Ненависть тебе к лицу

Август

Утро накрыло старый четырехэтажный арендный дом, словно влажная простыня, пропитанная жаром. Воздух был тяжелым, липким, и даже открытые окна не могли разогнать духоту, которая скопилась в тесных комнатах. Потертые ковры в коридорах источали запах старости, а желтые стены с трещинами напоминали о бесчисленных годах пренебрежения.

Рэйчел стряхнула пыль со старого, но еще рабочего блендера и поставила его на стол, заваленный дешевыми украшениями из Dollar Tree: гирляндами, воздушными шарами и всякой мелочью. В их небольшой квартирке царила атмосфера, которая пыталась быть праздничной, но не могла скрыть оттенок нищеты. Смех соседей доносился издалека, смешиваясь с уличным трафиком, и этот фон только усиливал ощущение изолированности, как будто весь мир остался за дверью.

Эллора, тридцатитрехлетняя именинница, женщина с красивыми, но усталыми чертами лица, суетилась у стола, поправляя бумажные флаги и шары. Ее выцветшее платье, некогда яркое, теперь висело на ней как напоминание о лучших днях, но она улыбалась, стараясь изо всех сил создать позитивную атмосферу. В ее глазах мелькала смесь теплоты и строгой решимости — следствие ее прошлого, когда она в шестнадцать лет родила Рэйчел и была вынуждена быстро повзрослеть.

Рэйчел расставляла тарелки с чипсами, салатом из Walmart и дешевыми закусками. Она была в простых джинсах и блузке, но ее глаза выдавали усталость — от двух работ, подготовки к Гарварду и той скрытой грусти, которая терзала ее из-за отсутствия сообщений от @DarkCrown. Ее мысли блуждали, как тени в полумраке, между мечтами о будущем и тревогой о настоящем.

Эллора поправила последний шар и отступила, чтобы оценить свою работу.

— Боже, Рэйчел, ты посмотри на это! Не идеально, но очень мило. Помнишь, как мы украшали с тобой квартиру, когда ты была маленькой? — сказала она, ее голос звучал тепло, но с ноткой напряжения, словно она пыталась удержать хрупкий баланс между материнской заботой и собственной усталостью.

Рэйчел кивнула, рассеянно поправляя тарелки. Ее движения были механическими, а мысли уносились к @DarkCrown — тому, кто занимал ее разум, как запретный плод.

— Мам, это круто. Просто... не хочу, чтобы ты думала, что я не ценю, — пробормотала она тихо, ее слова прозвучали как шепот, полный вины и усталости. Она старалась улыбнуться, но глаза выдавали ее внутренний конфликт, волнение, которое она не могла выразить.

Эллора шагнула ближе и обняла дочь.

— Ты всегда такая серьезная. Как будто носишь весь мир на плечах. Но сегодня — мой день, так что улыбайся! — сказала она, пытаясь внести легкость, но в ее глазах мелькнула тень заботы. Она знала, что Рэйчел скрывает что-то, но не хотела давить.

Внезапно раздался стук в дверь, эхом разнесшийся по коридору. Дверь открылась, и в комнату ввалились подруги Эллоры. Франческа, сорокапятилетняя итальянка с экстравагантной манерой и сильным акцентом, влетела первой. Ее яркое платье, кричащий макияж и большие серьги придавали ей вид настоящей дивы.

— Эллора, bella! Ты выглядишь на все двадцать пять, не больше! А эта крошка Рэйчел — просто богиня. Гарвард, да? Не зря ты ее растилa! — воскликнула она, размахивая руками и целуя Эллору в обе щеки. Ее голос был полон энергии, которая контрастировала с тусклым окружением.

Сара, тридцатичетырехлетняя подруга Эллоры со школы, вошла следом, с сарказмом на лице и бутылкой в руках. Она работала в Walmart и часто шутила над своими неудачными свиданиями.

— Да, Эллора, твоя девчонка — это ты, но без наших ошибок. Я принесла эту дрянь из Walmart — дешевое, но бьет по башке, — сказала она, ставя бутылку на стол, улыбнувшись. Ее глаза блеснули, и она добавила с типичной для нее юмористичной ноткой. — Помнишь мои последние свидания? Один тип был таким же потрепанным, как этот дом. Но, черт, по крайней мере, вино поможет забыть.

Рэйчел стояла в стороне, наблюдая за ними, ее мысли все еще блуждали, но она заставила себя улыбнуться, чувствуя, как от тепла объятий и болтовни маминых подруг начинает таить ее внутренний лед.

Комната наполнялась заразительным смехом и пряным ароматом Маргариты, которую женщины смешивали в старом, повидавшем многое, блендере. Лед хрустел под лезвиями, как будто протестуя против своей судьбы, а жидкость с лаймом и текилой брызгала на края стаканов, оставляя липкие пятна на потертой столешнице.

Эллора, Франческа, Сара и Рэйчел сидели за столом уставленным закусками и дешевыми свечами. Их лица мерцали в мягком, неустойчивом свете дешевых свечей, которые Эллора купила, пытаясь создать праздничную атмосферу. Стулья скрипели под весом тел, как будто протестуя против этой наигранной радости. В воздухе висел контраст: смех и шутки поверх повседневных тягот — неоплаченных счетов, изматывающей работы и мечтаний, которые таяли, как лед в стакане.

