Непрожитая жизнь

Солнце низко висело над горизонтом, а его угасающий свет окрашивал небо в яркие цвета. Лёгкий ветерок шелестел в кронах деревьев. Извилистая тропинка вела к странной формы дому, где горел свет и где терпеливо ждали троих посетителей, которые в данный момент как раз шли по дорожке.

Гермиона Грейнджер-Уизли еле-еле добралась до этого дома. Этот день был самым длинным в её жизни, и ей сильно хотелось, чтобы он наконец закончился.

Они не спорили и не ссорились. Гермиона просто собрала самые важные и нужные вещи в расшитую бисером сумку, вручила ему обручальное кольцо, забрала детей и тихо ушла. Ушла, оставив мужа и прежнюю жизнь.

Он мог разбить её сердце, но честь всегда оставалась непоколебима.

Высоко подняв голову, Гермиона решительно прошагала по знакомой тропинке. Голова сына прижалась к её плечу, а ровное дыхание засвидетельствовало, что он уснул.

Маленькие тонкие пальчики дочери потянули мамины, требуя её внимания. Гермиона остановилась посреди дороги и внимательно посмотрела в большие карие глаза.

— Что ты хочешь сказать, Роза?

— Мама, а у нас есть мистер Уигглс? — маленькая девочка явно опасалась того, что в спешке они могли забыть её любимую игрушку.

— Да, дорогая, — прошептала она успокаивающе, несмотря на то, что Роза спрашивала у неё это тысячный раз с тех пор, как они покинули дом.

Дом. Когда-то это слово наполняло её счастьем, радостью, умиротворением, любовью . Теперь оно не приносило ничего, кроме боли; они никогда больше не вернутся домой.

Она постаралась одарить Розу ободряющей улыбкой.

— Разве ты не помнишь? Мы его уменьшили, а затем положили в сумку. Как только мы окажемся внутри, я отдам тебе его, хорошо? А теперь пойдём, Роза, — Гермиона продолжила свой путь, — Тётя Луна нас ждёт, и мы не хотим разочаровать её опозданием, не так ли?

— Конечно, нет, мама, — покорно ответила Роза, хотя нижняя её губа задрожала.

Гермиона почувствовала укол совести, увидев печаль на лице дочери, но потом напомнила себе, что в сложившейся ситуации нет её вины. Во всём виноват исключительно Рон. Злые слёзы застилали глаза, но Гермиона яростно смахнула их: она поклялась никогда больше плакать из-за Рональда Уизли.

Наконец они подошли к старым воротам. Распахнув калитку, Гермиона почувствовала, как рука дочери выскользнула из её. Роза подбежала к входной двери, и, дождавшись кивка матери, громко постучала.

К тому моменту, как Гермиона добралась до крыльца, Роза уже успела броситься в объятия Луны.

— Привет, мои любимые! — она покружила Розу в воздухе, а затем наклонилась, чтобы поцеловать рыжие волосы Хьюго, — Проходите. Я надеюсь, что вы не столкнулись с нарглами в саду. Сегодня тепло, и они наверняка прячутся в омеле.

Гермиона вздохнула. Такова уж природа Луны.

— Луна, спасибо...

Та лишь отмахнулась от благодарности.

— Даже не думай об этом. Ты мой друг, и я всегда буду рада помочь тебе. А вы ужинали? Я приготовила рагу, думаю, оно вам понравится.

Роза поспешно согласилась, что им стоит поесть, а попытки разбудить Хьюго ни к чему не привели.

Гермиона поцеловала его в лоб и обратилась к Луне.

— Если ты не возражаешь, я уложу Хьюго в кровать. Скорее всего, он проспит всю ночь.

Луна кивнула и показала, как пройти в гостевую комнату.

Поднимаясь по лестнице, Гермиона услышала, как её дочь хихикает, выслушивая рассказ о садовом гноме и сказочной принцессе.

Спасибо Мерлину за то, что у меня такие хорошие друзья, — подумала Гермиона. Она понятия не имела, сколько времени здесь пробудет. Собственного дома у неё теперь не было.

Гермиона бесшумно прошла по коридору, стараясь не разбудить Хьюго. Аккуратно положив на постель, она не забыла накрыть его любимым одеялом.

Хьюго казался таким милым во сне. Маленький ангелочек. Такой счастливый, такой любящий, такой упрямый, такой похожий на Рона.

Который раз вздохнув, Гермиона провела рукой по волосам сына.

