Покидая Бездну

Ханаан помнила лачугу куатоа. Проснувшись рано утром, вместе со всеми она готовилась к участию в некоем жертвоприношении, о котором так беззаботно упоминали её новые товарищи. Направляясь к Холту и намереваясь что-то спросить, она даже не слышит, а чувствует затылком зияющую пустоту портала, распахивающуюся позади. Она хочет закричать, воскликнуть, обратиться ещё раз к спутникам, но перед самым её носом уже захлопывается быстро дематериализующаяся дверь. Грубо!

Размахнувшись, рука опускается на то место где только что была табличка, а сейчас находится лишь стена её дома. Девушка задыхается от возмущения, гадая об опасностях, поджидающих соратников. Лишённые даже капли приличия, порталы возникают в самых неприятных местах, швыряя её, словно безвольную наблюдательницу чужих жизней, чтобы потом вот так оставить стоять посреди травы, ещё слегка влажной от утренней росы. Обращаясь к небесам, богам и дверям в пространстве, чародейка надеется на очередной портал который вот-вот возникнет, как это было в прошлый раз. Всё тщетно. Дом нависает над ней безучастно, словно и вовсе никогда не полнился волшебством. Прикрыв лицо руками, Ханаан восстанавливает дыхание, а потом обходит здание вокруг.

Чувствуя неугасающие желание быть Там, а не Здесь, она вглядывается в каждую стену и каждую доску, следуя к самому дальнему крылу дома, покрывшемуся буйной порослью. Влекомая поисками хоть каких-нибудь перемен в привычной картине бытия, девушка пробирается между древесных ветвей и густых кустарников. Перемены не заставили искать себя слишком долго.

При ближайшем рассмотрении, новая часть дома оказывается скошенным навесом разместившимся эдаким горбом над незнакомой дверью. Дверца была деревянной и слегка утопленной, словно должна была закрывать проход ведущий в подвал. Навесной замок, основательный, надёжный, практически нерушимый, кажется особенно неуместным, грузно ворочаясь в пазах и не желая открываться без ключа. Безусловно, многое иллюзорно на Плане Тени, но этот замок, запечатывающий очередную загадку, видится сейчас самым реальным на свете. Продолжая продвигаться пальцами вверх вдоль тёмной древесины, девушка отодвигает плющ, который обвив собой стену начал распространяться дальше, полностью перекрыв табличку с инфернальными письменами:

Тенебрис

Джар'Ра

Ахана

Персиваль

Надписи, как и сама эта подвальная дверь, имеют наглость прикидываться старыми, как если бы их нанесли уже очень-очень давно - задолго до начала её заключения в этих уютных стенах. Проводя по символам гладкой тканью перчатки, она вспоминает о спутниках, с которыми ей удалось повстречаться. Ханаан вновь вздыхает, оценивая прочность замка и двери. Крепкая и своевольная магия насквозь пропитывала и этот клочок её жизни.

Растревоженная путешествиями и приключениями, следующие несколько дней заклинательница находит удушающе однообразными. Новые двери избегали её общества, в то время как подвальная напротив, никуда не собиралась деваться. Началась очередная скучная пора жизни. Отчаянно стремясь спасти недавно приобретённые впечатления от блеклости повседневной рутины, Ханаан переодевается в восточные одежды, которые так хотела подарить этой трогательной девчушке, назвавшейся Аханой. Размышляя о переменах в доме, надеясь узреть доброе знамение во всём, чародейка решает прибраться снаружи - выкорчевать наконец кустарники и приструнить плющ вокруг загадочного местечка с именами спутников.

Покидая затенённые комнатушки, Ханаан нехотя стягивает шёлковые перчатки и берётся за работу, стараясь не обращать внимания на руки, теперь ко всему прочему ещё и перепачканные грязью. Зелёный древесный сок подкрашивает ногти, обычно кажущиеся неестественно светлыми, теперь под них забилась грязь, а на стене рядом... на стене появляется знакомый силуэт. Нетерпеливые линии вспыхивают, расчерчивая доски с поразительной, небывалой быстротой.

— Сейчас? Серьёзно?!

Колдунья уже хотела было рвануть в дом и захватить свои вещи, но что важнее - отыскать перчатки, но дверь неумолимо прекращает воплощаться, обретая объём. С ужасом глядя на отталкивающее состояние собственных пальцев, чародейка сбрасывает следы земли и грязи при помощи магии, позволяет себе громкий, решительным выдох и одним рывком распахивает дверь.

В лицо бросается сплошной вал тёплого воздуха, непривычного, несущего странные запахи, мгновенно возмущающие обоняние. Перед ней комната, небольшая, аккуратная в силу своей аскетичности. В интерьере не нашлось ничего лишнего, только стол, пара стульев, да полка со свитками.

— А, это вы. Присаживайтесь, пожалуйста. — голос говорящего низкий, спокойный, но как-будто надтреснутый.

Выжидая, Ханаан осматривает помещение, прежде чем осознать — кроме говорящего здесь никого нет. Он обращался к ней. Портальный проход закрывается с хлопком, слегка подталкивая её внутрь комнаты, прежде чем исчезнуть как небывало.

— О, вы очень любезны, благодарю вас. — произносит она присаживаясь на металлический стульчик и оправляя подол. Вежливо предоставляя незнакомцу право вести диалог, она складывает ладони на коленях, запоздала вспоминая про свой неподобающий наряд. Приходится отвести за спину постыдно открытые руки и надеяться, что собеседник не посчитает её поведение странным.

