смерть ему
совсем скоро состоится помолвка в честь,соединения брака Дмитрия и Алисы.
***
в баре Жана.
за самым далёким и круглым столом выпивали трое друзей.
да именно Жан,Пьер да Альберт.
только мало сказано трое выпивали,выпивал так сразу за троих Жан.
Альберту и Пьеру не было повода.
у Альберта забирают его единственную возлюбленную.
у Пьера не поладка на работе.совсем скоро господин Филипп сделает капитаном корабля "Виктория"Дмитрия.
Пьер очень хотел на это место,и завидовал черной завистью.
один Жан все чаще и чаще находил повод,чтоб выпить.
то ли за свадьбу,то ли за любовь,так и ещё что-то.
рядом проходили Алиса и Дмитрий,такие влюбленные.они подошли к столику троих,и подарили им приглашение на свадьбу.
Мне кажется, – сказал Пьер Альберту – эта свадьба не всем сулит счастье.
– Меня она приводит в отчаяние, – отвечал Альберт.
– Вы любите Алису?
– Я обожаю ее.
– Давно ли?
– С тех пор как мы знаем друг друга; я всю жизнь любил ее.
– И вы сидите тут и рвете на себе волосы, вместо того чтобы искать средства помочь горю! Черт возьми! Я думал, что не так водится между каталанцами.
– Что же, по-вашему, мне делать? – спросил Альберт.
– Откуда я знаю? Разве это мое дело? Ведь, кажется, не я влюблен в мадемуазель Алису, а вы ищите и обрящете, как сказано в Евангелии.
– Я уж нашел было.
– Что именно?
– Я хотел ударить его кинжалом, но она сказала, что, если с ним что-нибудь случится, она убьет себя.
– Бросьте! Такие вещи говорятся, да не делаются.
– Вы не знаете Алису. Если она пригрозила, так уж исполнит.
– Болван! – прошептал Пьер. – Пусть она убивает себя, мне какое дело, лишь бы Матвеев не был капитаном.
– А прежде чем умрет алиса, – продолжал Альберт с твердой решимостью, – я умру.
– Вот любовь-то! – закричал Жан пьяным голосом. – Вот это любовь так любовь, или я ничего в этом не понимаю!
– Послушайте, – сказал Пьер, – вы, сдается мне, славный малый, и я бы хотел, черт меня побери, помочь вашему горю, но…
– Да, – подхватил Жан, – говори.
– Любезный, – прервал его Пьер, – ты уже почти пьян; допей бутылку, и ты будешь совсем готов. Пей и не мешайся в наши дела. Для наших дел надобно иметь свежую голову.
– Я пьян? – вскричал Жан. –
вот тоже! Я могу выпить еще четыре такие бутылки: это же пузырьки из-под одеколона! Папаша Памфил, вина!
и Жан стукнул стаканом по столу.
– Так вы говорите… – сказал Альберт Пьеру, с жадностью ожидая окончания прерванной фразы.
– Я уж не помню, что говорил. Этот пьяница спутал все мои мысли.
– Ну и пусть пьяница; тем хуже для тех, кто боится вина; у них, верно, дурные мысли, и они боятся, как бы вино не вывело их наружу.
И Жан затянул песенку, бывшую в то время в большой моде:
Все злодеи – водопийцы, Что доказано потопом.
– Вы говорили, – продолжал Альберт, – что хотели бы помочь моему горю, но, прибавили вы…
– Да. Но чтобы помочь вашему горю, надо помешать Матвееву жениться на той, которую вы любите, свадьба, по-моему, легко может не состояться и без смерти Матвеева.
– Только смерть может разлучить их, – сказал Альберт.
– Вы рассуждаете, как устрица, друг мой, – прервал его жан, – а Пьер у нас умник, хитрец, ученый, он докажет вам, что вы ошибаетесь. Докажи, пьер. Я поручился за тебя. Докажи, что Матвееву не нужно умирать; притом жалко будет, если Матвеев умрет. Он добрый малый, я люблю Матвеева. За твое здоровье, Матвеев!
Альберт, досадливо махнув рукой, встал из-за стола.
– Пусть его, – сказал Пьер, удерживая каталанца, – он хоть пьян, а не так далек от истины. Разлука разделяет не хуже смерти; представьте себе, что между Матвеевым и Алисой выросла тюремная стена; она разлучит их точно так же, как могильный камень.
– Да, но из тюрьмы выходят, – сказал Жан, который, напрягая остатки соображения, цеплялся за разговор, – а когда человек выходит из тюрьмы и когда он зовется Дима Матвеев, то он мстит.
– Пусть! – прошептал Альберт.
– Притом же, – заметил Жан, – за что сажать Матвеева в тюрьму? Он не украл, не убил, не зарезал…
– Замолчи! – прервал его Пьер.
– Не желаю молчать! – сказал Жан. – Я желаю, чтобы мне сказали, за что сажать Матвеева в тюрьму. Я люблю Матвеева. За твое здоровье, Матвеева! – И он осушил еще стакан вина.