Я тебя люблю, — прошептала она и тихо выскользнула из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Час спустя, когда мистеру Уигглсу вернули нормальный размер, Роза улеглась спать рядом с братом, крепко обнимая своего ушастого компаньона.

А внизу, на кухне, Гермиона и Луна пили чай. Гермиона была благодарна подруге не только за гостеприимство, но и за возможность расслабиться, прежде чем рассказывать о том, почему она ушла от Рона.

Пресвятая Моргана.

Она бросила мужа.

И Гермиона сорвалась. Она не просто заплакала; она зарыдала, впервые с тех пор, как узнала об измене Рона. Гнев и печаль вырывались наружу вместе со слезами. Луна обнимала её и бормотала бессмысленные слова поддержки, пытаясь хоть как-то утешить.

Луна достала носовой платок и протянула Гермионе. Та немного успокоилась и вытерла заплаканное лицо.

— Ты бросила его.

Вновь обрадовавшись, что приехала именно к Луне, Гермиона окончательно пришла в себя. Она кивнула.

— Да.

— Что случилось?

Гермиона пожала плечами.

— Он сообщил мне, что любит другую. И хочет развестись.

— Мерлин, — Луна вздохнула, — Ты решила, что будешь делать в дальнейшем?

Гермиона кивнула.

— Да. Я поступлю так, как он говорит — причём, чем скорее, тем лучше.

Луна склонила голову набок, а выражение её лица было необычайно серьёзным.

— Значит, тебе нужно где-то жить. Ты можешь оставаться здесь столько времени, сколько тебе потребуется.

Гермиона заёрзала на стуле.

— Ты уверена? Мы могли бы побыть у моих родителей.

— Конечно, уверена, — сухо ответила Луна, — Папа проведёт несколько месяцев в экспедиции в Швеции, а одной мне, честно говоря, скучно. К тому же, ты знаешь, как я люблю детей.

Гермиона облегчённо вздохнула, и, не в силах выразить свою благодарность более красноречиво, пробормотала простое «спасибо».

С тех пор, как у неё появились дети, любимым временем Гермионы стало раннее утро. Можно в одиночестве и тишине насладиться чашечкой чая. И вот теперь, перед самым рассветом, она сидела на небольшой кухоньке Луны с чашкой в руках. Прошло две недели с момента, как она с детьми переехала в дом подруги

Две недели. Гермиона вздохнула. Две недели назад она была счастлива в браке, имела двоих прелестных детей и выполняла работу мечты. Теперь мужа у неё не было, и она временно стала домохозяйкой. Как много могут изменить четырнадцать дней.

Развод не вызвал никаких трудностей. Они договорились, что дети останутся с Гермионой, а Рон сможет в любое время их посещать.

Затем отправились в Министерство, подписали официальные документы о расторжении брака, и всё закончилось.

Легко, просто, быстро.

И сокрушительно для Гермионы.

После восьми лет брака и двух десятилетий дружбы Рон так безболезненно ушёл.

А Гермионе казалось, что у неё не хватает какой-то части тела. Скорее всего, жизнеобеспечивающей.

Она любила его не только как супруга, но и как друга.

Она скучала.

И, честно говоря, это было неприятно.

Гермиона не хотела скучать. Хотела забыть о нём, хотела перечеркнуть все воспоминания, связанные с их отношениями. Хотела, но не могла. Ей требовалось время, чтобы преодолеть предательство и жить дальше.

Гермиона обхватила голову руками. Она была морально и физически истощена, и эмоциональное смятение было гораздо сильнее, чем она ожидала. Рон провёл с ней большую часть жизни и стал неотъемлемой составляющей, от которой нельзя просто избавиться.

К тому же, он поклялся любить только её и быть верным и в горе, и в радости. Видимо, обещания для него — ничто. Как бы то ни было, конечный результат налицо.

Гермиона не думала, что её с головой накроет чувство уродливости и неполноценности. В глубине души она давно понимала, что вряд ли сможет удержать интерес мужа, однако не думала, что он реально её бросит.

Она вздохнула и отпила глоток чая. Детям было ещё хуже, чем ей. Гермиона сосредоточилась на благополучии Розы и Хьюго: следовало избавить их от ненужных опасений. Конечно, она никак могла повлиять на наличие отца, но она была их матерью, и дети не должны были страдать из-за распрей родителей.