— Гм, простите, я был поглощён размышлениями — сидящий за столом дуэргар хлопает ладонью по широкому покатому лбу и тянется за грибным фонарём, в следующий миг заливающим помещение синеватым свечением, прежде чем продолжить — Мы ждали вас. Остальные не хотят этого признавать, но совершенно точно должны были ожидать вашего появления... я могу предложить вам чаю?

В попытках проявить гостеприимство, мужчина тянется к ящику, дежурным жестом выуживая оттуда котелок, но затем запоздало одёргивает себя.

— Мда... огонь лучше не разжигать... Здесь всё пропитано газом, ха-ха! — мужчина угрюмо ухмыляется, его смех походит на кашель, пока квадратная пятерня возвращает котелок на прежнее место. Словно извиняясь, дварф достаёт чашки и разливает по ним воду из кувшина, умудряясь каждый раз ставить предметы на одни и те же места, симметрично, одинаково разворачивая их, не допуская даже нескольких миллиметров разницы с предыдущим положением, — Меня зовут Торгар.

Задумчиво перекатывая чашечку в пальцах, Ханаан рассматривает комнату. Последовательность и систематичность окружения доводит педантичность местных жильцов до абсурда. Единственный предмет не соответствующий утилитарному миру железа и грубой ткани, видимо и был причиной тяжёлых дум дуэргара, прежде чем она его отвлекла. На столе, слева от полупустой чашки, алела причудливая сфера, недвусмысленно распространяя вокруг сильный магический фон. Предмет такой притягательный, будто вовсе неземной. Пока она пила воду, а если откровенно - только принюхивалась к ней, дварф успел извлечь из стола вытянутый футляр. Покачав коробочку из стороны в сторону, Торграр выуживает оттуда лоснящийся кусочек чего-то отдалённо напоминающего мясо, прежде чем поднести его шару на столе. Идиотическая сцена — грубые пальцы-пеньки водят мясом по мерцающей сфере. Вот только не встречаясь со стенками, кусочек проскальзывает внутрь, позволяя разглядеть колышущиеся волны алой субстанции. Удивлённо охнув, Ханаан подаётся вперёд и наконец видит среди в пучине красноты крохотную рыбку, подвижную и разноцветную. Распадаясь на крохотные гранулы, подкормка постепенно растворяется — увлечённая небывалым фокусом, чародейка не сразу концентрируется на речи дуэргара, не смолкавшей ни на секунду:

— ...но я знаю - они просто боятся. Подобными недоразумениями ведь и полнится жизнь верно? Из-за этого я был вынужден уединиться здесь - кто-то должен был позаботиться о Бэтси — не без нежности в голосе произносит мужчина, кивая в сторону предмета перед собой, — Мы далеко не сразу поняли как за ней ухаживать, пока Ингвар не подсказал мне одну лавочку в Греклстью. Там-то я и обнаружил это особое лакомство. — спотыкаясь не то об имя, не то о название, дварф заметно мрачнеет. — Понимаете, все эти неурядицы... мы торчим здесь уже так долго и наши и без того скромные запасы уже подходили к концу... сам я не жалуюсь, но Бэтси жалко.

С надеждой поглядывая на девушку в чёрном, Торгар то и дело надеется на некий ответ. Нервозность в его взгляде перемежается надеждой, вызванной её молчанием, а может быть нерешительностью, читающейся во взгляде. Ханаан же не понимала ровным счётом ничего, воспринимая происходящее с его терпкими запахами и странными разговорами как смутную пелену гриппозного сна. Она даже решилась коротко взмахнуть рукой и оценить плотность магического плетения вокруг сферы, силясь понять откуда исходит неминуемая опасность, пропитавшая каждое обрывочное предложение дварфа. Взгляд привычно переключается на недоступные непосвящённым хитросплетения энергетических линий, изящные пальцы тянутся к ним, и крадут всё её внимание - непривычные, почерневшие, словно запачкавшиеся о кружку углем или сажей. Запоздало, она прячет их позади, в уме проклиная своевольность порталов, оставившую её без перчаток. Украдкой поглядывая на пальцы, от вида которых успела слегка отвыкнуть, девушка с ужасом замечает как чернота стремительно расползается, отвоёвывая фалангу за фалангой, подбираясь к костяшкам.

Принял ли мужчина её за долгожданную гостью, важную персону или саму смерть, теперь странность поведения и лёгкая фрустрация девушки выдали ошибочность подобного отношения. Жесты Торгара становятся поспешными, а речь постепенно сходит на нет уступая место действиям. Вещи стремительно оказываются на прежних местах. Сфера перекочёвывает на подушечку в глубинах выдвижного ящика. Неразборчивое бормотание дуэргара походит на ругань:

— Проклятый Ингвар... всё было бы в порядке если бы жадный глупец не загонял братьев в шахту... Мы просто зачистим территорию от грибов и никто не отравится - говорил он! Мы просто немного подзаработаем на этой серебряной руде - говорил он! И вот мы уже с утра до ночи ковыряемся в грязи вместо того, чтобы охранять аванпост... треклятый Ингвар... он просто пользуется своим положением...

Наблюдая хаотичные метания дуэргара, Ханаан слегка ёрзает на стуле. Если до этого лихорадочные слова ещё можно было счесть попыткой разговора, то с каждой новой фразой они всё больше походили на припадок:

— Слово начальства - закон, но почему я должен молчать если начальник приказывает мне сдохнуть? Оно... оно было таким страшным... Я видел. Кирка кого-то из братьев провалилась в породу и я видел - мы все сгрудились вокруг пролома, а внутри Это. Мерзкое. Отталкивающее. С щупальцами и большой башкой...

