Глава 16
Техён
Тридцать минут спустя отключаю воду, мой член все еще охрененно возбужден, хотя я только что дважды подрочил. Запах Джису, окружающий меня, не оставил мне выбора, но сделанное не принесло облегчения. Только она может удовлетворить эту острую потребность, живущую во мне. Я обдумываю, каковы мои шансы на то, что сегодня вечером она разрешит мне спать с ней в одной постели, но полагаю, что не очень высокие. Я перевязываю ребра, затем надеваю спортивные штаны и решаю отказаться от рубашки.
Выходя из ванной, я не могу сдержать улыбку, зная какой румянец увижу на ее симпатичном лице.
— Эй, хочешь посмотреть фильм или... — я замолкаю, когда добираюсь до гостиной и вижу, что она крепко спит. Серьезно... Опять?
Мое раздражение исчезает, когда замечаю, насколько она уязвима. На ее невинном личике должно быть безмятежное выражение, но вместо этого она хмурится от беспокойства. Бледно-голубые отметины под глазами — явный признак того, как тяжело ей было последние несколько дней или, черт возьми, последний месяц. Собака лежит, свернувшись калачиком у ног, непонятно каким образом вписываясь в маленькое пространство. Ее подбородок опирается на колено Джису, и она смотрит на меня, словно спрашивая, какого хрена я делаю, стоя здесь и наблюдая за ними.
Опустив сумку на диван, я наклоняюсь и беру Джи на руки, сжимая ее нежное тело. Она шевелится, прижимаясь лицом к моей груди. Собака следует за мной в комнату Джису, тускло освященную лампой, которую та оставила. Я решаю положить ее на кровать вместо того, чтобы убрать одеяло, не хочу ее будить. Затем укрываю ее одеялом, которое использовала ранее, когда она прижимается к своей подушке. Собака запрыгивает на постель и сворачивается рядом. Повезло ей. Не в силах сдержаться, я наклоняюсь и нежно целую Джису в лоб.
— Спокойной ночи, Джи.
Она вздыхает, когда я встаю, и только поворачиваюсь, чтобы уйти, как она бормочет:
— Я люблю тебя.
Мое сердце замирает, я поворачиваюсь и вижу, что Джису все также крепко спит. Она говорила это мне? Глядя на собаку, понимаю, что, скорее всего, эти слова предназначались ей. Я качаю головой, злясь на себя за то, что веду себя как сучка, затем выключаю лампу и закрываю дверь, оставляя ее немного приоткрытой.
Возвращаясь в гостиную, настраиваюсь на еще одну долгую ночь, жалея, что лежу не рядом с Джису, а не на этом чертовом диване в одиночестве. Знаю, что ей больно, и я облажался. Поэтому собираюсь дать ей время, но не очень много. Я докажу ей, что она моя. Это моя последняя мысль, прежде чем я погружаюсь в глубокий сон.
Где-то среди ночи меня будит душераздирающий крик. Я соскакиваю с дивана, мое сердце бьется в страхе, когда осознаю, что это голос Джи.
Схватив пистолет, бегу по коридору и врываюсь в ее комнату. Здесь почти кромешная тьма. Включив свет, я вижу Джису на полу, она забилась в угол. Оглядываюсь, держа оружие наготове, но понимаю, что здесь никого нет.
Я подбегаю к ней и встаю на колени, затем обхватываю руками ее заплаканное лицо.
— Эй, эй, Джи. Детка, что не так, что случилось?
Она наконец прекращает плакать, и ей требуется мгновение, чтобы понять, я здесь. Она озирается в светлой комнате, немного дезориентированная, прежде чем ее мокрые глаза смотрят на меня.
— Кто выключил мой свет?
— Что? — тяжело дыша, спрашиваю я, мое сердце все еще стучит, как гребаный барабан.
Она всхлипывает.
— Кто-то выключил мне свет.
— Это я.
— Я сплю со светом, не люблю темноту.
И тут я вспоминаю ее реакцию в кинотеатре, когда там выключили свет. И тут же ощущаю вину.
— Черт, прости, детка.
Она опускает голову на колени и плачет сильнее.
— Я так испугалась, когда проснулась и ничего не увидела.
Подняв ее на руки, обнимаю дрожащее тело, сажусь на кровать и опускаю ее к себе на колени. Я держу ее близко и постоянно извиняюсь, чувствуя себя полным дерьмом. Через несколько минут она успокаивается и пытается отодвинуться, выглядя смущенной, но я не позволяю ей.
Обхватив ее лицо, я заставляю Джису посмотреть на меня, и эмоции в ее глазах поражают меня, словно удар в живот.
— Мне чертовски жаль, — повторяю я в тысячный раз.
— Это нормально. Ты не знал, — шепчет она. — Просто... я так долго жила в темноте, Техён, и мысль о том, чтобы снова вернуться туда, ужасает. Знаю, раньше я говорила, что моя жизнь была легче, но... — У нее перехватывает дыхание, и она расстроенно качает головой. — Неважно, это не имеет смысла.
— Нет, детка, это имеет смысл.
Она грустно улыбается.
— Прости, что побеспокоила тебя.
Побеспокоила это чертово преуменьшение, она напугала меня до смерти. Но я молчу об этом, не желая, чтобы ей стало хуже.
