Моё сердце
Даже не знаю, что сказать. Сегодня я снова проснулся в отвратительном настроении. Лёг поздно ночью, так что пришлось проспать до позднего утра. Было уже одиннадцать часов, яркие, и оттого раздражающие лучи солнца проникали в мою комнату, стучались в веки, как в двери, мешали спать. Я жмурился, пытался отвернуться от света, закрыться подушкой, спрятаться под одеялом, свалиться с кровати и заползти под неё, но ничего не помогало. Отдалённо, словно из прошлой жизни, я слышал чьи-то голоса. Слышал звуки, издававшиеся людьми, но не мог понять их смысла. Довольно скоро мой мозг сдался и попытался осмыслить доносившиеся звуки. Это вызвало новую пытку в виде головной боли.
Я понял, что меня загнали в угол и деваться уже некуда. Пришлось просыпаться окончательно. Сел на кровать, принялся массировать ладонями тяжёлое, словно отёкшее лицо. Раздражающие нечленораздельные звуки превратились в голос радиоприёмника. Каждый раз я оставлял его работать, чтобы наутро он будил меня, и каждое утро я об этом забывал.
Жить одному мне непривычно до сих пор. Во-первых, вокруг сразу стало гораздо меньше еды. Иногда я даже по-настоящему голодаю. Во-вторых, общаясь в основном лишь в виртуальном пространстве, я перестал нагружать свой речевой аппарат. Как итог, в ответственные моменты я дико мямлю. К тому же мне начинает казаться, что я вполне могу обойтись без умения говорить. Не хочется издавать бессмысленные звуки просто, чтобы кто-то считал тебя интересным собеседником. Открытия в области физики и математики совершали не те, кто умел красноречиво говорить. Для того, чтобы сочинять музыку или писать книги, не нужны отличные голосовые связки. Вот и я перестал говорить. Устал. Уверен, если кто-то оценит меня по достоинству, то сделает это и без моей болтовни. Когда меня посещают подобные мысли, становится жутковато.
На завтрак был кофе и омлет. Омлет был ужасным, по крайней мере, с точки зрения эстетики. Я создал непривлекательного яичного монстра, но, в конце концов, благополучно сам же его уничтожил. Обычно я питаюсь двадцать четыре часа семь дней в неделю едой из пакетиков. Ты просто встаёшь сонный, ставишь чайник на огонь, ждёшь, пока вода закипит, а после получаешь и чай, и сравнительно вкусную лапшу быстрого приготовления. Но сегодня во мне неожиданно проснулся повар.
Посуда в раковине выглядела совсем не эстетично. Зато это не шло вразрез с внешним видом моей пищи. На вкус омлет всё же оказался неплох. Это подняло с пола моё настроение, благодаря чему я бодро вымыл тарелки, ложки, вилки, и всё прочее, что накопилось в раковине за пару дней.
После того, как последний столовый прибор был очищен от остатков еды, я задумался над тем, что делать дальше. Сначала хотелось включить какой-нибудь музыкальный канал или найти где-нибудь марафон мультсериалов, но вместо этого я отправился гладить свою любимую одежду, чтобы выползти в ней на улицу.
Было прохладно, что меня порадовало, потому что моя одежда оказалось слишком тёплой для июньского лета. Я шёл по заросшей травой дороге и думал, что этот день будет удивительно похож на сотни предыдущих.
Не скажу, что мой дом построили вдали от центра города, но, тем не менее, вокруг него располагались обширные площади, заросшие сорняками. Всё выглядело примерно так: дом, дом, дом, магазин, пустырь. Ты проходил чуть дальше и встречал: университет, библиотеку, пустырь, дом. И каждый раз, идя по пустырю, к тебе обязательно прилипал репейник. Для меня такая прогулка казалась адом, но я её переносил стоически.
Я шёл к дому Энни. Она всё свободное время проводила дома, так что когда бы я ни пришёл, она сидела у окна. Энни жила на третьем этаже пятиэтажного дома. Дом был красивым с точки зрения архитектуры. Особенно меня поражала высота этажей. Потолки в этом доме находились гораздо выше, чем во всех «типовых» постройках, расположенных вокруг.
Проходя небольшой сад, захваченный сиренью, я издали увидел силуэт Энни, промелькнувшей в окне. До её дома оставалось метров сорок.
Последнее время я навещал её каждое утро, причём мои визиты оставались максимально однообразными. И в этот раз я не придумал ничего нового. Выведя мелом надпись на асфальте, я закричал так громко, как только мог: «Энни, верни мне сердце, я знаю, что оно у тебя!!!»
Да, со стороны это выглядело глупо. Но у меня в груди действительно было пусто. Не помню точно, когда это произошло, но она вправду украла главную мышцу моего тела. Теперь её у меня не было. Физически. То есть, совсем. И я знал это. И она знала. Так почему же она никак не хочет вернуть мне моё сердце? И зачем вообще она это сделала? Я не мог найти ответы на эти вопросы.
Я знал, что сегодня опять уйду ни с чем. Она будет время от времени посматривать вниз, будет что-то говорить, но её слова не долетят до меня, и я ничего не услышу. Она не спустится ко мне. Она останется в своей квартире, будет сидеть у подоконника, пить чай, продолжая хранить моё сердце где-нибудь в коробке или в пакете. Или в банке.
Под её окнами я простоял около двух часов. В конце концов поднял футболку вверх, показав зияющую пустоту там, где должно было находиться сердце, затем повернулся и побрёл домой. Неужели придётся, словно вор, проникнуть в её квартиру, чтобы вернуть себе сердце? А может, есть ещё какой-то способ, но я его упускаю из виду? Голова болела от раздумий. Я решил, что самым верным будет прийти домой, заварить чай, и ещё раз хорошенько всё обдумать.