Вопреки мрачности рассказа, лицо Торгара постепенно расплывалось в глуповатой улыбке. Глаза дварфа маслянисто поблёскивают:

— Она... она плюнула в нас! Остолопы стояли и продолжали смотреть, а я бросился наутёк, хотя понимал - всё кончено! Однако жизнь... жизнь никак не прекращалась... тогда собратья начали подозревать меня. О, я видел... видел страх и недоверие... при любой удобной возможности они шепчутся обо мне, а в остальное время смотрят мимо, словно пытаются заметить нечто позади меня, прямо за моей спиной! Нечто постороннее. Таящееся вне поля зрения... или прямо позади зрачков!

О, зрачки были. Ханаан не представляла, что могло быть позади них, но сами глаза дварфа выглядели жутко. Красные от усталости или потаённого безумия они надвигались на неё. Ужасающая исповедь прерывается шумом за стеной.

— Кажется я видел свет в одном из окон — низкий мужской голос за стеной протягивает гудящие гласные с явным сомнением, заставляя дварфа застыть у самого окна. Поглядывая в сторону двери, Ханаан раздумывает о том насколько вообще умно было переступать за порог собственного дома. Дварф казался истощённым и довольно неповоротливым - если прямо сейчас рвануть к двери, он вряд ли сможет её догнать. Сбыться формирующемуся плану мешает внезапный укус. Голова становится тяжёлой, пригибаясь к земле точно молодой куст под весом слишком обильных плодов. Очень хочется спать, спать прильнув к холодной металлической поверхности стола, спать и видеть сны, идя на поводу у навалившейся усталости. Сквозь серую поволоку она через силу мотает головой, замечая арбалет в плену широких мозолистых ладоней. Торгар больше не улыбался.

— Простите. Пожалуйста простите, но я не могу рисковать. Это важнее чем вы или я по отдельности. — в речи безумца сквозило сожаление, однако намёк на раскаяние никак не помешал мужчине запихать её в какой-то чулан. Потайная дверь щёлкнула дважды - распахнув пространство за книжным шкафом и возводя сплошную стену позади неё.

Выбраться из омута сна удаётся спустя долгие минуты, если не часы. Медленно оживающие пальцы обнаруживают диван, подушку, скользят по стенам очерчивая вместительный металлический короб. Ни лишних углов, ни щёлочки, не находится даже отверстий через которые сюда в столь щедрых количествах прибывал воздух. Странный запах успел усилиться, заставляя Ханаан чихнуть несколько раз подряд, благодаря чему яркая вспышка не ослепляет её. Сплошную литую стену вспарывает яркая линия. Проследовав до самого низа и дальше, она прорисовывает дверной проём, а после и дверцу, на которой виднеется знакомое и примелькавшееся:

Тенебрис

***

Невидимый агрессор впечатывает механическую кошку в стену, пытаясь обездвижить её, в то время как вторая пара невидимых рук стаскивает с её плеча арбалет, опережая кошку на какое-то мгновение.

— Отдай! Это моё! — рассерженно шипит изобретательница. Оружие оказывается в руках в дуэргара в тяжёлой броне, медленно проступающего из колыханий пустоты, словно рисунок возникший посреди водной ряби. Раньше чем мы успевает среагировать раздаётся его командирский голос.

— Давайте!

Ещё один невидимый противник выхватывает клинок из ножен Персиваля, подземный дварф мало отличимый от предыдущих с силой напирает на Ахану, выдирая из слабых рук древко посоха. На лестницу летит мешочек, взрываясь столбом пыли, обдавая моих спутников облаком удушливой взвеси. Товарищи принимаются отчаянно кашлять и чихать, хватаясь за горло. Персиваль упирается кулаком в стену, его глаза выкатываются из орбит от надсадных попыток проглотить достаточно воздуха, Джимджар оседает на землю, а где-то за стеной слышно как хрипит Сарит.

Передо мной опрокидывается металлическая штора двери, но мои пальцы, переполненные нервной энергией заставляют её взлететь обратно с такой силой, что раздаётся скрежещущий грохот. Пара дуэргаров запоздало тычет мимо чернёными железками, явно остолбенев от такой наглости. Тенебрис выпускает из пальцев молнию, в последний момент уводя её в сторону, вспомнив про газ, который головокружительным образом заполняет уже почти всё помещение. Дуговой разряд со стрёкотом проносится, чиркая по стене, когда у всех кто это видит сердце уходит в пятки. Позади автоматона прямо из стены появляется Ханаан — сделав широкий шаг, чародейка разворачивается и придирчиво похлопывает камень, пантомимой изображая запирание двери. Никогда не пойму этих заклинателей. Вжимаясь в стену, Ахана потрошит собственную сумку, пытаясь нашарить что-то, вероятно способное хотя бы отчасти заменить ей посох. Вид товарищей рвущих свои глотки ногтями в тщетных попытках дышать вынуждает девушку отбросить сумку и рвануть через проход. Особая связь, установленная ею с проводниками в мире Истишиа болезненно натягивается, укрощая ревущий кашель. Лёгкий восторг пробуждается внутри и прокатывается дальше, скапливаясь вокруг невезучих товарищей.

— Перестаньте! Чёрт вас побери, перестаньте сопротивляться!

— Разве вы не понимаете? - Оно в ваших головах!