Франческа, с румянцем на щеках и блеском в глазах от алкоголя, хлопнула по столу и разразилась хохочущим монологом.

— О, Эллора, ты не поверишь, что было на работе! Этот старик в доме престарелых схватил меня за задницу и сказал: "Ты напоминаешь мне мою молодость, милая!" Я ему в ответ: "Старик, твоя молодость была в 1920-х, а я не антиквариат!" — Ее слова разрезали воздух, и женщины разразились громким, искренним хохотом. Франческа вытерла слезы от смеха, наливая себе еще Маргариту. — Черт, я чуть не врезала ему, но потом подумала: "Ладно, пусть старикан повеселится, пока может!"

Сара, с жевательной резинкой во рту, которая попеременно чавкала и улыбалась, подхватила эстафету, ее голос был полон сарказма, а глаза искрились от вина.

— А у меня в Walmart? Этот парень на кассе пытался флиртовать, но он был таким лузером. Сказал: "Ты выглядишь, как моя бывшая — только без драмы." Я ответила: "Значит, ты любишь, чтобы было скучно? Тогда иди к своей бывшей, а не ко мне!" — Она фыркнула, глотнула Маргариту, и все снова засмеялись, представляя эту нелепую сцену. Сара наклонилась вперед, ее волосы, собранные в неряшливый хвост, падали на лицо, добавляя ей вид усталой, но не сломленной женщины. — Мужики сейчас — сплошное разочарование. Лучше уж с чипсами общаться, они хотя бы не врут.

Эллора, улыбаясь, вытерла слезы от смеха, но ее обеспокоенный взгляд скользнул к дочери, которая сидела чуть в стороне, наливая себе напиток с подчеркнутой сосредоточенностью. Рэйчел старательно избегала глаз других, ее движения были механическими, словно она пыталась спрятаться за этой рутинной задачей.

Сара, заметив это, повернулась к ней с лукавой ухмылкой:

— А ты, детка? — спросила женщина, ее тон был игривым, но с подтекстом любопытства. — Расскажи нам о мальчиках. Ты же не такая, как мы — не бегаешь за каждым, кто моргнет?

Рэйчел заставила себя улыбнуться, ее голос звучал ровно, но внутри она чувствовала, как сердце сжимается от лжи.

— Нет, я занята работой. Две смены — в кинотеатре и парке аттракционов — и Гарвард на носу. У меня нет на это времени.

Она налила себе напиток, но не пила, просто держала стакан, чтобы скрыть дрожь в пальцах. В ее голове бушевал шторм.

"Гарвард? Лжешь, Рэйчел. Ты думаешь только о нем. Ты ночами сидишь, обновляя мессенджер, ожидая сообщение от него. Он был твоим убежищем от этой серости, от этих разговоров о грубых мужиках и упущенных возможностях. А теперь — тишина. Его молчание как нож в груди. Может, он увидел, что ты не идеальна, что твоя жизнь — это потные смены и дешевая еда. А что если он потерял интерес? Может, все из-за того откровенного фото?"

Франческа, не упускающая возможности пошутить, подмигнула Рэйчел, ее голос стал игривым.

— О, come on, девочка! Мы все были молодыми. Расскажи, есть ли тайный парень? Тот, кто заставляет тебя краснеть по ночам? — Она наклонилась ближе, ее дыхание пахло текилой.

Сара, не упуская шанса подшутить, добавила с хриплым смешком:

— Эллора, твоя дочь — умница. Не то что мы, которые трахались в шестнадцать, как те кролики на ферме дяди Бена. Я помню, как в том возрасте все казалось вечным, а теперь... черт, только счета и усталость.

Смех снова разразился, но Рэйчел лишь слабо улыбнулась, наливая себе еще Маргариты, чтобы заглушить боль.

***

Эмоциональный разговор и напряжение нависли над маленькой кухней, словно густой туман, пропитанный ароматом дешевой водки и сладких самодельных коктейлей. Комната, освещенная тусклыми лампами, казалась тесной, как ловушка, где реальность и фальшь сплетались в один узел. Женщины сидели за столом, уставленным пустыми бутылками и полупустыми стаканами, их лица раскраснелись от алкоголя, а смех становился все более резким, как будто он пытался скрыть под собой что-то темное и невысказанное.

Рэйчел примостилась в углу на стуле, ее плечи сгорбились, а пальцы нервно сжимали стакан с чем-то ярко-розовым. Она старалась выглядеть заинтересованной, кивая в такт болтовне, но внутри нее бушевала буря. Ее телефон лежал прямо на ноге. Она украдкой бросала взгляд на экран, надеясь увидеть уведомление от него, от того, кто был не просто "другом", а чем-то большим, чем-то, что она не осмеливалась произнести вслух. Но экран был пуст, и эта пустота ударила по ней, как пощечина, усугубляя грусть, которая уже давно копилась в ее груди.

