Глава 1. Кира
Этот грёбаный придурок стоит здесь уже десять минут. Десять, мать твою, минут, чтобы просто выбрать бургер и колу!
— Эм... — наконец произносит парень, облокотившись руками на стойку кассы, и хмуря свои рыжие брови. Очки с толстой оправой несколько раз падают с него, но он упрямо возвращает их обратно на свой прыщавый нос, — мне, пожалуй, двойной чизбургер, большую колу и.... ваш номер, крошка.
Наверное, сейчас моё выражение лица напоминает неспелый помидор. Зелёный от тошноты и с красными пятнами от гнева. Я, прежде чем вновь потерять контроль, вбиваю заказ в компьютер, а потом с убийственной улыбкой поворачиваюсь к клиенту. Рыжий дрыщ самоуверенно улыбается в ответ.
— Один двойной чизбургер и большая кола, — повторяю я. Очередь негодует с каждой секундой всё больше и больше. — Ваш заказ принят. С вас двести рублей, — мой голос звучит неестественно спокойно.
— Класс, но вы забыли номер...
— Нет, не забыла. И вы свои дрянные подкаты не забудьте забрать.
Рина – моя напарница, стоящая рядом, тихо ахает. Семейка позади рыжего заметно напрягается. Парень нервно смеётся.
— Обожаю девчонок с характером.
Тупой. Бездарный. Идиот.
Я тяжело вздыхаю.
— Ты не понимаешь? ОТ-ВА-ЛИ! — произношу я по слогам, сжимая пальцы в кулаки.
— Может, встретимся после твоей смены? Я живу...
Рина, предчувствуя беду, незаметно пихает меня локтем. Успокойся. Но я уже набрала оборот. Мои слова слетают с языка раньше, чем я успеваю одуматься.
— Если ты не сгинешь с моих глаз, то поверь, этот вечер ты проведёшь около унитаза, молясь, чтобы в твоём заказе не оказалось чьих-то слюней и аскарид.
Парень больше не улыбается. Как и я, когда меня хватает лучший работник года и тащит на кухню.
— Ты охренела? — кричит Лиза. Её кудрявые тёмные волосы выбиваются из-под кепки, словно ураган. Шея краснеет от злости.
Она отпускает меня слишком быстро, поэтому я, не удержавшись падаю. И тяну за собой целый поднос с картошкой фри и соусами.
— Ещё раз обратишься к клиентам так неподобающе...
— И что? Уволите меня? Отлично, я сама уйду.
Сбрасываю картошку, запутавшуюся в моих русых волосах, и кидаю красный фартук на стойку. Надоело.
В прошлом месяце я устроилась в Макдоналдс и с тех пор не знаю покоя. Я уже устала слышать этот нелепый флирт от каждого придурка, что пытается заполучить мой номер. Я устала от криков Лизы, что ненавидят меня, словно я изменила её парню. Я устала от жалости Ивана, который думает, что мне нужен герой.
Все они лишь минуты и часы. Потерпи и они пройдут. Но моё терпение уже перелилось за чашу. Я не могу деться от мыслей, что моя жизнь могла сложится лучше.
Ты никто.
Быстро накидываю куртку и выхожу из этой забегаловки. Мне нужно проветрить голову. Забыться. Поднимаюсь на третий этаж и бреду к книжному магазину Читай-город. Впереди меня стоит группа девчонок в школьной форме, обсуждая романы.
Как бы мне хотелось к ним присоединится. Обсудить чужие проблемы, а не свою поганную жизнь. После школы я так и не смогла обзавестись нормальными друзьями.
Подхожу к стеллажу с жанром фэнтези и беру вторую часть Голодных игр. Посмотреть фильм мне так и не удалось, однако есть шанс ещё прочесть. Если меня не выставят отсюда, как в прошлый раз. Сажусь на лиловый диванчик и начинаю читать. Консультанты подозрительно смотрят на меня. Вспоминают. Я отвожу взгляд обратно в книгу.
В библиотеке я уже почти прочла всю русскую классику. Мой мозг любит отвлекаться на серьёзные темы мира, но сегодня я хочу окунуться в другой мир. Мир, похожий на мой, но лишь с одной отличительной чертой. Он более эпичный.
Сижу, наверное, час, пока ко мне не подход консультант. Молодая девчонка с тёмно-рыжими волосами.
— Вам, чем-нибудь помочь? — спрашивает она. Я закатываю глаза.
— По мне так видно, что мне нужна помощь? — говорю я и отдаю книгу. — Не волнуйтесь, я уже ухожу.