Дуэргары ревут вразнобой словно обезумевшие. Один из них успевает огреть излишне активную морскую эльфийку обухом кирки, прочие толкаются или зажимают уши.

— Сдавайтесь!

— Голоса! Почему я тоже слышу голоса!?

— Смиритесь, всё уже кончено!

Крики и стоны обращаются в постанывающее изобилие панических окликов, звенящих в голове. Виновник этого оглушительного представления рассеивал неимоверное количество спор и заходился надсадным плачем, тормоша отростками бездыханное тело Сарита.

Встретив неожиданный отпор поразивший их рассудок, сразу несколько подземных дварфов выпячивают и без того мускулистые телеса, стремительно взметаясь под потолок, разросшись в размерах многократно. Следом за Саритом теряет сознание и Джимджар, падая под ноги Персивалю, который едва-едва смог перебороть действие удушливой пыльцы. Отчаянье маленького грибочка обдаёт меня болью сравнимой в физической. Хочется покрепче сжать зубы и бессильно поскуливать, но сделать приходится примерно противоположное — рявкнуть на беснующуюся Акашу, из глубин души взывающей к кровопролитию, собраться с мыслями и попросить Тимору о помощи.

Воздевая руки вверх, взволнованный Джар'Ра напрягает харизму и призывает противников к разуму:

— Воловье вымя, значит такие тут охранники, да?! Нападаете на безвинных торговцев? Ваша взяла - мы отдадим вам всё, только перестаньте нападать на моих друзей! — вознамерившись до конца примерить роль мирного путника, я бросаюсь к бездыханному дроу, совершенно беззащитный для дварфов-переростков с тяжёлыми кирками.

— Торговцев? Да кто примет за торгашей подобную банду? — возмущается один из стражников настолько оторопев, что его дубинка так и застыла поднятой над головой. Пока я напрягаю спину в ожидании удара и пытаюсь привести Сарита в чувство, Тенебрис подхватывает мою песенку, припомнив сформированную легенду:

— А какой дурак сунется в Подземье без должной защиты? Всем путникам нужна охрана, а нам, лавочникам и подавно. Не смейте нас недооценивать! Если вы не остановитесь я разогрею своё механическое ядро до максимума - вам это может ничего не говорить, поэтому выражусь иначе - будет взрыв! Взрыв такой силы, что превратит в пыль ваше поганое гнездо! — Звонкий голос Тенебрис расстилается над нами подобно обещанному ей взрыву - возвышенный, всеобъемлющий, усиленный многократно. В этот миг я ощущаю себя безвольным наблюдателем, как при одном из тех безумных видений застилающих взор. Время замирает в нерешительности, вынуждая прочувствовать каждое слово подруги. Ахана пытается спасти жизнь Джимджара. Персиваль, толкавшийся с дварфами замирает и оглядывается на механическую кошку. Мы оба надеемся, что она блефует. Мои пальцы завершают работу за которую секундой ранее отвечал рассудок, тёмный эльф начинает дышать, а я напротив - пропускаю вдохи, застигнутый врасплох воздушным ударом, от которого заложило уши, как обычно бывает под действием адреналина, опрессивно взметающего кровь к голове. Тенебрис звучала зычно, требовательно:

— Опустите свои дурацкие копательные штуки и помогите нам помочь вам с этой дурацкой дыркой в скале, из которой сочится газ! — её тон скорее подошёл бы императрице, не привыкшей излагать свою волю дважды. Нечто противоестественное принуждало чувствовать страх в сочетании с вдохновением при этих звуках. Свара захлёбывается, мы не решаемся защищаться, а дуэргары не смеют даже пошевелиться под действием царственного гласа. Понурые, смущённые, потерянные, они возвращают нам оружие и расступаются, позволяя Ахане всерьёз заняться нашим гномом. Саморазрушительный фокус Джимджара заходил слишком далеко - он насмешливо лежал на земле, передразнивая жрицу цветом кожи. Я не слышу молитву, но с замиранием сердца замечаю как благодаря Истишиа девчушка собирает всю боль и мерзость, препятствующую дыханию друга. Наматывает мутную желтоватую субстанцию в кулак, будто пытается выдернуть пробку дёргая за верёвку.

Отступая, наши противники поглядывают на командира, первым умудрившегося вернуть себе дар речи:

— Ладно. Ваша взяла. Уберите оружие ребята. — пробасил он сквозь бороду, недоверчиво поглядывая на экзотическую компанию, — Ингваром меня звать. Струхнули мы немножко, когда начали слышать ваши мысли в собственных головах.

— Это из-за меня, это всё из-за меня! — плаксиво причитает Стуул, но наконец затихает, когда Джимджар приходит в себя и открывает глаза. — Простите меня!

— Ты ни в чём не виноват, малыш. Этому сборищу взрослых сильных бородачей стоило быть более дальновидными и здравомыслящими, вместо того, чтобы бросаться на чужаков. Что-то мне подсказывает это даже входит в перечень их рабочих обязанностей — говорю я грибочку, встречая тяжёлый взгляд Ингвара, несколько сконфуженного из-за моего замечания, — это наш миконид, его зовут Стуул, его чудесные споры связывают рассудки окружающих и устраняют такую неприятную штуку как языковой барьер. Это не какая-то зловещая тёмная магия, если вы этого боялись.

