♡♡♡
В некотором царстве, в некотором государстве, за дремучими лесами да высокими горами, жил-был молодой ворожей-омега по имени Тэхён. И была у него избушка на курьих ножках, да не простая - вся в травах душистых да кореньях целебных. Жил он там не тужил. Деревенских лечил, по лесу гулял - травки собирал. А компанию ему составлял ворон говорящий, да такой болтливый, что порой хоть уши затыкай.
Вот как-то раз поутру, когда солнышко только-только из-за леса выглянуло, принялся ворон Тэхёна пилить:
- Эх, омежка ты мой разлюбезный, до чего ж ты упрямый! Все омеги в твоих годках уже за альф повыскакивали, а ты сидишь, все травки свои собираешь. А годы-то бегут, что вода в ручье, не воротишь! Гляди, так и останешься один, не познаешь, что такое силушка богатырская!
Тэхён только отмахнулся, продолжая свои склянки с настойками перебирать.
- Отстань, черное крыло! Мне и одному хорошо. Вон, травы надобно запасти на зиму, да и в деревню к роженицам сходить - обещал помочь.
- Тебе б самому родить, пока гнездышко твое омежье не засохло! - каркнул ворон. - Часики-то тикают. А из тебя из самого скоро песок, как из часов песочных посыплется!
Рассердился Тэхён, хлопнул дверью да и ушел в лес, подальше от назойливой птицы. Идет по тропинке, сам с собой разговаривает.
- И чего он привязался? Подумаешь, альфа! Без альфы прожить можно, не развалюсь. Вон сколько дел у меня - и травы, и зелья, и больные...
Но чем дальше шел омега, тем больше мысли разные в голову лезли. То представит, как здорово было бы вечерами не одному у печки сидеть, а с любимым рядышком. То подумает, как в хозяйстве альфья сила пригодилась бы - крышу давно надобно починить, да печь поправить. А то и вовсе такие мысли нахлынут, что щеки огнем горят.
Вернулся Тэхён в избушку уже затемно, притихший да задумчивый. Ворон на него глянул, но промолчал - видит, что-то в омеге переменилось.
- Слушай, - говорит Тэхён ворону, - а правду говорят, что на зеркалах погадать можно? На суженого-ряженого?
Ворон аж подпрыгнул от радости.
- Конечно, свет мой Тэхен - ясно солнышко, можно! Давай помогу все приготовить!
Достали они зеркала старинные, свечи восковые зажгли, травы волшебные окурили. Пять раз переругались, пока все по правилам расставили - то ворон не так свечу держит, то Тэхён слова заветные путает. В конце концов, устал омега от этой канители.
- Ну его к лешему! Спать пойду, а утром погляжу, что там нагадалось.
Только он за полог скрылся, как в зеркале образ проявляться стал - добрый молодец, красоты неписаной, силы богатырской. Плечи широкие, стать горделивая, очи, что звезды ясные.
Да только некому было это видеть - омега уж десятый сон видел, а ворон на окошке задремал.
◇◇◇
А в это самое время в царстве дальнем, за тридевять земель, приключилась беда - захворал царь-батюшка хворью неведомой, лютой страшно... А за царём и полцарства слегло. Лекари придворные руками разводят, знахари заморские головами качают - ничего поделать не могут.
Тут один странник рассказывает:
- Есть за лесами дремучими, за горами высокими ворожей чудесный. Тэхёном кличут. Такой знахарь, что одним взглядом хворь любую изгоняет. Его бы к вам в царство - всех бы на ноги поставил.
Услыхал эти слова царский сын, богатырь Чонгук, и решил отправиться за этим чудесным лекарем. Собрал котомку, оседлал коня вороного и в путь-дорогу отправился.
Долго ли, коротко ли ехал, через леса продирался, через реки переправлялся, пока не добрался до избушки на курьих ножках. А там уже другая история началась...
◇◇◇
Как увидел Тэхён на пороге своем альфу статного, так все внутри и перевернулось. До того добрый молодец омежью сущность в нем пробудил... поднял, если точнее описывать. Да только виду Тэхён не подал, наоборот - дверью хлопнул да закричал:
- Пошел прочь, чудо-юдо окаянное! Нечо тут ходить! Пол топтать! Без тебя забот много!