У Гермионы было довольно много свободного времени, так как она взяла отпуск, послав сову в Отдел тайн к себе на работу. Теперь она могла посвятить всю себя детям, играя с ними и утешая их в конфликтных ситуациях.

Роза чувствовала себя просто отвратительно. Она всегда была папиной дочкой; постоянно просила Рона, чтобы он уложил её спать или почитал сказку перед сном. Каждую ночь, ложась в кровать, Роза плакала, отчаянно скучая по отцу и беспокоясь, что он больше никогда не вернётся. Розе казалось, что папа про неё забыл. Несмотря на все заверения Гермионы, дочь всё равно несколько раз в день спрашивала, любит ли её папа.

Каждый раз сердце Гермионы разрывалось от боли, когда она видела расстроенное и заплаканное лицо Розы.

Хьюго тоже пострадал. Он иногда расхаживал по дому, внимательно разглядывая мебель, как будто они с отцом играли в прятки, и Рон просто слишком хорошо спрятался.

Он стал постоянно прижиматься к Гермионе, боясь, что если он отойдёт, то и мама исчезнет.

Мучительно смотреть на детей, которые внезапно остались без отца. Рон любил дочь и сына — это Гермиона знала точно — и он наверняка будет опустошён, когда их увидит.

Возможно, Рону нужен Омут Памяти, чтобы впоследствии пересматривать воспоминания о своих детях и хоть как-то с ними взаимодействовать.

Она вздохнула, а затем одним глотком допила чай. Нет. Конечно, Гермионе было сложно самостоятельно разбираться с грузом проблем, появившемся после ухода от Рона, однако становиться пресловутой озлобленной бывшей женой она не собиралась.

В конце концов, сама Гермиона тоже была отчасти виновата в случившемся.

Когда она выходила замуж за Рона, она знала, что он не самый надёжный человек. Гермиона любила его — и до сих пор любит — но эта любовь — не страстное, всепоглощающее ощущение, а симпатия, основанная на дружбе, которая раньше казалась очень крепкой.

Очевидно, Рону этого недостаточно.

Топот маленьких ножек, спускающихся по лестнице, ясно провозгласил начало нового дня. Роза проснулась, а это означало, что теперь Гермионе стоит быть готовой к стремительному развитию событий.

— Мама, папа уже здесь? — взвизгнула Роза и бросилась на колени матери.

Гермиона носом уткнулась в густые рыжие волосы дочери и вдохнула сладкий аромат. Она силой заставила себя говорить спокойно.

— Пока нет, любовь моя, — прошептала она, — Но он скоро придёт.

— Папа!

Дочь понеслась к двери, услышав стук, а Хьюго радостно засмеялся. Гермиона же мысленно настраивалась на встречу с мужем, первую с момента завершения бракоразводного процесса.

Она не была готова к тому, что увидит его новую пассию.

Улыбка Гермионы соскользнула с её лица, как только она перевела взгляд с бывшего мужа на его спутницу.

Гермиона с трудом удержалась от того, чтобы придушить Рона на месте.

Она даже открыла рот, чтобы высказать что-то язвительное, однако Роза бросилась на отца с объятиями. Рон подхватил девочку и крепко прижал её к груди. Из глаз Розы лились слёзы счастья.

— Я скучал по тебе, Роза, — тихо произнёс Рон.

Гермиона почувствовала, как у неё перехватило горло при виде воссоединения папы и дочки. Взглянув на женщину, неловко стоящую в стороне, она вышла в сад и закрыла за собой дверь: даже если бы это был её дом, посетители ни за что не оказались бы внутри.

Хьюго последовал примеру сестры, и Рону пришлось опустить Розу на землю, чтобы поднять своего сына.

— Рональд, — сказала Гермиона холодным, но вежливым тоном. Она мысленно усмехнулась, когда увидела, как он съежился, услышав полную форму своего имени.

— Гермиона, это Элеонора Брэнстоун. Элеонора, Гермиона, — свободной рукой он обхватывал тонкие, изящные пальцы этой самой Элеоноры.

Гермиона, повременив, протянула ладонь для рукопожатия. В конце концов, эта ведьма не была виновна в придурковатости Рона.

— Рада с вами познакомиться, — солгала она, потому что никакой радости не испытывала (ненависти, впрочем, тоже).

— Взаимно, — лаконично ответила эта светловолосая девушка, тон её был тёплым, и она даже робко улыбалась, когда коротко пожала руку Гермионы, — Рон очень много о вас рассказывал.