— Да какая там Магия... — бросает в сердцах Ингвар, становясь ещё мрачнее, — Это... это всё из-за иллитида, слыхали о таких? Мои ребята обнаружили щупальцевую тварь в забое, да так и остались лежать там... признаю, мы поступили опрометчиво, но только потому что уже какое-то время были на взводе. А тут ещё вы - странные, громкие, прибыли из ниоткуда и тут же начали шуметь и обшаривать крепость. — фразы дварфа звучат в наших головах окрашенные целым комплексом эмоциональной тяжести. Знали бы местные с каким ужасом Мы воспринимали их жизнь.

Переговоры достались мне, так как Персиваль был погружён в подобие молитвы. Охваченный внутренней борьбой он заметно морщился и очень медленно поворачивался вокруг своей оси, пока его глаза не распахивают резко, всё ещё заполненные неестественными медными отблесками.

— Скверна. По ту сторону. — говорит он, не отводя взор от тоннеля, — нечто очень мерзопакостное затаилось в этих пещерах и медленно сводит своих жертв с ума. Его потустороннее влияние не только паразитировала на нашем эмоциональном состоянии, но тлетворно сказалась на умах этих двар...дуэргаров.

Что ж, это несколько успокаивало, объясняя по крайней мере наш раздрай на протяжении последнего часа. Выслушивая товарища, я наконец вспоминаю о дыхании и мой разум тут же выхватывает ещё одно лёгкое несоответствие. Поворачиваясь к нему я приветливо улыбаюсь и произношу:

— Здравствуйте, Госпожа Ханаан. Очень рады, что вы решили вновь почтить нас своим присутствием, — произношу я, невольно перестраиваясь на её излюбленный слог.

— О, Господин Джар'Ра! Я тоже крайне рада. Ну, по большей части.

Отряхивая свой довольно любопытный наряд, чародейка любовно приподнимает Стуула с земли, стараясь успокоить расстроенного миконида. Руки девушки, впервые виденные мной без роскошных длинных перчаток, заполняла противоестественная чернота - словно смола она полностью покрывала кисти, но цвет вовсе не думал останавливаться, окрашивая всё большие участки кожи. Загадочная путешественница явно впитывала нечто дурное и вместе с этим утихало то стервозное чувство, обращавшее мысли кашей, а речь рыком. По венам снова плещется уверенность, вытесняя надсадную неуёмную тревогу. С моих губ срывается облегчённый вздох - чувство походило на избавление от боли столь застарелой, что её присутствие стало обыденный фактом для угнетённого мозга, вынужденного жить с ней многие годы. Этот выдох похожий шелестящий стон оказывается частью расслабленного хора в котором сплелись голоса всех присутствующих. Неловко переглядываясь мы глупо улыбаемся, киваем друг другу и без единого слова за секунду произносим и принимаем десятки извинений за то как вели себя какие-то минуты назад. Жесты сглаживаются, тон смягчается, а обоюдное радушие в очередной раз стирает скепсис, подталкивавший задать Ханаан миллиард и ещё один вопрос обо всём на свете. Или хотя бы о её появлении.

Должно быть Ингвар ощущал схожую смесь смущения и спасения от боли. Грузно оседая на корточки, дварф подробнее рассказывает о жизни на аванпосте, которую он решил несколько обогатить добычей серебряной руды, так неудачно обнаруженной в примыкающей горной породе. Продвигаясь через естественные каменные карманы они вырубали грибы фезресс, осведомлённые об их дурном нраве и предпринимали прочие попытки защититься, но тем не менее злой рок не миновал их. Однажды, во время выработки они натолкнулись на нечто чуждое, в чём один из подчинённых узнал Иллитида. Безумец сбежал от них, и всё ещё скрывался где-то в комплексе. В то время как негодяй мешал их работе, забаррикадировавшись на противоположной стороне крепости.

— Поначалу мы надеялись разобраться с монстром в пещерах и на разбирательства с единственным ренегатом не было ни сил ни времени. Большая часть наших осталась лежать Там — произнёс Ингвар, неопределённо взмахнув рукой, подразумевая пещеры, — дюжина братьев, не меньше. Мы завалили проход, иначе подобная участь постигла бы и нас, но сейчас, по трезвому разумению, это был самый дурацкий поступок. Мы всё равно обречены, ведь управляющая сфера осталась лежать по Ту сторону. Без неё ни ворота не открыть, ни систему вентиляции не запустить, а значит вместо быстрой смерти я просто обрёк всех на медленную гибель от горючего газа...

Гадать о том, как долго продлится этот момент относительного спокойствия и странной приподнятости духа было подобно плетению петли для шеи себя любимого. Прерывая поток душещипательных подробностей нашего скверного положения, я предлагаю вариант который никто из моих милых соратников всё равно не решится озвучить:

— О, всё просто - я схожу туда, — сразу пол дюжины взглядов выстрелили в меня, недоверчивые, испуганные, разозлённые — Без шуток. Обвяжите меня верёвкой и раскопайте пролом, чтобы я мог похвастаться прытью. Обещаю, что бы ни случилось я отыщу сферу и если нужно вцеплюсь в неё мёртвой хваткой - даже если по ту сторону ожидают гончие всех девяти адов, сфера будет у вас, вне зависимости от того как моё тело вернётся в эту комнату.