Эллора, с бокалом в руке, сидела напротив, ее глаза потемнели от воспоминаний, а алкоголь размыл границы между осторожностью и откровенностью. Она была мягкой, но сейчас, под влиянием выпитого, ее голос стал тяжелым, как камень. Она посмотрела на Рэйчел, и в ее взгляде мелькнуло что-то вроде сожаления, смешанного с железной решимостью.

— Слушайте, девчонки, я серьезно, — сказала она, поднимая бокал, чтобы подчеркнуть свои слова, и жидкость в нем качнулась, как бурлящая река воспоминаний. — Рэйчел — не как я. Я забеременела в шестнадцать, и это было чертовым адом. Хотела лучшего для нее, так что она учла урок, а не повторяет мои ошибки. Нет мальчиков, нет драмы — только Гарвард и успех.

Ее слова повисли в воздухе, как эхо выстрела, и Рэйчел почувствовала, как внутри нее что-то сжалось. Она кивнула, стараясь сохранить спокойствие, но ее сердце колотилось, а пальцы на телефоне сжались сильнее.

— Мам, я знаю, — ответила она тихо, но в ее голосе сквозила едва уловимая дрожь, как будто она пыталась удержать чувства внутри. — Я работаю, учусь, чтобы не разбить тебе сердце. Но иногда... иногда хочется просто жить.

Ее слова прозвучали как признание, но не полное; они были отшлифованы, чтобы не ранить слишком сильно материнское сердце. Она отхлебнула из стакана, чувствуя, как алкоголь обжигает горло, давая ей секунду, чтобы собраться с мыслями. В ее голове мелькали сообщения из чата — те жаркие, откровенные разговоры, юмор, подколы и простая, но такая нужная поддержка. Там был он, который заставлял ее сердце биться чаще. Раньше, заставлял...

Франческа, сидевшая рядом, не выдержала и вмешалась, ее акцент придавал словам теплоту, но и нотку вызова. Она была той, кто всегда старался разрядить атмосферу, но сейчас ее глаза блестели от выпитого, и она не могла удержаться от копания глубже.

— Эллора, не будь такой строгой. Рэйчел — взрослая. Может, у нее есть тайна. Расскажи, cara, кто этот парень, что делает тебя такой грустной? — Франческа наклонилась вперед, ее рука коснулась плеча девушки, пытаясь проявить поддержку, но это только усилило напряжение. Рэйчел почувствовала, как щеки ее вспыхнули, и она снова потянулась к стакану, ощущая, как жидкость обжигает горло, давая ей секунду, чтобы собраться с мыслями.

— Нет никого. Только стресс от всего. Сборы по соккеру... я имею в виду, для кого-то. Волнуюсь за друга, — пробормотала Рэйчел, избегая взглядов. Ее слова прозвучали фальшиво даже для нее самой.

Сара, хихикнула, заметив напряжение в глазах Рэйчел.

— О, "друг"! Звучит как код для "парень, который трахает мне мозг", — пошутила она, ее смех был громким, резким, как выстрел в тишине. — Мы все это проходили.

Эллора не рассмеялась. Вместо этого она хмурилась, ее лицо застыло в маске гнева и страха.

— Рэйчел, не смей! — Ее слова прозвучали как приговор, резкий и неумолимый, и в комнате повисла тишина, прерываемая только тихим звоном стаканов. Эллора сжала кулак, вспоминая свой собственный хаос — подростковую беременность, разрушенные мечты, — и это воспоминание сделало ее голос еще жестче, как будто она боролась не только за дочь, но и за себя. — Ты лучше этого.

Рейчел опустила глаза, чувствуя, как грусть перерастает в гнев. Атмосфера накалялась, алкоголь размывал границы, и напряжение висело в воздухе, готовое взорваться в любой момент, оставляя после себя только осколки разбитых иллюзий.

Сара умело перевела тему и наполнила бокал своей давней подруги очередным коктейлем, отвлекая ее от дочери. Воспользовавшись моментом, Рэйчел тихо ускользнула в свою комнату.

Как только дверь за ней закрылась, девушка осела на кровать, ее плечи дрожали от накатывающих эмоций, и слезы хлынули по щекам без предупреждения — горячие и соленые, оставляя мокрые следы на ее блузке.

— Почему он не пишет? — прошептала она сама себе. — Это же так просто...

Ее мысли метались, как тени в темноте: воспоминания о @DarkCrown, который когда-то заполнял ее ночи бесконечными сообщениями — отдавались глухой болью на уровне внутренних органов. Его сообщения редели, как осенние листья, — он ссылался на "постоянные тренировки по футболу" и просто пропадал на сутки, дни, недели.

Полная, глухая тишина, смертельным токсином отравляющая ее мысли.

Она привыкла.

Она так сильно к нему привыкла.

Рэйчел вытерла слезы рукавом блузки, глубоко вздохнула и заставила себя встать.

— Не время для этого. Мама заметит.

***

К вечеру вечеринка начала угасать, как костер, который догорает до тлеющих углей. Женщины потихоньку собирались уходить, оставляя после себя хаос: пустые тарелки с остатками еды, разлитый алкоголь на скатерти и воздух, пропитанный смехом и сигаретным дымом. Франческа первая встала, поправляя свою яркую юбку, и обняла Эллора.