Но Чонгук не робкого десятка оказался. Раз не пускают в двери - устроился во дворе. Костер развел, походный лагерь разбил.
- Никуда, - говорит, - не уйду, пока не согласишься со мной, к батюшке моему поехать. Хворь его вылечить.
Наутро проснулся Тэхён, в окошко глянул, да так и замер. А там богатырь, в одних портках льняных, водой из колодца умывается. Капли по груди могучей стекают, мышцы играют - загляденье! У омеги аж дух перехватило.
А тут еще ворон масла в огонь подливает.
- Ты глянь, какой молодец! Косая сажень в плечах! А силушки-то сколько, гляди как воду из ведра хлещет! Как бычок в загоне! А дубинка-то у него какая знатная! Глянь-посмотри!
Тэхён глаза потупил, щеки заалели, за печку спрятался.
- Ты чего это? - ворон хихикает. - Никак желания проснулись, чудные да дивные?
- Тоже мне, дубинка! - фыркнул омега, выглядывая из-за печки. - И побольше видали!
Ворон со смеху чуть с жердочки не свалился.
- Где ж видали-то? Во сне, что ли?
А тут и богатырь в дверь стучит.
- Ворожей, поехали со мной! Батю вылечить надобно! Я ведь не отступлюсь, пока не согласишься!
Тэхёну сердце к горлу подкатило - голос-то у альфы такой, что колени подгибаются. Но держится.
- Сказал не поеду! Своих больных много!
- Да что-то не видно очереди у дверей-то, - усмехается Чонгук. - Видать, все по домам, - и снова смех богатырский раздался. - Слышь, ворожей, а может я подсоблю - у тебя вон лошаденка еле ноги волочит, а на моем коне вороном, мигом по всем больным обернемся.
Тут уж Тэхён не стерпел - больно за свою Маркизу обидно стало.
- Да моя кобылка твоего коня на первой же версте обскачет!
- А давай на спор? - предложил богатырь. - Коли мой Антошка победит - поедешь со мной батюшку лечить. А коли твоя Маркиза - уйду восвояси.
На том и порешили. На следующее утро выехали в чисто поле. Собрались вокруг люди деревенские - давно такого зрелища не видывали. Встали кони на старт, всадники поводья натянули.
И помчались кони, что птицы вольные! Только пыль из-под копыт! Грива Маркизы по ветру развевается, хвост Антошки что знамя реет! Шея в шею идут, не уступают друг дружке! Народ кричит, свистит, подбадривает!
Да только перед самым финишем случилась оказия - испугалась чего-то Маркиза, встала на дыбы, да так резко, что Тэхён не удержался - полетел на землю, да ногу подвернул. Охнуть не успел, как Чонгук уже рядом оказался, на руки подхватил, к себе прижал.
- Эх ты, неумеха, - ворчит богатырь, а сам омегу к груди все крепче прижимает. - Как же ты на спор решился в скачки играть, коли с кобылой совладать не можешь?
- Пусти! - трепыхается Тэхён. - Я тебе покажу, как не могу совладать!
А Чонгук и не слушает, только думает, как же хорош ворожей в его руках - глаза что мед лесной, кожа что шелк заморский, а пахнет... с ума сойти можно! Дурман-трава не иначе! Так и хочется ему силушку свою богатырскую показать, да не раз и не два за ночь.
- Ты чего примолк? - спрашивает Тэхён, чувствуя, как сердце в груди богатырской колотится.
- Да об батюшке думаю. Никто не выиграл получается... - отвечает Чонгук, а сам волосы омежьи нюхает, надышаться не может.
Домой вернулись за полночь. Все Маркизу в лесу искали. Внес богатырь ворожея в избушку, на кровать широкую уложил, стоит, глазами пожирает. А Тэхён лежит, что леденец карамельный, так и манит к себе.
Еле сдержался Чонгук, отвернулся, говорит:
- Может, я за тобой поухаживаю, ворожей? Ворон-то не справится...
- Ой, не справлюсь, яхонтовый, ой не справлюсь! - закаркал ворон.
- На суп пущу! - буркнул Тэхён, но помощь богатыря принял.