Я знаю, что план ужасный. Просто отвратительный. Он не нравится никому, и мне в первую очередь. Но ещё я как никогда уверен, что он сработает. Всё моё хвалёное обаяние уходит на противоборство с мягкосердечием моих собственных друзей, для которого сейчас решительно не хватает времени. В этот момент я ненавижу себя, жизнь и богов, сотворивших мир в котором я вынужден смотреть в большие, перепуганные глаза Аханы и лезть вон из кожи, чтобы она позволила мне поступить правильно пока ещё не совсем поздно. Отвратительное чувство. Спорить ещё и с Тенебрис после этого не осталось никаких сил, а потому автоматон всё же увяжется за мной следом - вот не нашлось у меня аргументов ни против её механической природы невосприимчивой к ментальному воздействию, ни против герметичного корпуса, плохо пропускающего ядовитый газ. Автоматон вполне могла лгать и о первом и о втором, но кто станет делать подобное ради суицидальной миссии, верно? С похоронными лицами мои славные ребята снаряжают нас словно в последний путь, осеняя мою голову напутствиями и благословениями, укрывая от бед как волшебством так и собственной добротой. По опыту скажу, это едва ли не равноценные силы. Самую трогательную речь произносит сама Тенебрис, на миг подхватывая Стуула с земли:

— Нет-нет, дружочек, ты никуда не пойдёшь, тебе необходимо остаться с остальными. Ведь лишившись пройдохи Холта, группа всего лишь останется без хорошего товарища и тягловой силы, а вот потеря такого чудесного, неповторимого миконида как ты будет поистине чудовищной утратой для всего мира!

В металлических интонациях читаются неподдельные забота и участие. Я аж прослезился. Пока мы льём слёзы и признаёмся друг другу в любви на прощание, дуэргары вспомнили как использовать кирки по назначению, старательно расчищая пролом. Потом, Ханаан спохватывается и производит очередной эффектный удар ноги по земле, при котором камни разверзаются, заставляя испуганных дварфов вылететь из проёма. Путь свободен.

Не желая, чтобы товарищи видели меня таким растроганным или продолжали убежать меня найти другой выход, неровен час ещё соглашусь, я ринулся в пролом не успела даже пыль осесть. Две наши тени быстро гаснут в темноте, заливаясь неестественным багрянцем от напутственных молитв Персиваля. Я держу в голове схему пещер, показанную Ингваром. Как и на рисунке, проходы передо мной почти сразу разветвляются. Первая исследовательская группа двигалась направо, но затем вернулась полным составом, нас же интересовало место ставшее кладбищем. Минуя изученные части забоя, я забираю влево, увлекая следом металлическую кошку.

За узкой растрескавшейся нишей открывается вид на каменный карман. Из-за тусклого освещения я едва не наступаю на околевшее тело подземного дварфа. Почивший незнакомец задубел и скорчился, ужас на его лице застыл неизгладимой маской, но тем страшнее было наблюдать за процессом его оживления. Издавая хруст и скрипы, на которые просто неспособны целые кости и связки, тело заходится припадочной трясучкой, приподнятое словно за шкирку, беспорядочно шевеля растопыренными конечностями. Голова поворачивается и продолжает поворачиваться даже достигнув нормального для живого человека положения, прежде чем остановиться на полутора оборотах. Безжизненные белёсые бельма начинают следить за нашими движениями, оставляя тело нелепо ковылять спиной вперёд. Происходящее странно настолько, что я даже опаздываю испугаться, когда позади него возникает туманная фигура. Раздутые бугры синюшного черепа спускаются к череде щупалец, напоминая чудика из Общества Великолепия — блеклое подобие оригинала кажется блеклым, отчего я теряю его, стоит хорошенько поморгать.

— Никакой это не иллитид — бросаю я через плечо — какая-та злобная тварь просто пытается мухлевать с нашими мозгами, как и по прибытии.

Пока я предупреждаю Тенебрис, неповоротливое страшилище успевает приблизиться почти в упор. Хитро высовываясь из-за изгиба пещеры, автоматон постреливает в тошнотворное создание из арбалета

— Не пялься на меня, Холт, сделай что-нибудь полезное!

Сражаться с нежитью на самом деле не так страшно, как с живыми людьми - жалость уступает место холодному расчёту, а знания о человеческой хрупкости остаются полезным инструментом. Отвращение приходит позже, когда пальцы на левой руке дуэргара с отвратительным мокрым звуком отсоединяются от тела, а из глаз ко мне вытягиваются длинные усики, пытаясь ужалить.

Не желая прикасаться к неизвестному рассаднику мерзости, я откачиваюсь назад, обращая взор к мысленному потолку сознания, где уютно расположилась Акаша. С кровожадной ухмылкой, на которую способны лишь демонические кошки, она наполняет сознание отзвуками громоподобного мурчания, после чего прорываясь в реальность, моё чувственное Я пронзают две массивные руки. Из плеч поднимается новая пара конечностей, обширные канаты мускулов переходят в кисти завершённые бесподобными длинными пальцами с бритвенно-острыми когтями. Нечто среднее между рукой человека и зверя. Натравливая их на мертвенный остов дварфа, я отчаянно бормочу:

"Только пожалуйста-пожалуйста-припожалуйста, даже не пытайся. Слышишь, Акаша? Эту погань нельзя жрать ни в коем случае"

В ответ по закоулкам ментального тела разносится каскад потустороннего хохота. Удовлетворённая моим отторжением, попутчица уступает, обрушивая запредельную мощь на холодное тело. Полосует плоть когтями до тех пор пока дварф не рухнул навзничь. Тело поверженного противника ходит ходуном и распадается, выпуская наружу огромную медузу, что поднимается всё выше, источая слабое, мертвецки холодное сияние. Существо обжигает меня выпадом длинных жгутиков. Боль меня не пугает, но то насколько я чувствую себя после этого больным вызывает лишь чуть меньшую панику, чем то, что медуза уносится прочь, прямо сквозь толщу камня.