— Grazie, Эллора! Было весело, — сказала она, обнимая хозяйку и бросая быстрый взгляд на ее дочь. — Рэйчел, не забывай — жизнь — это как вино: иногда кислое, иногда сладкое. Не трать время на тех, кто этого не заслуживает.

Сара, более практичная и земная, последовала за ней, поправляя сумку на плече.

— Да, и если нужен совет по свиданиям, звони. Я знаю, каково это — ждать принца, который может и не прийти, — добавила она с улыбкой, но в ее глазах мелькнуло что-то вроде сожаления. — Не все парни — подлецы, но и не все — принцы.

Эллора крепко обняла дочь, прижав ее к себе.

— Спасибо, детка. Ты — мое все, — прошептала она, ее голос дрогнул от эмоций, скрытых за улыбкой. — Без тебя я бы не справилась.

В этом объятии была вся ее любовь, но и страх — страх за дочь, которая, казалось, ускользала от нее, и она не знала, как ее защитить.

— Люблю тебя, мам, — ответила девушка, прижимаясь к матери.

Как только дверь за женщинами закрылась с тихим щелчком, квартира погрузилась в тишину, прерываемую только скрипом старого холодильника. Рэйчел, приложив не мало усилий, отправила маму отдыхать, а сама принялась за уборку. В какой-то момент ее телефон завибрировал и она вытащила телефон из заднего кармана джинс.

@DarkCrown: Занят сборами, но думаю о тебе, бунтарка.

Рэйчел шумно сглотнула, ощущая, как сердце сжимается в комок.

Это было как стоять на краю пропасти: один клик — и она шагнет в неизвестность, что приведет к чему-то новому, или, возможно, к еще большему падению.

Рэйчел замерла, палец завис над экраном.

***

Под палящим августовским солнцем, которое жгло кожу словно раскаленный металл, площадка по соккеру выглядела как поле битвы после апокалипсиса. Земля была изрыта следами от шипованных бутс, превратив свежую траву в хаотичный ковер из разорванных клочков и грязи. Воздух был тяжелым, пропитанным едким запахом пота, мокрой земли, и разгоряченных тел, которые теперь постепенно остывали, как двигатели после гонки. Толпа из более чем ста парней расходилась по полю, некоторые шатаясь от усталости, другие собираясь в кучки, чтобы обменяться ругательствами или хлопками по плечам. Атмосфера висела на натянутой струне — каждый знал, что из этой кучи претендентов лишь девятеро попадут в команду, и это знание делало каждый взгляд — полным скрытого соперничества.

Элиот, в глазах которого сейчас тлела смесь усталости и скрытого напряжения, опирался на металлический каркас ворот, и наблюдал за всем этим хаосом. Его светлые волосы прилипли к лбу мокрыми прядями, губа была разбита, а на левой скуле красовался свежий синяк — напоминание о жестком столкновении, который мог бы закончиться хуже. Легкие жгло огнем, а тело все еще пульсировало от адреналина.

Аугуст развалился на траве, прямо у его ног, с какой-то максимально безумной улыбкой на губах. Его футболка, пропитанная потом, облепляла тело, как вторая кожа, а на руках виднелись царапины от недавних стычек. Матео, импульсивный и взрывной, как вулкан на грани извержения, нервно переминался с ноги на ногу.

Атмосфера была накаленной до предела. Парни вокруг перешептывались, обмениваясь оценивающими взглядами, полными раздражения и страха за будущее. Кто-то хлопал друг друга по плечам, другие просто уходили молча, понимая, что их шансы уплыли. Элиот чувствовал, как напряжение сжимает его грудь, но он заставлял себя дышать ровно. Отец всегда учил его не показывать слабость, даже если сдыхаешь — сдыхай с честью.

Матео вытер пот со лба рукавом, оставив на коже грязный развод.

— Пиздануться и не жить. Это бои без правил или отбор в херову команду? — Его голос звучал хрипло, пропитанный адреналином и злостью. — Я чуть ногу не сломал в стыке с ублюдком из левого фланга.

Аугуст усмехнулся, но в его глазах мелькнул нервный блеск, который он пытался скрыть за маской харизмы.

— Да, это дерьмо было жестким. Видели, как я обошел их защитника? Это было чистое искусство.

Элиот перевел дыхание, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно, несмотря на то, что внутри все клокотало от напряжения.

— Хорош, Лэнгтон, но не зазнавайся. Мы все выложились, — ответил парень и перевел красноречивый взгляд на Матео. — А ты с хуяли снова в драку полез? Это не школьный двор, блять. Хочешь игру только с трибун смотреть?

Матео фиркнул, расправляя мокрые кудряшки рукой.

— Я больше так не буду, папочка, — передразнил он голосом полным сарказма.

Элиот лишь устало потер переносицу костяшкой указательного пальца. С Мантэгю всегда было тяжело. Если адреналин или ярость захватывали его голову — беги, потому что иначе не выжить. На мгновение все трое замолчали, чувствуя, как солнце жжет спины, а ветер несет эхо удаляющихся шагов. Аугуст рассмеялся, разряжая напряжение, но в его смехе была нотка фальши — они все знали, что это не просто тренировка, а битва за будущее.