◇◇◇
Так и стали они жить: омега на перине отлеживается - лечится значит; богатырь по хозяйству хлопочет - избу метет, кашу варит, ногу больную примочками лечит. Песни поет, сказки сказывает, а как Тэхён заснет - часами сидит у кровати, любуется - не налюбуется.
Дни летят за днями, недели за неделями. Потихоньку окреп Тэхён, по избе ходить начал, только на улицу пока не выходит. Зато в окошко глядит, как Чонгук по двору управляется - дрова колет, воду таскает. Залюбуешься! Плечи широченные, руки сильные... Так и представляет омега, как эти руки его обнимают, ласкают... тело тискают... Скулить хочется...
- А ты бы его в баньку отправил, - советует ворон. - Пусть истопит. Себя помоет, тебя выкупает. Глядишь, и дубинку свою пристроит! Разок... а то и два.
- Цыц! Срамота-то какая... - шипит Тэхён, а у самого щеки пылают.
Но тут за окном смех звонкий! Глядь - а там омежка деревенский - Ян вокруг богатыря увивается, глазки строит, за плечо хватается. Чонгук на омегу только раз взгляд поднял, а у Тэхёна сердце оборвалось - где он, травами пропахший, тощий да бледный, а где этот - румяный, пышный, на сметане да блинах вскормленный...
Прихрамывая, поплелся к кровати, свернулся калачиком под одеялом. А ворон не унимается:
- Ты чего разлегся?! Там альфу твоего уведут сейчас, как бычка в чужое стойло! Вставай, на порог выходи! И про баньку не забудь!
- Да зачем? - шепчет Тэхён, носом шмыгая.
- А затем, что нечего на чужой каравай рот разевать! Иди, покажи этому свинорылому, кто тут настоящий омега, на травах выращенный, красотой натуральной светящийся!
Подумал-подумал Тэхён - а ведь прав ворон! Чего это он разлегся? Богатырь-то к нему приехал, его искал! Встал, к двери пошел. Открыл, да как глянет на омежку деревенского - тот аж поперхнулся.
- Тэхёнушка, ты чего встал? - всполошился Чонгук. - Ножка ж болит! Или нужно чего? Так ты бы ворона прислал за мной.
- В баньку хочется, - говорит Тэхён, глаз с соперника не спуская. - Косточки погреть... Истопи. Искупай меня...
У богатыря аж дар речи пропал, потом опомнился, улыбка во все лицо.
- Сейчас, Тэхёнушка, сейчас, душенька! - и к бане бросился, обо всем на свете забыв.
А Тэхён омежке спокойно так говорит.
- Ты чего приперся? Аль захворал кто? Так у меня больничный, - и на ногу забинтованную взглядом показывает.
А Ян так нагло чёлку вскинул да отвечает:
- Не к тебе пришёл, а к богатырю заморскому.
Засмеялся Тэхён в голос и как фыркнет на Яна.
- На чужую дубинку рот не разевай - челюсть вывихнешь.
Испугался омежка деревенский взгляда огненного тэхеновского, развернулся да только пятки засверкали - понял, что не тягаться ему с ворожеем.
А в баньке уж пар стоит, что туман над речкою. Тут богатырь за омегой вернулся, подхватил под белы рученьки и через порог перенес бережно. Внутри жар такой, что дух захватывает! Веники березовые душистые запарены, травы целебные по углам разложены - знает свое дело паршивец!
- Давай-ка я тебя, красота моя писаная, попарю, - говорит богатырь, а у самого глаза, что уголья горят.
Чонгук омегу на лавку уложил прям в рубахе, да принялся веником похлестывать, а после все косточки разминать.
- Ох, силушка богатырская, - простонал омега, млея под горячими ладонями. - Не зря ворон про тебя сказывал...
- А что ж он сказывал? - усмехнулся Чонгук, склоняясь ближе.
- Да все про дубинку твою толковал... - зарделся Тэхён.
- А хочешь, покажу? - шепнул богатырь на ушко, да так близко, что у омеги мурашки по спине побежали.
Тэхен и пискнуть не успел как Чонгук его на лавку усадил и раздевать начал. Дрожат руки богатырские, когда рубаху с плеч белых снимают. А как обнажилось тело молочное, так и застыл Чонгук, глаз отвести не может.