— Ах, чтоб его, а потом чтоб его ещё раз! Не будешь так добра поторопиться и найти дварфа с управляющей сферой? Ингвар говорил на его доспехе должны быть знаки отличия, нечто вроде нашивки! — прикрикиваю я на подругу, взвинченный и напряжённый, широко распахнутые глаза безумца пытаются стать широкими зеркалами способными уловить любое резкое движение во тьме. Медленно я продвигаюсь вглубь каверны, ощущая как опасно натягивается верёвка. Прочное шёлковое полотно из паучьих нитей начинает пружинить, перетираясь о сломанные клыки стен, не отпуская дальше. Шум сзади. Слуха достигают шаркающие звуки. Когда Тенебрис скрывается за поворотом и чем-то шуршит, до меня добредает ещё один покойник, внутри которого явно сидит та же самая тварь. Управляя мёртвым телом словно доспехом из плоти, оно снова и снова выбрасывает свои нитевидные отростки, пытаясь ужалить меня.

— Ничего! Просто продолжай удерживать эту тварь! — доносится нервный возглас Тенебрис. В глубине пещеры мелькает её хрупкий силуэт, после чего агрессивный каркас начинает двигаться уже в её сторону. Пытаясь остановить его, я вновь обрушиваю на него астральные когти, но мой опыт спарринга с людьми явно плохо работает против чудовищ ничуть не щадящих собственное вместилище. Особенно остро я в этом убеждаюсь когда медуза вспарывает живот дуэргара, выбрасывая в мою сторону жгучие усики. Холод пронзает меня, унося с собой часть жизненных сил, оставляя взамен отравленное мутящее чувство. Ноги неожиданно становятся ватными и свет тухнет. Я проваливаюсь в забытье.

***

Пересиливая многотонный груз своих век, я обнаруживаю себя в тёмной комнате. Видимое пространство освещает единственный факел, подвешенный к потолку словно импровизированная люстра. Пустота, не пространство, а именно бесплотная туманная дымка составляет всё сущее за пределами крохотного ореола света. А ещё там кто-то находится. Из темноты, попадая под одинокий лучик света, вытягивается огромная лапа размером с меня. Костяшки переползают, собираясь в подобие кулака, вперёд выстреливает одинокий палец, демонстрируя коготь размеры и острота которого куда больше подошли бы сабле. Не встречая малейшего сопротивления, лезвие входит в мою грудь, самым кончиком пронзая сердце и я чувствую как по всему естеству расходится сила. Дикая, звериная мощь. И в отличие от хорошо знакомой энергии хвостатой спутницы, эта цена и пределы этой энергии были мне совсем незнакомы.

***

Изгибаясь в нелепейшей тряске я подхватываюсь с земли, не до конца ещё вернув себе контроль над конечностями. Когтистые лапы развеялись стоило мне потерять сознание и теперь, прищуривая мутнеющий взор, я пытаюсь метнуть дротик в вышагивающего мертвеца. Нужно во что бы то ни стало отвлечь его на себя, но куда скорее на меня обращает внимание перепуганная кошка. Потрясая сферой, автоматон металлически протягивает звуки:

— Прочь в сторону, а после - прочь из пещеры!

Поднимая с земли камень, автоматон заряжает его в арбалет и затем с чудовищной силой выстреливает им словно пушечным ядром, прошибая зомби насквозь. Я едва успеваю отпрыгнуть, оценивая широкое углубление оставленное скромным снарядом в стене - такая же дырка могла быть сейчас в моём теле. Думается, никакой противник не поднимается после подобного, но в этот раз вместо побега, мерзкая медуза бросается в мою сторону - ниточки плоти словно электрический каскад обрушиваются на выставленную руку, во второй раз вынуждая свет померкнуть.

Следующие секунды, минуты, дни годы... следующую вечность я пытаюсь проснуться от кошмарного сна. Пытаюсь прозреть. Пытаюсь... почувствовать собственное тело. С яростным остервенением я взываю к силе, обычно настигающей нас четверых самостоятельно. Не слыша ничего и никого, даже Акаши, я копаюсь в мутной заводи, вычёрпывая лихорадочную грязь и неестественные видения. Тяга к жизни велика и чем трудолюбивее сознание извлекает из забытия ошмётки реальности, тем отчётливее слышится из темноты хищный, хриплый вой, без устали повторяющий:

"ааргаб-ааргаб-ааргаб-Ааргаб-ААРГАБ-ААРГАБ!"

Звук нарастает, нагнетается, резонируя с каждой клеточкой тела. Тело! Миллионы иголочек покалывают, руки трясутся, спина ощущается сплошной пеленой обнажённого мяса, доходящего до готовности на костре. Когда я вновь распахиваю глаза, стены мира состоят из плечей и голов друзей, сгрудившихся вокруг меня. Проход позади снова завален, и судя по тому как запыхался Персиваль, весь путь я проделал будучи вытягиваемым за верёвку. И о боги, как здорово, что я упал не на лицо. Мир годами служил бы траур по этой нахальной улыбке.

Кажется в пути я снова смогу работать за двоих, ведь никакую усталость не суждено почувствовать сквозь сплошной вал вялотекущей агонии истерзанного тела. Последний раз таким слабым я чувствовал себя Сейчас, а чуть менее слабым — когда потерял около литра крови, в одиночку отгоняя банду головорезов напавших на караван ночью. В тот раз меня, бледного и простывшего, обнаружили только под утро. Неделю вместо работы я пил либо бренди, либо куриный бульон и путешествовал на тюках с тканью. Какой прекрасно и лёгкой была жизнь...