Девушка с волнением кусает свои пухлые губы в блеске. Я направляюсь к выходу и замечаю лист, где написано, что им требуется консультант. В прошлый месяц я приходила сюда. Мне отказали, сказав, что нет мест. Что ж попытка номер два. Достаю из рюкзака пенал, где у меня хранятся две ручки и стикеры. Записываю номер.
Да, у меня нет телефона. Точнее есть, но мне совсем не хочется доставать свой фонарик при стайке первоклассниц с айфонами.
До дома добираюсь за полчаса, читая в метро афиши с объявлением о работе. Завтра нужно будет написать заявление об уходе и забрать свою зарплату. Долги отца не будут больше ждать.
Добираюсь до своего двора. Снега здесь по колено. Соседские детишки скатываются на санках со снежной горки и играют в войнушку. Замечая меня, они хором кричат:
— Кира, идём к нам!
Я улыбаюсь. Никто дома, кроме одиночества, меня не ждёт. Подхожу к детям, начиная крутить их на качели. Детский смех радостными волнами отдаётся в моём теле. Беззаботные. Хочу стать беззаботной. Как они.
— Ты самая лучшая! — говорит Маша, когда я помогаю ей сделать снеговика.
— Да! — подтверждает Коля, отдавая нам морковку. — Вот, стащил у мамы на кухне.
Я вдеваю нос, сую палки по бокам и добавляю камушки вместо глаз.
— Наш собственный Олаф!
Я разыгрываю сцену из Холодного сердца, которую мне рассказала Маша. Дети хохочут, пока не слышат звонкий голос тёти Лены.
— А ну, иди отсюда, бесстыдница, — бросает она мне в лицо, хватая своего сына и отталкивая его от меня подальше. — Чтоб глаза мои тебя не видели возле моих детей.
Яжемать брезгливо осматривает мои фиолетовые пряди в волосах и густую подводку на лице.
— Не волнуйтесь, тёть Лен, я не ем детей, — цежу я, стискивая зубы. Пора уходить, если не хочу, чтобы это ненормальная написала на меня жалобу в полицию, привлекая органы опеки.
Поднимаюсь на пятый этаж старого дома со времён СССР, вдыхая ядовитый аромат краски. Огромными буквами в подъезде красуется надпись «Кира — шлюха», которую, почему-то не потрудились закрасить. Наверное, из-за того, что я не сдала деньги на ремонт.
Снимаю уги и дырявую куртку. Лампочка в коридоре дико моросит. Сбрасываю рюкзак в зале, в котором стоит лишь обтрёпанный диван с выпирающими пружинами и страшные мягкие игрушки. Ну и грамоты, доставшиеся мне с олимпиад. Единственные вещи, которыми я горжусь. Дом весь пропах сыростью. У меня гудит голова от этого запаха.
Слышу, как кипит чайник. Направляюсь на кухню и только сейчас осознаю, что я его не ставила.
За моим неприлично маленьким столом сидит женщина в белом костюме от Шанель. Я знаю, как выглядит костюмы от Шанель, ведь видела их прошлый год каждый день. Я сразу улавливаю тонкий аромат роз. Духи у неё хорошие, расслабляющие.
— Кто вы? — спрашиваю я, хотя уже догадываюсь. Платиновые волосы женщины лежат ослепительными волнами. Загорелое лицо с подтянутой кожей так и просит прикоснуться к нему. — Как сюда попали?
Достаю две чашки. Две единственные в моём доме чашки. Наливаю кипяток. Где-то в дальнем углу шкафа выкапываю зелёный чай в пакетиках. Перекусить мне нечего предложить, кроме сухарей. Ставлю всё на стол.
— М-меня з-зовут... — у женщины сильный акцент. Мягкий и нежный. Она иностранка. — М-мария.
Я сглатываю. Открываю рот, но ничего не могу сказать. Просто плюхаюсь на табурет. Значит, не органы опеки. Хуже.
— М-меня впустила... эм... твоя соседка.
Долбанная Катя. И ей вообще заняться нечем, как пускать ко мне всякий сброд?
— И что вы хотите, Мария? — делаю ударение на последнем слове.
Женщина неловко сгибает свои длинные ухоженные пальцы. Розовые ноготки постукивают по столу. Огромное кольцо с бриллиантом вызывает во мне бешенство.
Бросила меня. Вышла замуж. И вспомнила, когда стало скучно.
— Т-ты меня не помнишь? — заикаясь, спрашивает она.
Помню. Конечно, помню. Твоё жалкое имя.
— Почему же? Помню. Просто как-то неожиданно встретить свою расфуфыренную мать сейчас, что бросила тебя десять лет назад с отцом алкоголиком.