- Что ж ты, богатырь... Только что смелый был, а теперь застыл... Аль не видал красоты такой? - улыбается Тэхён, а у самого сердце птицей бьется.
- Не видал, - хрипло отвечает Чонгук, да как припадет губами к шее лебединой.
Застонал омега, выгнулся весь, в плечи могучие пальцами вцепился. А Чонгук уже и исподнее с него стянул, целует-ласкает, что мед пьет. Руки по телу скользят, каждую впадинку изучают.
- Ох, Чонгукушка, - шепчет Тэхён, когда пальцы богатырские к сокровенному местечку прикасаются, - задушу ведь, коли дразнить будешь!
- А я не дразню, душа моя, - отвечает альфа, а сам уже и портки свои скинул.
Пуще прежнего покраснел омега, увидав богатырскую стать во всей красе. Было чем гордиться молодцу - не зря ворон про дубинку шутил. Ой не зря...
Да только не до смеха стало, когда Чонгук омегу на лавку уложил да любить начал... ноги омежьи стройные на плечи богатырские закинул и вошёл по-хозяйски, глубоко да неистово. Тэхен губу закусил, чтоб не вскрикнуть и глаза закрыл. А под веками звезды взрываются, каждый раз как альфа рычит да глубже входит. Да так быстро истома внутри рождается, будто дубинка у него заговоренная, да все точки потаенные знает. Усладу такую дарит, что омеге даже дышать тяжело стало.
Что там дальше было - только пар банный видел да стены слышали. И наутро вся деревня судачила, что из баньки ворожея всю ночь то стоны страстные доносились, то шепот любовный, то вскрики сладкие:
- Ах, Чонгукушка...
- Ох, Тэхенушка...
А под утро богатырь своего омегу, совсем разомлевшего, на руках в избушку отнес.
Семь дней и семь ночей из избушки они не выходили - все никак друг другом насытиться не могли. Чонгук все силушку свою богатырскую показывал, а Тэхён все дивился да нахвалиться не мог.
Ворон им еду под дверь подкладывал, да только они о ней и не вспоминали - не до того было! Но ворон шибко не растраивался, наоборот всю неделю на крыше сидел, присвистывал да приговаривал:
- Ну наконец-то! А то все травки да травки...
На восьмой день говорит Чонгук:
- Тэхёнушка, душа моя, пора нам к батюшке моему ехать. Хворь-то у него никуда не делась.
- И то правда, - вздохнул Тэхён. - Только как же травы мои, избушка?
- А возьмем всё с собой! Избушка-то у тебя на курьих ножках - сама за нами пойдет. А в царстве - государстве нашем тебе и практика большая будет, и уважение, и почет. Да и мне спокойнее - глаз с тебя спускать не буду, а то ишь, альфы деревенские засматриваются!
Рассмеялся Тэхён, прижался к груди богатырской:
- Да куда ж я от тебя теперь денусь? Ты ж моя зазнобушка!
Собрались они быстро - чего тянуть-то? Тэхён травы свои в котомку сложил, зелья в сундучок упаковал, избушке велел следом идти. Ворона на плечо посадил - как без советчика такого?
А как приехали они в царство - государство чонгуково, так и ахнули все!
Царь-батюшка как глянул на ворожея - полегчало ему тут же. То ли от знахарского умения, то ли от того, что сын наконец-то пару себе нашел - кто ж теперь разберет?
Свадьбу сыграли на весь мир - три дня пировали, мед-пиво пили, яствами заморскими угощались.
А как время пришло, так и первенца они с Чонгуком народили - мальчика. Крепкого да здорового, что тот дубок молодой! Весь в отца, знать богатырем будет.
Так и живут они в любви да согласии. Тэхён искусством целительским славится, а Чонгук его силушкой своей богатырской ночами и днями радует. Избушка на курьих ножках во дворце царском особое место заняла - там Тэхён больных и принимает.
А ворон все каркает да приговаривает:
- Вот что значит совета мудрого послушаться! Да в баньке попариться!
Вот так и сладилось - где боль да обида были, там любовь расцвела. И стали они жить-поживать, да добра наживать.
На том и сказке конец, а кто слушал - молодец!