Когда Персиваль помогает мне подняться, он придерживает меня за руку - словно кукольная взметается вверх в его хватке, а сознание подниматься с земли отказывается. Отчаянно кружась, он продолжая виться где-то на уровне пола. Главное сейчас — ни в коем случае не смотреть на Ахану, пуще остальных протестовавшую против моей безумной задумки. Пока я вновь не соберусь с силами эти два жёлтых фонаря, способных впитать в себя весь мой страдальческий вид, может оказаться слишком убийственным для чуткого исстрадавшегося сердца.

Дуэргары пропали, как не было. Судя по торжественному виду Тенебрис, она уже отдала им сферу. А может быть ещё и успела что-нибудь прикарманить пока мы были в пещерах. Кажется у меня снова жар, хотя гул возникший в помещениях намекает на работу хитрых дварфийских механизмов. Машины с силой протягивали по комнате свежий воздух, разгоняя кислый смрад забивавшийся в лёгкие. Становится легче. Я почти улыбаюсь Госпоже Ханаан, пока остальные с тревогой оглядывают её бедные руки, чернота которых дошла до локтя. Опасность отступила и многочисленные вопросы прорывают плотину терпения, облепляя стушевавшуюся чародейку со всех сторон. Упрекали они её, хвалили, уличали? - не знаю. Слух всё ещё напоминал мокрое одеяло через которое я пытаюсь разобраться разговоры в соседнем доме.

Закованный в латы рыжеволосый юноша, кажется мне гигантской вагонеткой, опираясь на которую я доезжаю до перекидного моста, дальняя часть которого оказывается поднятой. Пока мы вглядываемся в темноту, Ханаан ойкает указывая на пустую лодку, - прямо на глазах, та мерно отделяется от остальных и с плеском вёсел о водную гладь направляется к пришедшей в движение створке ворот. Выбегая вперёд, девушка начинает кричать, пытаясь достучаться не то до лодки, не то до кого-то невидимого внутри неё:

— Господин Торгар! Постойте! Вы неправильно всё поняли! Вы не умираете! Вернитесь, пожалуйста!

Преодолевая отвращение к местной воде, маслянистой и пощипывающей кожу, Ахана ныряет и за секунду достигает бортика из зархвуда, всем телом повисая на одном из вёсел. Пока происходит схватка за возможность плыть, мы с Персивалем разбегаемся и прыгаем с мостков в одну из грибных шляпок. Раздаётся грузный грохот доспеха, а затем ещё более тяжёлый звук падающего тела. Не совладав со слабостью, я неловко кувыркаюсь внутри плавучего кругляша, пытаясь не расшибиться окончательно - ну не привык я пропускать веселье. Вёсла оказываются до приятного близко и находя это лучшей помощью сейчас, я начинаю вращать их с немалым проворством. Грибные шляпки соударяются, и рыжеволосый воитель перескакивает к дуэргару, облепленному множеством светящихся точек, наколдованных Саритом. Мужчина заносит клинок над низкорослой фигурой, пока Ханаан вместе с водной жрицей продолжают напряжённо убеждать беглеца сдаться.

— Чудовищем был вовсе не иллитид! Никто не заражён!

— Всё уже решено! Ваши братья больше не сердятся на вас!

Подействовала ли внушительная стойка Персиваля или многочисленные увещевания, я не знаю, но погоня прекращается. Обречённо, едва ли не с детской обидой, Торгар сдаётся, отбрасывая вёсла и оставляя на дне лодки изысканное копьё, которым уже было намеревался пропороть Персиваля.

Когда мы вновь оказываемся на суше, я загораживаю сконфуженного дуэргара от Ингвара, взывая к всеобщему благоразумию. Люблю формулировать удобную правду - все быстро соглашаются и никто не чувствует себя вынужденным защищаться. Пускай местный конфликт разгорелся из-за зловредного ментального воздействия нельзя мгновенно залечить обиды и закрыть душевные раны благодаря одной лишь логике. Долг и честь в этом плане прекрасные качества но и они не уймут потаённую занозой засевшую глубоко в душе, а потому я прошу отпустить Торгара с нами. Ханаан явно знала этого беглеца, его бывшие товарищи вздохнут с облегчением избавленные от мук совести при выборе между судьбой собрата и собственным нравом, а сам дварф получит подобие искупления, став самой красноречивой депешей в Греклстью. Остальные дварфы напрочь отказались покинуть это местечко являя рвение сходное с религиозным фанатизмом - по-видимому их пост и работа были понятиями неотличимыми от целостности и чести.

Лишнюю лодку мы оставляет здесь же в обмен на весточку для некоего Ирвина - Ингвар рекомендовал его как талантливого торговца и алхимика, который ко всему прочему был у него в долгу. Это послание в купе с рекомендательным письмом для городских властей быстро оказываются в поясной сумке рассудительного Персиваля, наполняя меня предвкушением хорошей и беззаботной жизни в плену цивилизации. Дуэргары обмениваются последними мрачными взглядами, наши лодки наконец покидают это весёленькое местечко, обзаведясь двумя новыми пассажирам и целым ворохом впечатлений. Думаю произошедшего хватит каждому из нас, чтобы не мечтать ни о чём кроме покоя в течение ближайших нескольких дней.