Матео шумно выдохнул и хлопнул Элиота по плечу, в примирительном жесте.

— Ладно, капитан, не нуди. Давай лучше подумаем, как отпраздновать, если мы все же влезем в это дерьмо.

Элиот кивнул, и его взгляд скользнул по полю. Их тройка была одной из самых сыгранных. Они прикрывали друг другу спины, жестко атаковали и не давали никому передышки, показывая результат, на который тренера кивали друг другу головой. Но сейчас, под этим беспощадным солнцем, он чувствовал, как смертельно устал. Эти три недели показались ему адом на земле, а впереди была еще одна ебучая неделя в ожидании результатов.

***

Элиот медленно вылез из своего Bentley, припаркованного у подъездной аллеи фамильного дома Блэквудов в Гринвиче, Нью-Йорк. Особняк, величественный викторианский шедевр, с высокими резными колоннами и арочными окнами, окутанным вечерним туманом, выглядел как из старой фотографии — массивный, неприступный, с тусклым светом, пробивающимся сквозь высокие окна. Ухоженные сады, с идеально подстриженными кустами и высокими заборами, подчеркивали атмосферу богатства и давящий традиций. В воздухе витал запах приближающегося дождя и свежескошенной травы, а вдалеке раздался первый раскат грома.

Он только что вернулся из Бостона, где провел изнурительные отборочные сборы по мужскому соккеру для Гарварда. Эти тренировки были настоящим адом — интенсивные спринты, яростные стыки с соперниками, жесткие отборочные матчи. Элиот не спал по-настоящему уже несколько дней и чувствовал себя опустошенным до мозга костей. Его тело ныло от усталости: мышцы горели огнем, адреналин давно ушел, оставив после себя только тупую боль. На лице красовался свежий синяк на скуле и разбитая губа — напоминание о сегодняшнем столкновении с соперником, который не стеснялся играть грязно. Он шумно выдохнул, чувствуя, как внутри него накапливается раздражение, словно весь мир решил взвалить на его плечи еще одну непосильную ношу.

Поправив сумку на плече, Элиот шагнул к парадному входу. Он толкнул тяжелую дубовую дверь и вошел. Внутренний холл особняка встретил его привычной роскошью: высокие потолки, украшенные лепниной, антикварные вазы на постаментах и запах полированного дерева, смешанный с легким ароматом старых книг. Здесь все было идеально, как в музее, где каждый предмет кричал о богатстве и статусе семьи Блэквудов.

Альфред, старый и верный дворецкий, который, казалось, не изменился с тех пор, как Элиот был ребенком, стоял по правую сторону от двери. В своем безупречном черном костюме, с идеально выглаженным воротничком, с серебряной цепочкой на жилете, и перчатками, которые, казалось, никогда не пачкались. Его лицо, несмотря на годы, оставалось невозмутимым, с едва заметным намеком на заботу в глазах — как у человека, который видел слишком много семейных драм, чтобы удивляться. Мужчина слегка склонил голову в вежливом поклоне.

— Добрый вечер, мистер Элиот, — произнес Альфред ровным, спокойным тоном, его глаза скользнули по синяку на скуле молодого хозяина. — Вы выглядите... утомленным. Ваши родители ждут вас в гостиной — у них гости. Миссис Блэквуд просила передать, чтобы вы сначала переоделись в подходящий наряд и спустились. Ужин вот-вот начнется.

Элиот шумно выдохнул, сжимая кулаки, и в его глазах мелькнула горечь. Он опустил сумку на мраморный пол, где она упала с глухим стуком, эхом отразившимся в тишине холла. Его тело болело, а мысли путались от усталости, но он знал, что в этом доме правила устанавливали не он.

— Черт возьми, Альфред, я еле на ногах держусь, — проговорил он, его голос хрипел от напряжения, а слова вырвались с ноткой яростного раздражения. Он потер синяк на скуле, чувствуя, как пульсирует боль, и шумно выдохнул, пытаясь взять себя в руки. — Не могли бы они подождать еще пару минут? Или весь мир рухнет, если я не надену галстук прямо сейчас?

Альфред не шелохнулся, его лицо осталось невозмутимым, но в глазах промелькнуло что-то похожее на сочувствие.

— Ваша мать настаивает, сэр. Гости — это мистер и миссис Гроу с дочерью. Я приготовил вашу комнату. — Он отступил в сторону, жестом приглашая Элиота пройти.

Элиот шумно выдохнул, закрыв глаза на мгновение, стараясь взять себя в руки.

"Херов ужин, херов дом, херовы традиции."

Он прошел мимо Альфреда, его шаги эхом отозвались в просторном холле. Поднявшись по широкой лестнице, ему пришлось пройти еще немного, прежде чем он толкнул дверь в свою спальню.