Пьер посмотрел в окончательно посоловевшие глаза портного и, повернувшись к Альберту, сказал:
– Теперь вы понимаете, что нет нужды убивать его?
– Разумеется, не нужно, если только, как вы говорите, есть средство засадить Матвеева в тюрьму. Но где это средство?
– Если хорошенько поискать, так найдется, – сказал Пьер. – А впрочем, – продолжал он, – чего ради я путаюсь в это дело? Ведь меня оно не касается.
– Не знаю, касается ли оно вас, – вскричал Альберт, хватая его за руку, – но знаю, что у вас есть причины ненавидеть Матвеева. Кто сам ненавидит, тот не ошибается и в чужом чувстве.
– У меня причины ненавидеть Матвеева? Никаких, даю вам слово. Я видел, что вы несчастны, и ваше горе возбудило во мне участие, вот и все. Но если вы думаете, что я стараюсь для себя, тогда прощайте, любезный друг, выпутывайтесь из беды как знаете.
Пьер сделал вид, что хочет встать.
– Нет, останьтесь! – сказал Альберт, удерживая его. – Не все ли мне равно в конце концов, ненавидите вы Матвеева или нет. Я его ненавижу и не скрываю этого. Найдите средство, и я все исполню; только не смерть, потому что Алиса сказала, что она умрет, если убьют Матвеева.
Жан, опустивший голову на стол, поднял ее и посмотрел тяжелым и бессмысленным взглядом на Альберта и Пьера.
– Убьют Матвеева! – сказал он. – Кто собирается убить Димк? Не желаю, чтобы его убивали. Он мне друг, еще сегодня утром он предлагал поделиться со мной деньгами, как поделился с ним я. Не желаю, чтобы убивали Диму!
– Да кто тебе говорит, что его хотят убить, дурак! – прервал Пьер – Мы просто шутим. Выпей за его здоровье, – продолжал он, наполняя стакан Жана, – и оставь нас в покое.
– Да, да, за здоровье Димы! – сказал жан, выпивая вино. – За его здоровье!.. За его здоровье!.. Вот!..
– Но… средство?.. средство? – спрашивал Альберт.
– Так вы еще не нашли его?
– Нет, ведь вы взялись сами…
– Это правда, – сказал Пьер. – У французов перед испанцами то преимущество, что испанцы обдумывают, а французы придумывают.
– Ну так придумайте! – нетерпеливо крикнул Альберт
– Человек! – крикнул Пьер. – Перо, чернил и бумаги!
– Перо, чернил и бумаги? – пробормотал Альберт.
– Да, я бухгалтер: перо, чернила и бумага – мои орудия, без них я ничего не могу сделать.
– Перо, чернил и бумаги! – крикнул, в свою очередь, Альберт
– На том столе, – сказал трактирный слуга, указывая рукой.
– Так подайте сюда.
Слуга взял перо, чернила и бумагу и принес их в беседку.
– Как подумаешь, – сказал Жанс, ударяя рукой по бумаге, – что вот этим вернее можно убить человека, чем подкараулив его на опушке леса! Недаром я пера, чернил и бумаги всегда боялся больше, чем шпаги или пистолета.
– Этот шут не так еще пьян, как кажется, – заметил Пьер. – Подлейте ему, Альберт.
Альберт наполнил стакан Жанв, и тот, как истый пьяница, отнял руку от бумаги и протянул ее к стакану.
Каталанец подождал, пока Жан почти сраженный этим новым залпом, не поставил или, вернее, не уронил стакан на стол.
– Итак? – сказал каталанец, видя, что последние остатки рассудка Жвнв утонули в этом стакане.
– Итак, – продолжал пьер, – если бы, например, после такого плавания, какое совершил Матвеевс, заходивший в Неаполь и на остров Эльба, кто-нибудь донес на него королевскому прокурору, что он бонапартистский агент…
– Я донесу! – живо вскричал каталанец.
– Да, но вам придется подписать донос, вас поставят на очную ставку с тем, на кого вы донесли. Я, разумеется, снабжу вас всем необходимым, чтобы поддерживать обвинение, но Матвеев с не вечно будет в тюрьме. Когда-нибудь он выйдет оттуда, и тогда горе тому, кто его засадил!
– Мне только и нужно, чтобы он затеял со мною ссору.
– А Алиса,Алиса, которая возненавидит вас, если вы хоть пальцем тронете ее возлюбленного Матвеева!
– Это верно, – сказал Альберт.
– Нет, нет, – продолжал Пьер. – если уж решаться на такой поступок, то лучше всего просто взять перо, вот так, обмакнуть его в чернила и написать левой рукой, чтобы не узнали почерка, маленький доносец следующего содержания.
И Пьер, дополняя наставление примером, написал левой рукой косыми буквами, которые не имели ничего общего с его обычным почерком, следующий документ, который и передал Альберту..