Импринт

Лондон, Англия.

Охотник.

Десять лет назад.

Звук бьющегося стекла доносится с третьего этажа. Там разбивается окно и из него вылетают белые листы бумаги, медленно опадая на мокрую брусчатку. Все еще держа сигарету во рту, я поднимаю испачканный грязью документ о разводе и прислоняюсь к дереву.

Мы часто убиваем тех, кого любим. Это не парадокс, это отклонение в мозгу у таких психопатов, как мой отец. Капель дождя становится все больше и больше, однако я жду, когда их ссора закончится.

Обычно она заканчивается, когда Каролин теряет сознание, или когда мне удается пробраться через толпу его охранников, которые неизменно избивают меня за несоблюдение приказа, а потом запирают в подвале на несколько дней.

Но сейчас тихо. Лишь шум дождя врывается в мой слух подобно выстрелу из пистолета.

Выстрел. Выстрел. Выстрел.

Их так много, они такие тихие и такие громкие одновременно.

Я ненавижу Лондон почти в равной степени, как и ненавижу терапию, на которую пошла ради Каролин. В первый раз я пришла на сессию полгода назад, когда не могла заснуть в течение двух недель. Сон переоценивают. Мама воспринимала меня, как воскресшего из мертвых, однако мне необходимо было позаботиться о ней, поэтому я выполнила на ее просьбу. Вот только Каролин Малышенко никогда не слушала мои просьбы.

Поэтому я здесь.

Стою во внутреннем дворе одного из самых влиятельных людей в Великобритании, чувствуя, что скоро сорвусь с поводка, на который меня посадили, когда я родилась.

Я не могла понять ее мотивов. Почему она вернулась в Лондон и решила драться с ним в одиночку? Она наивно верила, что Уильям даст ей развод?

Посреди ночи, наконец, раздается шум - похоже, что упал стул в том самом кабинете с разбитым окном. За одним резким звуком следует другой, а затем еще один и еще, пока пугающая мертвая симфония не заканчивается протяжным женским криком.

Я отталкиваюсь от дерева и иду в дом. Меня встречают два охранника. С одним из них я хорошо знаком - кажется, я сломала ему большую берцовую в прошлый раз. Он вздрагивает, сталкиваясь с моими глазами, и быстро отворачивается.

Наверное, мне нужно было появиться более изящно, но выражение абсолютного шока на лицах этих ублюдках того стоило.

- Вам не позволено входить, Малышенко.

И еще один крик.

Я глубоко вздыхаю, напрягая мышцы. Блять, мне шестнадцать, хоть мы и почти одного роста, я здраво оцениваю свои силы. Но мне насрать на здравый смысл.

Я бью первого кулаком в лицо, пока кровь не забрызгивает все его черты, а затем небрежно отступаю назад.

Он шатается, но удерживается на ногах. Пока что.

- Вам не позволено входить, Малышенко, - повторяет он как болванчик.

Что ж. Я пыталась быть хорошей.

- Мне не нравится этот ответ, Ларри. Или Гарри?

Я бью его сильнее, и он воет, как побитый щенок, хватаясь за окровавленное лицо. Сплошной красный.

Еще один крик. Он смешивается с мужским, а затем замолкает.

Мое терпение заканчивается.

Достав пистолет из заднего кармана джинсов, я направляю дуло прямо в лоб Джейка.

Красивый подарок от Кинга, не так ли? Аарон всегда был сумасшедшим фанатом оружия.

- Либо ты меня пропустишь, либо твои мозги потекут по входной двери. Выбирай, Джейк.

Первый побитый охранник тяжело сглатывает и тянется за рацией, но я отрицательно машу головой и усмехаюсь:

- Не так быстро, малыш. Скоро настанет и твоя очередь. Подними руки.

Ларри слушается, зная, что я никогда не разбрасываюсь угрозами. Слабак.

- Я не могу ослушаться приказа, Малышенко, - сухо повторяет Джейк. Ему около двадцати восьми, он самый молодой из них и самый умный.

Еще один крик.

Я вжимаю пистолет ему в лоб.

- Каково тебе наблюдать за насилием над женщиной, Джейк? - тихо говорю я, пока меня колотит. - Ты возбуждаешься от такого?

Он молчит, пока Каролин сверху надрывается от криков и рыданий.