— Все нормально.
Наклоняясь, я снова включаю ее лампу и встаю, чтобы выключить свет. Она вздрагивает от внезапного движения и быстро обнимает меня за шею. Я иду обратно к кровати, затем убираю ее одеяла, прежде чем положить ее на постель и вытянуться рядом с ней. Она напрягается от удивления.
— Позволь мне обнять тебя сегодня, Джи, — шепчу я, не желая быть вдали от нее. — Пожалуйста, детка. Только это, ничего больше, я обещаю.
Она со вздохом уступает, затем поворачивается лицом ко мне. Я не сдерживаюсь, обнимая ее за талию и притягивая ближе.
— Расскажи мне о себе, — шепчет она.
— Что ты хочешь узнать?
Она пожимает плечами.
— Все. Чем ты занимался последние шесть лет? Что заставило тебя принять решение стать агентом ФБР, а не владельцем магазина мотоциклов? — Она нахально ухмыляется, бросая одеяло мне в лицо. Я рад и этому, лучше так, чем она будет продолжать злиться на меня.
Я делаю глубокий вдох и пытаюсь понять, с чего начать.
— Переехав во Флориду, я не знал, на чем конкретно хотел специализироваться. Я так разозлился после того, как оставил тебя, что даже подумывал не ходить в колледж. — В ее глазах вспыхивает боль, та же самая боль, которую я чувствовал все эти годы назад. Я быстро продолжаю, не желая останавливаться на этом: — Вообще-то я думал пойти в армию, но после всех усилий, которые миссис Джонсон предприняла, чтобы помочь мне оказаться там, я решил, что обязан, по крайней мере, пройти пару курсов. Одним из них была криминология, и я не только полюбил ее, но и преуспел в ней. — Джису улыбается. — Не знаю, как это объяснить, но я сразу понял, что хочу работать где-то в правоохранительных органах. Я подумывал о том, чтобы заглянуть в несколько различных отделов полиции, узнать, что именно мне нужно, но, прежде чем успел что-то сделать, профессор Рот подошел ко мне. Он поинтересовался, думал ли я когда-нибудь о работе в ФБР.
Вернувшись в общежитие, я исследовал вопрос и понял, что именно этим хочу заниматься. Туда нелегко попасть, претендентов тысячи, но мне повезло, потому что мой профессор кого-то там знал. Фрэнк Рейнольдс, мой теперешний начальник, увидел мои оценки и привел меня в программу стажировки. Я надрывал задницу, чтобы проявить себя, и, думаю, это окупилось, потому что я здесь.
Джису смотрит на меня с улыбкой.
— Я не удивлена. Я всегда знала, что бы ты ни делал, ты покажешь себя. — Ее слова заставляют меня чувствовать всякое дерьмо. — Так чем именно ты занимаешься, офицер Ким? — спрашивает она с улыбкой.
— Специальный агент Ким, детка.
Она вопросительно выгибает бровь.
— Специальный агент?
— Да, в ФБР немного по-другому. Нас не называют офицерами. Проверь мой значок, если не веришь.
— Да ладно. Я тебе верю.
Я ухмыляюсь
— И это тебя заводит, Джи.
— Вряд ли, — вяло отвечает она, но румянец выдает ее.
Я смеюсь
— Отвечая на твой первоначальный вопрос о том, чем я занимаюсь, я работаю в отделе уголовных расследований.
— Что именно это значит? — спрашивает она, выглядя искренне заинтересованной.
— Это означает, что мы имеем дело с многочисленными видами расследований. Это могут быть финансовые преступления, преступления с применением насилия, организованная преступность, государственная коррупция и нарушение индивидуальных гражданских прав. Много всего.
Мгновение она смотрит на меня, затем ее лицо внезапно становится мрачным.
— Под какую категорию попадает мой отец?
Я думаю о том, как ответить. Не хочу, чтобы ей стало хуже, но решаю сказать правду.
— Честно говоря, если он виновен во всем, в чем его подозревают, он попадает под кучу дерьма.
— И вероятно надолго отправится в тюрьму, да?
Из-за грусти в ее голосе я чувствую себя погано. Дело в том, что если он его осудят за то, что, как я подозреваю, он сделал, ему повезет, если он получит пожизненное.
— Да, детка, наверное.
Она грустно кивает.
— Я знаю, что он этого заслуживает. То, что он делает, ужасно, но есть маленькая часть меня, глубоко внутри, которой плохо из-за этого. Я знаю, что не должна чувствовать такое, ему никогда не было до меня дела, но я ничего не могу с собой поделать.
— Ты переживаешь, потому что ты хороший человек, просто ты такая, Джи. — Она определенно лучше меня, потому что мне наплевать на своих родителей. Она молчит, но прячет лицо у меня на груди. Я быстро замечаю ее тихие слезы на своей коже. Притягивая ее ближе, целую ее в макушку. — Все будет хорошо, Джи. Я обещаю, что помогу тебе пройти через это.
Чувствую, как она кивает, и это последний наш разговор. Вскоре я слышу, как ее дыхание выравнивается, а тело расслабляется. Несмотря на то, что есть тысячи причин, почему так не должно быть, я ощущаю спокойствие, которого не чувствовал более шести лет. Лишь Джису всегда могла дать его мне.