Его комната встретила его прохладой, обставленная в классическом стиле с тяжелыми шторами и массивной кроватью. Элиот быстро скинул спортивные вещи и надел заранее приготовленные для него вещи — белую рубашку с запонками и темные брюки. Он подошел к зеркалу, и его отражение ударило по нервам: осунувшееся лицо, тени под глазами, смертельная усталость, подчинившая себе его взгляд.

Элиот задержал дыхание, чувствуя, как внутри него разрастается конфликт. Снаружи — этот мир элиты, где каждый его шаг находится под пристальным взглядом, где отборы в Гарвард — не просто соревнование, а вопрос семейной чести и гордости. А внутри — безразличие и пустота, которые, как кислота, разъедают его внутренности, убивая последние остатки стремлений и желаний. Он чувствовал себя пустым сосудом в чужих руках, лишенным всякого смысла и цели. С тяжелым вздохом Элиот поправил воротник рубашки и спустился вниз, готовясь к очередному акту в этой бесконечной пьесе. Усталость и раздражение отпечатались в его глазах, делая их темнее обычного.

Стол был накрыт с размахом, как всегда, когда родители устраивали такие вечера. Хрустальные бокалы искрились в свете свечей, серебряные приборы лежали в идеальном порядке, а блюда манили ароматами — запеченная утка с хрустящей корочкой, политая соусом из ягод, овощные салаты с свежими травами и орехами, и десерты, которые манили глаз: крем-брюле и шоколадный торт, украшенный ягодами. Все это было подано на фамильном фарфоре, подчеркивая статус их семьи.

Родители уже заняли свои места: Элизабет, с идеально уложенными волосами и сверкающим набором бриллиантовых украшений, которые она надела, чтобы произвести впечатление, сидела с тревогой в глазах, ее руки нервно сжимали салфетку. Она всегда была оплотом семейного тепла, но вечера вроде этого заставляли ее балансировать между заботой и внешним лоском. Ричард, строгий отец с квадратной челюстью и пронизывающим взглядом, восседал во главе стола, излучая уверенность и авторитет. Его массивное тело говорило о былых спортивных достижениях — бывший спортсмен, он теперь был бизнесменом, чье слово было законом в доме.

Гости, чета Гроу, так же уютно устроились за столом. Бен Гроу был крепким мужчиной с широкими плечами и рукопожатием. Его безупречная улыбка, белоснежная и расчетливая, скрывала за собой годы бизнеса и спорта. Рядом с ним — его жена Фелиция, шатенка с идеально уложенными волосами и кожей, которая выглядела моложе благодаря регулярным косметическим процедурам. Она сидела прямо, с легким налетом самодовольства, ее платье подчеркивало стройную фигуру.

Рядом с ними сидела их дочь, Амелия. Она была привлекательной — с длинными волосами, собраными в аккуратный хвост, спортивной фигурой, в облегающем платье, обаятельной улыбкой и уверенностью, которая делала ее центром любого помещения. Но в ее глазах, когда она оглядывала комнату, мелькала легкая скука, словно этот ужин был для нее очередной рутинной обязанностью в череде бесконечных светских мероприятий.

Элизабет первой заметила Элиота, вставая с места, ее глаза расширились от беспокойства. Она подошла, не в силах сдержать материнский инстинкт, и коснулась его руки мягким, заботливым жестом.

— Элиот, милый, что с твоим лицом? Твой синяк, губа... ты такой бледный! Ты в порядке? Может, позвать доктора? — ее голос был полон тревоги, но она старалась говорить тихо, чтобы не привлечь лишнего внимания гостей.

— Элизабет, милая, ты, кажется, забыла, что у нас сын. А мужчину шрамы только украшают, — Ричард перебил ее прежде, чем Элиот успел ответить, хмыкнув с раздражением, которое было его фирменным стилем.

Элиот опустился на стул, стараясь не выдать своего раздражения. Бен Гроу, сидевший напротив, улыбнулся своей фирменной улыбкой и кивнул ему.

— Молодец, парень! Я слышал о твоих успехах на отборочных. Как бывший вратарь, скажу — у тебя огромные перспективы. Ты быстрый, как молния, и у тебя инстинкт. Если пройдешь, это будет лучшим временем в твоей жизни. — Его голос был теплым, с ноткой искренности, но Элиот чувствовал, что это часть игры — комплименты от таких людей всегда имели подтекст, связанный с будущими связями и инвестициями.

Ричард хмыкнул в ответ, его губы искривились в полуулыбке, а сарказм резал воздух как нож.

— Не перехвали его, Бен. Пусть сначала отбор пройдет. Он еще ничего не добился. — Его слова повисли в воздухе как упрек, и Элиот со скрипом сжал нож, чувствуя, как раздражение растет внутри него. Отец всегда мерил успех только результатами. — Впрочем, в любом случае, в университете "Плюща" главное — не учеба, а связи, и Элиот это знает, — добавил он, принимая обновленный бокал вина и бросая на сына быстрый, оценивающий взгляд.

Бен усмехнулся, не сдаваясь и его глаза блеснули воспоминаниями.

— Если бы у меня был сын вроде тебя, Элиот, я бы гордился каждый день. Ты — будущее команды, — подитожил Бен, поднимая стакан в тосте.

