезапно захотелось крикнуть во весь голос от непонимания происходящего, но тишину по-прежнему нарушало лишь ритмичное биение волн о скалы. Немота оставалась Хиллу верной спутницей, речевой аппарат все еще не пришел в норму.

Осознание того, что голос его покинул, импульсом прошлось по всему телу, когда раздался странный звук. Он был схож с мелодичным пением китов, однако неприятно резал слух, напоминая какое-то пикание. Повторяющийся через равные промежутки времени, звук все нарастал, заставляя Саймона закрыть уши ладонями. В отчаянии запустив руки в запутавшиеся темные волосы, парень принялся лихорадочно размышлять.

Он находился в знакомом с детства городке, располагающемся в самом заброшенном уголке вселенной, в окружении ледяных вод океана и безграничного хвойного леса. Вроде бы родная сердцу природа, сейчас выглядела совершенно чужой и враждебной, не вызывая чувства домашнего тепла и уюта. Все дома на утесе бесследно исчезли, а вокруг не было ни души, словно Хилл попал на необитаемый остров.

Со всех ног побежав обратно в лес, парень углубился в чащу, спотыкаясь о коряги деревьев. Наконец взору открылась желаемая картина, благодаря которой Саймон убедился, что он все еще в том же месте. Свободно падающий поток воды был невообразимо красив, сверкая в солнечных лучах и впадая в небольшое озеро, покрывшееся тонкой коркой льда. Подойдя вплотную к водопаду, юноша раскинул руки в разные стороны и глубоко вдохнул солоноватый воздух.

Это место всегда было любимым для Хилла, отчего-то оно приносило ему покой и умиротворение. Именно здесь он играл в раннем детстве, мечтал, любуясь яркими переливами северного сияния и размышляя о чем-то своем. Парню нравилось философствовать о сложных вещах, вроде смысла жизни и предназначении людей. Компанию ему составляла соседская девчушка Мия, такая же фантазерка и мечтательница.

Девочка покорила юного Саймона своими рыжими кудряшками, изумрудно-зелеными глазами, заливистым смехом и захватывающими дух рассказами. Они были знакомы чуть ли не с пеленок, в округе жило не так много детей, а найти родственную душу оказалось для мальчика настоящим подарком судьбы. Однажды Мия поведала ему историю об этом самом водопаде, возле которого они проводили свободное время.

— Ты знаешь, что скрывается за этим потоком воды, Саймон? — поинтересовалась она у мальчика.

— Там простая скала, глупенькая, — рассмеялся он, с недоверием глядя на подругу.

— А вот и нет, — с ноткой обиды заявила Мия. — Для обычных людей там действительно всего лишь кусок камня. Но не для нас с тобой, мы ведь особенные.

— Никаких пещер там точно нет, я раз сто проверял, — нахмурился Саймон. — О чем же ты говоришь?

— Как-то раз мне приснилось, что этот водопад не такой как все. Он волшебный, — продолжила девочка, а Хилл внимательно ее слушал. — Если нырнуть глубоко-глубоко, то можно с легкостью проплыть под скалой.

— И что же за ней находится?

— Именно этого я и не знаю, — разочарованно произнесла Мия. —
Но наверняка что-то очень интересное.

— Какой бы интересной не была твоя идея, проверять мы ее не станем, — серьезно проговорил Саймон. — Это очень опасно!

— Сон повторялся уже много раз, но всегда обрывается на том месте, когда мы проплываем под скалой, — добавила девочка. — Саймон, он сводит меня с ума, мне кажется, что за этим водопадом скрывается нечто важное. Возможно, это излечит меня от той болезни, о которой все время говорят родители.

Только вырастя, Хилл узнал, что у Мии было психическое расстройство, из-за которого она и выдумывала все эти сказки. Фантазия ребенка всегда намного более бурная, чем у взрослых, но порой она может сыграть злую шутку. Тогда он лишь смеялся, говоря, что не собирается рисковать жизнью ради какой-то волшебной страны за водопадом. Однако девочка стояла на своем и реализовала свою безумную задумку. Одна. Невероятно сильный поток воды создал воронку, выплыть из которой у нее просто не хватило сил. Хрупкое тельце разбилось о злосчастную скалу, утонув в бездне озера. Тело Мии так и не нашли, предполагали, что оно затерялось на дне.

Вынырнув из накативших воспоминаний, юноша зажмурился от резкой боли и того пикающего звука. Теперь он стал настолько явным, что заполнил собой все вокруг. В нос ударил едва уловимый запах медикаментов, а мозг был готов взорваться.

— Саймон? Саймон, мальчик мой, ты нас слышишь? — чей-то размытый голос, настойчиво повторяющий одну и ту же фразу.

Юноша слышал абсолютно все, но не мог ничего ответить и сбежать из этого леса, который оказался нереальным. Всего лишь иллюзия, выдумка воспаленного сознания человека, находящегося в коме.

Хилл, наконец, понял, почему атмосфера вокруг была такой странной, а привычные дома на утесе внезапно исчезли. Все это было сном, который он видел, лежа в больнице, пребывая в глубокой коме. Он много раз обежал весь лес и прилежащие территории, но они непременно возвращали его сюда, к водопаду. Вся тайна крылась именно в нем.