— Не сомневаюсь, — в голосе Гермионы появилась натянутость, — Рон, если у тебя есть минутка свободного времени, мы могли бы обсудить кое-какие вопросы, связанные с детьми, прежде, чем ты уйдёшь.

Рон сглотнул. Он явно этого не хотел.

— Хорошо, — через силу произнёс он и опустил Хьюго, — Роза, покажешь тёте Элли сад?

Роза с энтузиазмом кивнула.

Гермиона колебалась. Ей не хотелось оставлять своих детей вместе с незнакомой женщиной. Однако Роза улыбнулась Элеоноре, и Гермиона расслабилась.

Как только дети и Элеонора удалились на достаточное расстояние, Гермиона начала свою речь.

— О чём ты думал, приводя её сюда?

Рон выглядел искренне озадаченным.

— Я хотел познакомить Розу и Хьюго с ней. И тебя тоже.

Гермиона сжала пальцы в кулаки. Появились непрошеные слёзы.

— Дети столько всего пережили! Роза плакала каждую ночь, а Хьюго был сам не свой. И ты, вместо того, чтобы пообщаться с детьми, привёл сюда незнакомую женщину. Им нужен ты!

— Гермиона...

Она яростно замотала головой и сердито взмахнула рукой.

— Нет. Я хочу высказаться. Этот поступок — самое эгоистичное, что ты мог совершить. Ты не подумал, что мне тоже может быть больно? Всё-таки ещё месяц назад я была твоей женой.

Рон был подавлен, его лицо покраснело, а глаза наполнились чувством вины и раскаяния.

— Ну... Мне казалось, что... у тебя всё порядке... по крайней мере, я не заметил ничего такого в Министерстве.

Гермиона посмотрела на него так, как будто у него выросла вторая голова.

— Знаешь что, Рон? Ты идиот.

***

— Какая вопиющая наглость! Он привёл её в чужой дом, даже не подумав, как мы на это отреагируем.

Гермиона сердито расхаживала по кухне, ожесточённо жестикулируя. Луна бесстрастно сидела за столом.

— Как Рон мог так поступить? Я просто не могу поверить в то, что он способен на такое.

Её голос сорвался, и Гермиона обессиленно упала в кресло, дав волю слезам.

— Неужели его вообще не волнуют мои чувства? Почему он такой глупый?

— Он дебил, — Луна сказала это настолько будничным тоном, что Гермиона рассмеялась сквозь слёзы.

— Естественно, — согласилась она, вытирая влажные щёки.

Гермиона вздохнула и печально посмотрела на Луну.

— Я ненавижу его. И ненавижу свои мысли на этот счёт.

Луна склонила голову набок и задумчиво посмотрела на Гермиону.

— Тебе нужно отвлечься, — вынесла свой вердикт она.

Брови Гермионы изумлённо взметнулись вверх.

— Что?

— Тебе нужно отвлечься, — повторила Луна, — На время забыть о своих переживаниях, занявшись чем-то поистине интересным. И, кажется, я знаю, как тебе помочь. Пойдём.

Она встала из-за стола и направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.

Гермиона фыркнула, робко улыбнулась и последовала за подругой. Многие считали Луну чудаковатой или даже полоумной, но Гермионе такое мнение казалось ошибочным: к тому же, Луна была очень наблюдательна и на каком-то интуитивном уровне разбиралась в людской психологии. Гермионе вправду требовалось развеяться, заполнив свои мысли чем-то, что никак не связано с Роном Уизли.

Поднялись они не на второй этаж, а на чердак.

— Что всё это значит? — спросила Гермиона, когда они вернулись в гостиную, но по воздуху за ними плыли несколько коробок и большой сундук.

— Увидишь. Давай положим их вот тут, — Луна расчистила место посреди комнаты и опустила туда вещи, — Мне кажется, тебе стоит присесть. Я сейчас всё объясню.

Брови Гермионы вновь поползли вверх.

— Хорошо, — сказала она, заинтересовавшись намерениями Луны.

Луна устроилась в кресле напротив дивана, и без всяких интерлюдий напрямую спросила:

— Что ты думаешь о Северусе Снейпе?

Застигнутая врасплох, Гермиона произнесла первое, что пришло в голову.

— Ну, он герой.

Выражение лица Луны было очень серьёзным.

— Согласна. Британский музей волшебства определённо считает также. Они планируют провести выставку, посвящённую войне, и там будет целая секция в его честь.