Фелиция, сохраняя свою спокойную улыбку, решила разрядить момент, представив дочь.

— Элиот, вы тогда еще были детьми, когда виделись в последний раз. Столько времени прошло с тех времен, — словно поддаваясь какой-то ноте ностальгии, начала она. — Амелия — наша гордость. Третий курс в Гарварде, капитан группы поддержки. Она такая активная, всегда в гуще событий! — Фелиция говорила с материнской гордостью, ее глаза сияли, но в ее тоне сквозила нотка хвастовства, как будто она рекламировала товар. Женщина бросила многозначительный взгляд на Элиота и Амелию, ее глаза намекали на что-то большее, чем простое знакомство. Амелия буравила мать красноречивым взглядом, ее улыбка на миг потухла, но она быстро взяла себя в руки, выпрямившись на стуле.

Амелия вежливо улыбнулась, но в ее глазах мелькнуло легкое раздражение — она ненавидела, когда мать выставляла ее напоказ. Она кивнула Элиоту, ее голос был мягким, с ноткой искренней заинтересованности.

— Рада познакомиться. Мама всегда меня так нахваливает, но я просто стараюсь. Ты на сборах был? Должно быть, ад. — Она старалась держаться этикета. Ее стройное тело чуть подалось вперед, как будто приглашая к диалогу.

Амелия была симпатичной, без сомнения, с той естественной грацией, которая говорила о привилегированной жизни, полной возможностей. Элиот отметил это про себя, но вся эта светская болтовня раздражала его до дрожи.

Младший Блэквуд кивнул, заставляя себя поддержать разговор, несмотря на растущее раздражение.

— Да, сборища в аду — это мягко сказано. Но я справляюсь, — ответил он, его голос звучал ровно, но внутри он кипел.

Разговор за столом быстро перехватил Ричард и Бен, их голоса заглушили все остальное. Бен, размахивая вилкой, как дирижерской палочкой, воскликнул:

— Эй, Рич, помнишь, как мы в Гарварде рвали всех в соккере? Те вечеринки в братстве — сплошные соблазны. Девочки, выпивка, адреналин. Элиот, держи себя в руках, сынок. Не расслабляйся — зарекомендуй себя в команде, войди в братство. Иначе упустишь все.

Ричард кивнул, его лицо озарила самодовольная ухмылка.

— Именно! Мы с Беном брали все штурмом. Элиот, ты должен быть жестким. Не как эти слабаки, что сдаются от первой травмы. У тебя потенциал, но только если не будешь тратить время на ерунду. — Его слова звучали как приказ, и Элиот почувствовал, как его челюсть сжалась.

Фелиция, не желая отставать, добавила с мягкой улыбкой:

— Ой, Ами, может ты познакомишь Элиота с Тэяном? Он ведь в этом году принял на себя капитанство в команде по соккеру. Это будет очень полезное знакомство. — Ее тон был легким, но в нем сквозила скрытая интрига.

Амелия тихо вздохнула, еле заметно закатив глаза, ее пальцы сжали край скатерти. Элиот отвлекся, переключив свое внимание на телефон под столом.

@DarkCrown: Знаешь, я думал, что ад был на сборах, но я ошибался.

@DarkCrown: Родители, гости, давление... Хочу сбежать.

Ответ пришел почти мгновенно.

@AshenRebel: Держись, Dark. Твой мир — это не только они. Расскажи, что там с синяком?

@AshenRebel: Ты редко писал. Я волновалась.

@DarkCrown: Думаю, сходить будут долго.

@DarkCrown: И прости, у меня времени даже на сон не было.

Элиот улыбнулся краешком рта, но быстро спрятал телефон, когда отец бросил на него вопросительный взгляд.

Звенели серебряные вилки и ножи, слуги в белых перчатках разносили блюда с ароматным ростбифом, запеченными овощами и соусами, которые заполняли воздух густым, сытным ароматом. Ричард и Бен заговорили о инвестициях, акциях и новых проектах, их голоса сливались в монотонный гул.

***

Ночной бриз, смешанный с еле уловимым ароматом дыма. Элиот вышел на балкон, с потрясающим видом на сад, где лунный свет лился сквозь листву, как бледное молоко, освещая фигуру Амелии. Она стояла у перил, опираясь на них одной рукой, в другой держала косяк и затягивалась, полузакрыв глаза.

Девушка выглядела расслабленной, с плечами, слегка опущенными, словно устала от притворства. Ее волосы, светлые и волнистые, развевались от ветра, а в воздухе витал сладковатый запах марихуаны, смешиваясь с ароматом мокрой земли и ночных цветов. Элиот замер на миг, чувствуя, как напряжение в груди ослабевает, и подошел ближе, жадно вдыхая прохладу.

Амелия заметила его первой, ее глаза блеснули в лунном свете и она выдохнула облако дыма с ленивой грацией, которая делала ее еще более притягательной.

— Не выдержал, да? — спросила она и протянула косяк с легким, понимающим кивком. — Хочешь затянуться? По твоему виду ясно — тебе это нужно. Я не скажу никому. — Ее голос был мягким, но с ноткой вызова, как будто она знала, что предлагает нечто большее, чем просто дым. Амелия наблюдала за ним весь ужин, заметив, сколько усилий ему требуется, чтобы придерживаться этикета, под давящим взглядом отца.