С того самого дня, когда им с Мией было десять, Саймон винил себя в ее смерти. Он не смог отговорить ее от глупой затеи или хотя бы вытащить из воды и спасти. Каждый день парень сидел возле озера, отнявшего жизнь у его лучшей подруги, и ненавидел себя всеми частичками тела. Прошло семь лет, и Хилл осознал, что чертов поток воды сводит с ума и его. Теперь и он стал верить в то, что за скалой скрывается нечто, требующее внимания.

Если бы не старший брат, гулявший неподалеку, Саймон повторил бы судьбу подруги своего детства, утонув в озере. Брат вызвал спасателей, которым удалось откачать парня, однако тот слишком долгое время был лишен кислорода, отчего и впал в кому.

Несколько мучительно долгих месяцев, проведенных возле койки коматозника, не погасили в семьи Хиллов ту искорку надежды, которая и поддерживала его жизнь. Мать с отцом сквозь слезы говорили с сыном, не подозревая, что услышит он их только спустя длительное время. Именно тогда к Саймону вернулась способность мыслить и слышать отрывки фраз. В основном это были мольбы прийти в себя и подать хоть какой-то знак.

Лишь однажды по бледной щеке парня скатилась одинокая слеза, но она дала тот необходимый для его семьи повод не отчаиваться. Аппарат жизнеобеспечения поддерживал в нем ничтожные отстатки жизни, он и был источником пиканья, которое юноша услышал совсем недавно. Все это время он был заперт в собственном теле, не имея возможности участвовать в своей судьбе.

Визиты семьи и друзей становились все реже, и Саймон ничего не мог с этим поделать. Только снова и снова погружался в свой сон с прекрасными видами, вроде северного сияния или сверкающих в его свете айсбергов. Сон успел превратиться в кошмар, выхода из которого просто не было. Любая попытка покончить с собой, прыгнув на острые скалы или бросившись прямо в зубы к акулам, оборачивалась одним и тем же — парень вновь приходил в себя посреди хвойного леса.

Прошло еще два месяца, а голоса родных в голове окончательно затихли. Видимо они совсем потеряли надежду в пробуждение сына, однако от аппарата жизнеобеспечения его все же не отключали. Это стоило огромных денег, Саймон не раз признавал, что лучше бы он умер совсем, нежели висел между жизнью и смертью.

Проводя очередную ночь в своем сознании в привычном месте у водопада, парень вспоминал смех и улыбку Мии. С каким блеском в глазах она говорила о чудесах за скалой, сколько энтузиазма было в ее звонком голосе. Тогда он отверг все ее предположения, с легкомыслием отнесясь к лучшей подруге, что обернулось для нее печальной смертью. Болезнь сломала психику девочки, отчего ее фантазия достигла опасной точки. Однако психика Саймона тоже постепенно ломалась, сделав его одержимым.

Сейчас сияющий в лунном свете водопад вызывал у парня лишь отвращение и желание отчаянно закричать. Его неземная красота одновременно манила к себе и сводила с ума. Только спустя долгое время, Хилл сопоставил рассказ своей давней подруги и сложившуюся ситуацию. Что же находится по ту сторону водопада? Волшебная страна, описываемая в сказках? Путь к спасению от всех болезней? Или может нечто иное, непостижимое разуму? Оставалось только проверить, пойдя на поводу у любопытства.

Сбросив с себя верхнюю одежду и набрав в легкие побольше воздуха, Саймон проделал те же действия, что и несколько месяцев назад. Они превратили его в коматозника, сделали узником собственного тела, лишили нормальной жизни.

Пройдя по корке блестящего льда, парень нырнул в ледяную воду и проплыл глубоко вниз, пока не достиг самого потока. Миллионы пузырьков образовывали небольшую, но коварную воронку, готовую засосать в свои дебри любого смельчака. В прошлый раз она его чуть не убила, но брат вовремя подоспел, а спасатели успели вытащить Хилла из озера. Сейчас же все это происходило в сознании парня, поэтому он не знал, что случится на этот раз. Приложив все оставшиеся силы, юноша максимально углубился и увидел его. Проход, о котором говорила Мия.

Отчаянно двигая слабеющими руками, он нырнул в эту подводную пещеру, после чего мутность лазурной воды сменилась абсолютной мраком. Неужели, наконец, наступила долгожданная смерть?

В следующее мгновение в легкие ворвался пропитанный лекарствами воздух, на бледном лице распахнулись ярко-голубые глаза, а тишину больничной палаты нарушил крик Саймона Хилла, больше напоминающий невнятный хрип. Но это был уже какой-то звук, а значит немота пропала. Спустя минуту свидетельницей его пробуждения стала медсестра, которая тут же позвонила семье.

Увидев близких и будучи в состоянии их обнять, парень убедился, что его желание жить оказалось сильнее всего на свете. По ту сторону водопада в этом случае был проход, ведущий к выходу из затянувшейся комы, ведущий к жизни.