Гермиона никак не могла уловить взаимосвязь между предметами с чердака и Северусом Снейпом, но решила, что это наверняка выяснится чуть позже.

— Я что-то читала об этом. Вроде бы Министерство ждёт ответа от владельцев наследства профессора Снейпа, они должны их предоставить.

Луна улыбнулась.

— Да, это так.

Гермиона ждала дальнейших комментариев, но их не последовало. Она нахмурилась, в голове медленно складывался пазл.

— Ты хочешь сказать, что...

— Именно. Мы с папой владельцы его имущества, — Луна махнула в сторону сундука с коробками, — Это оно и есть.

— Прости, Луна, но я не понимаю, какое отношение твоя семья имеет к профессору Снейпу.

— О, тут всё очень просто, — беззаботно ответила Луна, — Мои родители дружили с ним.

Гермиона пару раз встречалась с отцом Луны и засомневалась в правдивости данного утверждения, однако благоразумно промолчала.

— Я знаю, о чём ты думаешь, — сказала Луна, поднимаясь и подходя к камину. Она схватила что-то с каминной полки и постучала по краю предмета палочкой. Проявилась фотография в рамке, и Луна протянула снимок Гермионе, — Это их единственная совместная фотография.

Гермиона грустно взглянула на юных магов, там запечатлённых.

— Когда это было? — тихо спросила Гермиона.

— В 1979. Мама была мной беременна, как ты можешь увидеть.

Гермиона печально улыбнулась. Да, она могла это видеть. Мать Луны действительно была беременна. Одна её рука покоилась на выпуклом животе, а другую держал её явно гордый муж. Они казались блаженно счастливыми, и улыбались они радостно и безудержно. Ксенофилиус Лавгуд выглядел точно так же, как и сейчас; разве что, был немного моложе, но в остальном ничуть не изменился. Гермиона никогда раньше не видела Пандору Лавгуд и подумала, что та была красавицей: тёмно-синие глаза, золотистые волосы и в целом весьма и весьма неплохая внешность. Но внимание Гермионы быстро привлёк Северус Снейп, а точнее, его невероятно нехарактерная поза.

Это был единственный раз, когда профессор предстал перед Гермионой без своего сюртука и мантии. На нём были узкие чёрные брюки и накрахмаленная белая рубашка с закатанными рукавами. Глаза Гермионы расширились при виде Метки, но его спутников это, похоже, не волновало. Снейп выглядел моложе: вероятно, этому способствовало отсутствие вечно хмурого взгляда. Он стоял рядом с матерью Луны, небрежно обнимая её за плечи и смеялся. Его плечи тряслись, а тёмные глаза весело блестели.
Он, кажется, был счастлив.

И он выглядел свободным.

Скорее всего, профессор ещё не разочаровался в Тёмном Лорде. Не понял, что тот сумасшедший, а идеи его явно нелепы. Или, возможно, он вёл себя так, потому что Лили Поттер всё ещё была жива. В любом случае, у Снейпа имелись друзья. Настоящие друзья.

У Гермионы они тоже когда-то были. Гарри и Рон.

Гермиона подняла руку, словно собралась коснуться поверхности плёнки, но вместо этого оторвалась от созерцания снимка и, деликатно откашлявшись, обратилась к Луне.

— Полагаю, это очень длинная история.

— Достаточно, — весело ответила Луна, — Но не думаю, что мне стоит об этом говорить.

Гермиона неохотно вернула фотографию Луне. Изображение почему-то выбило её из колеи.

— Большая часть одежды и прочего пошла на благотворительность, — заявила Луна, — Вот, что осталось. Здесь всё рассортировано. Мы хранили это на чердаке — папа никак не мог смириться с мыслью, что ему придётся рыться в вещах друга. Но он думает, что выставка будет неплохим способом узнать Северуса Снейпа с другой стороны и понять, каким он был на самом деле.

Луна помолчала, давая Гермионе обдумать полученную информацию.

— Он был хорошим человеком, Гермиона, если не самым лучшим. И, я думаю, ты как раз сможешь отвлечься. Ну, что скажешь? Ты поможешь?

Гермиона зевнула и потёрла усталые глаза. Солнце село несколько часов назад, и биологические часы советовали лечь спать и начать работу завтра, но это было так увлекательно, что Гермиона не смогла остановиться.