Элиот хмыкнул, чувствуя, как усталость и раздражение борются в нем.

— Похер, почему нет. День был дерьмовым, — ответил он, пожал плечами и взял косяк из ее рук. Затяжка была глубокой, дым заполнил легкие, и на миг мир показался менее острым, менее болезненным. Он оперся о перила, глядя на сад внизу, где лунный свет отбрасывал серебристые блики на листья. — Охуенно, спасибо. Эти наставления от отца — как пытка. Ты тоже не в восторге от ужина, судя по всему, — добавил он, выдыхая дым в ночь. Его голос звучал хрипло, а в глазах мелькнуло облегчение, но под ним таилась усталость, как трещина в идеальной фарфоровой маске.

Амелия тихо рассмеялась и сделала затяжку из его рук. Ее взгляд скользнул к саду внизу — туда, куда смотрел Элиот.

— Ага, мама всегда меня выставляет напоказ. Кстати, я видела, как ты играл. Мы приезжали на пару тренировок и финальный матч с моим другом. Тэян — капитан команды и он очень классный. Я думаю, что вы сыграетесь. Ему не хватает талантливых ребят, а ты рвал всех на поле. У тебя большое будущее, серьезно.

В ее словах не было фальши, только искренне восхищение. Амелия повернулась к нему, ее лицо в полумраке казалось мягче, и Элиот заметил, как она сжимает кулак, словно удерживая внутри что-то личное, может, свою собственную борьбу.

— Будущее? По-моему, так думаешь только ты. Отец считает, что я ничего не добьюсь. Что у меня нет таланта, — подметил он с иронией, а его голос был хриплым от дыма и усталости. В глазах мелькнула горькая насмешка, под ней скрывалось настоящее отчаяние.

— Наши родители часто забывают, что были на нашем месте. Учись забивать болт и жить станет легче.

Элиот сделал еще пару затяжек, чувствуя, как мир слегка размывается по краям, а усталость накатывает волнами, смывая напряжение.

— Может, и так. Но сейчас меня рубит. Пойду спать, пока не рухнул, — сказал он, возвращая косяк, отталкиваясь от перил.

Амелия улыбнулась и понимающе кивнула, снова затягиваясь.

Он почти подошел к двери, когда она крикнула ему вслед, а ее голос эхом отразился в ночи:

— Эй, красавчик, в спортивной форме Гарварда ты будешь просто неотразим! От девчонок не отобьешься!

Элиот закатил глаза, но не смог удержаться от смеха — короткого, искреннего, что прорвалось сквозь его броню. Амелия подмигнула ему, затянувшись еще раз, и осталась на балконе, ее фигура окутанная дымом, как загадка, которую он не был готов разгадать.

***

Элиот захлопнул за собой дверь своей спальни, и комната погрузилась в привычный полумрак. Единственным источником света был слабый блеск уличных фонарей, проникающий сквозь тяжелые шторы, и мерцающий экран его смартфона, лежащего на прикроватной тумбке. Воздух был тяжелым от аромата дорогого парфюма, который он надел для ужина с семьей, но теперь это казалось нелепым маскарадом. Он рухнул на кровать, не разуваясь, и его тело вмялось в мягкие подушки, словно пытаясь спрятаться от мира. Сердце билось неровно – от усталости, от напряжения дня, от того вечного давления, которое наваливалось на него как мантия, сшитая из ожиданий отца и матери.

" — Ты должен, Элиот! — гремел в ушах голос отца. — Ты не имеешь права позорить семью! В нашем роду никогда не было неудачников!"

А ведь он и не был неудачником, нет, но каждый успех казался ему фальшивым, вымученным, словно он играл роль в чужом спектакле.

Он уставился в потолок, где тени от лампы плясали, как призраки его мыслей. Сон не приходил; вместо этого в голове крутились обрывки дня — наставления экспертов, стычки на поле, жесткий финальный матч, изматывающая дорога домой, навязанный ужин. Но среди всего этого хаоса был один островок тепла: Твиттер и @AshenRebel.

Новое сообщение от нее уже мерцало на экране и Элиот открыл его.

@AshenRebel: Не извиняйся, я понимаю. Мне было тяжело без тебя — дни тянулись. Но я уверена, ты справился. Расскажешь, что там было?

Элиот улыбнулся в темноте, чувствуя, как тепло разливается по груди. Это была не просто болтовня; это было признание, что она думала о нем, что их общение перерастало в нечто большее. И было бы глупо отрицать, что ему это не нравится.

@DarkCrown: Полный хаос. Тренировки до изнеможения, драки на поле. Но сейчас... не знаю. Хочу просто поговорить с тобой, хоть меня и рубит.

@AshenRebel: Я никуда не денусь, а тебе следует отдохнуть.

@AshenRebel: Спокойной ночи, DarkCrown. Мне не понравилось скучать по тебе, так что... не пропадай больше.

@DarkCrown: И тебе, бунтарка. Я тоже скучал.