Она задерживает дыхание. Губы дрожат.
— Кирочка, — произносит она, кладя свою руку поверх моей.
— Кира, я уже не ребёнок.
Она натянуто улыбается.
— Да, ты очень выросла. Стала такой красивой.
Пропускаю мимо ушей её слова. Мы совсем с ней не похожи. У меня русые, почти каштановые волосы. Маленькие губы и бледная кожа. Только светло-карие глаза с золотыми крапинками выдают в нас родственные отношения.
— Зачем ты здесь? — сразу перехожу к делу я, вырывая свою руку и пряча её под стол, пока она не заметила шрамы.
Она сразу унывает. Плевать. Пусть подавится своей виной.
— К-когда умерла бабушка Лера?
У меня сжимается сердце. Бабушка. Моя любимая бабушка. Как я по тебе скучаю! Потеряв тебя, у меня совсем никого не осталось.
— Какая тебе разница! Говори, зачем ты здесь!
У неё нет прав говорить и спрашивать о ней!
Мой голос срывается на крик. Паршивый день. Надеюсь, она хочет дать мне денег. Единственное, что мне нужно от неё, так это деньги.
— Я... я... хочу забрать тебя с собой.
Я истерично смеюсь.
— С чего бы, мамочка? Совесть проснулась? Или ты наконец вспомнила, что у тебя есть дочь?
Она начинает плакать. Дерьмо. У меня и так болит голова.
— Слушай, давай, сделаем так.
Мария вытирает свои глаза, в которых теплится надежда. Я её тушу.
— Ты даёшь мне деньги, а я забываю все твои промахи. И всё. Больше мы ничего друг другу не должны.
Она качает головой.
— Нет, Кира, так нельзя жить. Я не могу оставить тебя в этом сарае.
— Но ведь оставила десять лет назад.
Опять начинает рыдать. У меня нет салфеток, чтобы ей их предложить.
— Прости... прости меня, — захлёбываясь, хнычет она. Я безразлично зеваю. — Пожалуйста, поедим со мной. Ты будешь жить в нашем доме...
— В нашем? Ты обзавелась новой семьёй? Поздравляю.
А чему тут удивляться? Она красивая и талантливая. Всегда была такой в моей голове.
— Я... я ходила в органы опеки, — всё во мне напрягается. Нет-нет-нет! Если она сейчас чухнет, меня отправят в интернат! — Я получила права на твоё опекунство.
— Супер, — я хлопаю в ладоши. — И что? Теперь будем играть в дочки матери?
— Я забираю тебя с собой. В Северную Каролину.
— Америка, что ли? Ух, нехило ты разошлась. Спасибо, но нет. Как я уже сказала, мне нужны лишь деньги.
— Кира, прошу тебя...
— Зачем? — удивляюсь я. — Зачем тебя я? Просто забудь.
Она достаёт из своей розовой сумочки Фэнди загранпаспорт и билеты.
— Всё уже оплачено. Квартиру я продала твоим соседям...
— Но она моя! — возмущаюсь я. —Какое право ты имела ей распоряжаться! Бабушка оставила её мне!
— Я знаю, но это больше не к чему. Ты будешь жить со мной. Собирай вещи, мы улетаем.
Я не двигаюсь с места.
— Уходи, — мой голос становится льдом. — Я никуда с тобой не полечу. Даже и не думай.
Мария встаёт, но не уходит. Смотрит на меня моими глазами.
— Если не со мной, то и не здесь, — чётко произносит она. С грубым русским акцентом. Чёрт.
— Сдашь меня в интернат? Ха! Узнаю свою мать.
Она кривится. Ей больно. Но мне всё равно. Мою рану уже не залечит, так пусть и её кровоточит.
— Одевайся. Собирай вещи. Я не оставлю тебя здесь.
— Всегда мечтала услышать от тебя эти слова. Особенно в детстве, когда засыпала в слезах, думая, почему ты меня бросила. Но лучше поздно, чем никогда, так ведь, Мария?
Мама. Она недостойна носить это звание. Только не для меня.
— Жду тебя внизу, около чёрного джипа, — последний раз говорит она и выходит из квартиры.
Наверное, читает лестные комментарии обо мне на стенах. Да похрен.
Я выливаю так и нетронутый чай в ржавую раковину. Сухари бросаю голубям. Беру свой оливковый рюкзак и впихиваю в него потёртые джинсы и два свитера. Собираю грамоты в прозрачный файл. Еле протискиваю Анну Каренину межу одеждой и спускаюсь вниз, захлопывая дверь. Ключ оставляю под ковриком.
Пора отомстить за свою сломанную жизнь.