Гермиона перерыла все коробки, принадлежащие профессору, оставив только сундук и небольшую шкатулку с сувенирами.

Похоже, тот, кто занимался упаковкой вещей профессора, отнёсся к нему с должным уважением. Всё было поделено на категории и рассортировано согласно нужному порядку, что значительно облегчало работу Гермионы. Она отыскала личные дневники Снейпа, и ей очень хотелось их прочесть, но совесть пересилила любопытство, и Гермиона лишь пометила их палочкой.

Наибольшее удивление вызвала коллекция книг. Помимо ожидаемых трактов по зельям и ЗОТИ, там нашлись исторические, философские и медицинские тексты. И маггловская литература всех сортов, от Шекспира до Хемингуэя. Были и биографии, и пьесы, и романы, и стихотворения, и повести, и баллады, и мифы. Она даже разглядела несколько поваренных книг и старые маггловские комиксы.

— Бино, — прошептала Гермиона и хихикнула, вспоминая собственное детство. Комиксов было немного, и все они изрядно испортились со временем.

Гермиона улыбнулась, представляя себе профессора Снейпа маленьким мальчиком, прячущимся под одеялом с фонариком и просматривающим историю о Деннисе и угрозе.

Опустившись на колени перед сундуком, Гермиона почувствовала, как сердце сжалось. В конце концов, он был её профессором. И героем. И лезть в чужую жизнь Гермионе, честно говоря, не хотелось.

Подавив очередной зевок, она всё же решила разобрать вещи Снейпа, а затем лечь спать и утром составить каталог.

Гермиона глубоко вздохнула и вытащила тяжёлую шерстяную мантию, которую видела на нём каждую зиму. Запах ингредиентов зелий и трав тотчас пробудил воспоминания об уроках, когда профессор внимательно наблюдал за её успехами, склонившись над котлом.

Гермиона вновь упрекнула себя и продолжила. На этот раз она извлекла пижаму.

Гермиона ахнула. Она вообще не задумывалась о том, что профессор может спать в одежде. Она, на самом-то деле, вообще не задумывалась о том, что он умеет спать.

Гермионе стало неловко, и она поспешила вернуть предмет законное место.

— Так уж и быть, — произнесла она вслух, — Займусь этим завтра.

Потягиваясь, Гермиона заметила небольшую коробочку. На ней было выведено имя Пандоры. Гермиона лишь пожала плечами и отлевитировала этот предмет, опустив его рядом с собой.

Внутри почти ничего не было: пачка писем, перевязанных жёлтой лентой и маленькое деревянное пресс-папье.

По крайней мере, Гермионе показалось, что это пресс-папье. Она достала его из коробки и начала разглядывать со всех сторон, по достоинству оценив этот небольшой предмет. Гладкое, богато раскрашенное дерево блестело в свете камина.

Вертя его в руках, Гермиона гадала, не подарок ли это профессору Снейпу. Она радостно улыбнулась, пытаясь найти какой-то подвох. Тщательный осмотр каждого миллиметра ни к чему не привёл.

— Возможно, здесь есть какие-то чары, — пробормотала Гермиона себе под нос.

Она сосредоточенно наморщила лоб, взяла волшебную палочку и направила её на «пресс-папье».

— Специалис ревелио.

Из папье вырвался яркий свет, ослепивший Гермиону. Она выронила палочку.

— Луна! — она кричала настолько громко, насколько могла. — Помоги!

Объект начал трястись и вращаться с огромной скоростью прямо в руках Гермионы. Она разжала пальцы, надеясь, что если оно упадёт на пол, магия прекратится, однако этот кусок дерева будто бы прилип к ней, не желая подчиняться закону всемирного тяготения.

— Гермиона! — Луна вбежала в комнату с палочкой наготове.

Но было слишком поздно. Гермиона почувствовала себя так, словно попала в тиски, её будто бы сжимала сама магия, когда сфера выпустила последний импульс.

А потом всё погрузилось во тьму.

***

Гермиона проснулась, услышав чьи-то голоса. Ей показалось, что она узнала одного из говоривших, однако не смогла вспомнить, кем именно он являлся. Оба голоса звучали странно, словно их разделяла некая преграда. Гермиона попыталась открыть глаза, но усталость не позволила ей это сделать. Она попыталась прислушаться.

— Прошу прощения, сэр. Мы не знаем, проснулась ли она.

— И что же вам в таком случае известно, целитель Меривезер? — грубо спросил мужчина.

Гермиона распознала беспокойство в его голосе, хотя тон был резким. Она подозревала, что находится в больнице, но по какой же причине она сюда попала?

— Мы провели всевозможные тесты и не нашли ничего плохого. Мы надеемся, что она сама очнётся.

— А если нет?

— Подумаем об этом позднее. Проблемы следует решать по мере их поступления.

В разговоре наступила пауза, и Гермиона услышала что-то похожее на зевок.

Целитель сказала:

— Вы тут со вчерашнего вечера. Мне кажется, следует пойти домой и проведать детей.

— Дети с их бабушкой и дедушкой. У них всё в порядке.

— Что насчёт чашечки чая? Я обещаю, что останусь здесь и не отойду ни на шаг. Не думаю, что вы сможете как-то помочь жене, если упадёте около её кровати от истощения.

— Ну вот, — сказала целитель. Гермиона почувствовала, как ей поправили простынь, — Какая же ты счастливая ведьма. Этот волшебник не отходил от тебя с того момента, как тебя привезли прошлой ночью. Бедняга выглядит полумёртвым, поэтому я послала его за чаем. Но ты не волнуйся. Я уверена, что он скоро вернётся.

Лекарь обошла кровать и проделала то же самое с другой стороны.

— Тебе повезло, что у тебя есть любящий муж. Держись за это.

Это было странно. Голос явно знакомый, но это точно не Рон. К тому же, они развелись. Он не любил её; он любил Элеонору Брэнстоун. Он сам это сказал, а затем ещё нагло притащил эту свою «Элли» к Луне домой, не заботясь ни о чьих чувствах. Рон явно не подходил на роль верного супруга, бодрствующего около её постели.

Но целитель сказала, что это её муж. Значит, всё-таки Рон. Может, он хочет сохранить хотя бы дружбу? Ну уж нет. Она не пойдёт у него на поводу ещё раз.

Гермиона изо всех сил пыталась прийти в себя, чтобы послать Рона к Мерлиновой матери и сказать, куда он может засунуть свои извинения. Она медленно открыла глаза, часто моргая, пока не увидела улыбающееся лицо лекаря.

— Добрый день, дорогая. Я — целитель Меривезер. Вижу, вы очнулись. Что ж, мы беспокоились о вас, но, судя по всему, совершенно напрасно.

Гермиона хотела попросить целительницу позвать сюда Рона, чтобы она высказала ему всё лицо, однако смогла издать лишь гортанный стон.

— Не пытайтесь говорить. Думаю, вы хотите спросить про своего супруга. Он просидел здесь всю ночь, и я убедила его пойти и развеяться, хоть на некоторое время. Он будет здесь с минуты на минуту, обещаю. Вы пока отдохните, а я расскажу, что произошло.

Гермиона кивнула и закрыла глаза. Возможно, к тому времени, как Рон вернётся, у неё появится голос.

Целитель объяснила, что Гермиона была у подруги прошлым вечером и упала, ударившись головой о стол.

Гермиона тут же попыталась вспомнить события вечера и обнаружила, что не знает ничего о том, что произошло после того, как она левитировала маленькую коробочку в центр комнаты. Почему?

Она снова обратила внимание на целителя: она говорила, что Луна привела её сюда и связалась с мужем.

— Никогда не видела ничего подобного! Все обзавидовались. Он летел, просто летел, не используя метлу. А потом зашагал по коридору, вот сюда, и тёмные одеяния развевались за ним, как грозовая туча.

Гермиона не знала, о ком говорит целитель, но уж точно не о Роне Уизли. Рон никогда бы не бросил всё, чтобы проводить время около её кровати, не знал, как летать без метлы и уж точно не носил развевающуюся одежду.

На самом деле, Гермиона могла бы поклясться, что целитель описывает...

— Она проснулась?

Гермиона напряглась — это прозвучало в точности как...

Но это было невозможно. Он умер много лет назад.

— Да-да. Я в этом уверена, — поспешила его заверить целитель Меривезер.

— Гермиона?

Даже если он и был жив, он точно никогда являлся её мужем!

— Открой глаза, Гермиона.

Гермиона решила, что это всего лишь сон. Медленно раскрывая глаза, она обнаружила рядом с собой встревоженное лицо мужчины, нависшего над ней.

Не зная, что ещё можно сделать, Гермиона широко раскрыла рот и пронзительно закричала в лицо абсолютно живому Северусу Снейпу.