- Клянусь, еще секунда, и я снесу тебе башку, ублюдок.

Джейк молча отходит от двери, пропуская меня вовнутрь. Мое тело сотрясается от каждого воя, и я несусь наверх, готовясь к новому бою с церберами моего отца. Но на пути никого нет, как нет и звуков.

Они стихли.

Все до единого.

Остается лишь один сплошной вакуум, когда я выбиваю ногой запертую дверь и вижу подвешенную на веревке женщину. Кровь капает вниз, как дождь за окном, подобно
выстрелу из пистолета.
Выстрел. Выстрел. Выстрел.

Темные глаза Уильяма Малышенко сталкиваются с моими, но в них пустота. В них ничего нет. Ни сожаления. Ни боли. Ни утраты.

Его окровавленная рука касается моей ледяной кожи.

- Мама... - бормочу я в бреду, обнимая худое и уже мертвое тело.

- Ш-ш-ш, Виолетта. Ты должна последовать за Оливером.

***

Элгин, Шотландия.

Охотник.

Семь лет назад.

- Виолетта...

В глубине моего черепа начинает зарождаться мигрень, пока демоны внутри бесчинствуют и выплескивают свою ненависть, изредка отвлекаясь на мягкий чужой голос.

- Виолетта... пожалуйста...

Реальность ситуации прорывается сквозь меня без предупреждения.

Я просыпаюсь на диване у себя в кабинете.

В воздухе раздается звук разбивающегося стекла, и по моей руке распространяется кровь. Я понимаю, что раздавила стакан с виски, и чувствую, как красная жидкость, смешанная с алкоголем, капает на пол, но не могу отвести взгляд от ее лица.

Растерянность.

Боль.

Волнение.

Тело вибрирует от ярости настолько сильной, что зрение застилает чернота.

- Проклятье, ты порезалась. Я схожу за аптечкой, - Даша поднимается с колен, но я хватаю ее за запястье и дергаю на себя, заставляя ее упасть на мою грудь.

Ее губы дрожат, и она прижимается ко мне. Черт возьми, я собираюсь поглотить эту девушку целиком.

- Ты в порядке?

В следующую секунду Даша заключает меня в объятья, прижав макушку к моему подбородку. Отказываясь ее отпускать, я обвиваю ее талию руками и просто застываю.

В груди болезненно ноет, ощущения нахлынывают одновременно. Ее запах, ее тело... ее мягкое присутствие, успокаивающий тьму внутри меня. Сладкий вишневый аромат витает в воздухе, и я втягиваю его глубоко в свои жадные легкие, чувствуя облегчение. Чертовски приятно.

Боже, все в ней так приятно.

- Поговори со мной. Пожалуйста, - просит она со странной решительностью в голосе. - И можно я схожу за аптечкой? Тебе надо промыть рану.

Она продолжает дрожать, вцепляясь в меня, как за спасительный круг. Или я за нее. Какая разница?

- Просто обнимай меня, - умоляю я.

Что я делаю?

Все это сбивает с толку: моя одержимость этой девушкой, моя странная реакция на ее прикосновения.

Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я хочу вечно держать Дашу в стальных объятьях, спрятав ее от всего гребаного мира.

Я хочу, чтобы она продолжала быть такой же чистой, невинной и доброй. Я хочу видеть ее счастливой. Боль в груди нарастает от одной мысли о том, что когда-нибудь она покинет меня, если увидит, каким монстром я на самом деле являюсь.

Нет. Я, блять, не смогу быть вдали от нее. Даже если в будущем Даша не согласится стать моей женой или будет изменять, я превращусь в ее тень, я буду рядом до тех пор, пока она не полюбит вновь.

Я испускаю долгий вздох, и словно почувствовав мои мучения, Даша прижимается еще крепче, прикладывая небольшую ладонь к моему мертвому сердцу. Она такая крошечная по сравнению со мной.

Идеальная. Восхитительная.

Мои пальцы скользят по ее светлым волосам, приглаживая их, и она тихо вздыхает, упираясь подбородком мне в грудь. Зеленые глаза встречаются с моими. Я напрягаюсь, чувствуя, как моя вагина начинает пульсировать.

Блять, эти глаза. Вы видели ее глаза? Надеюсь, что нет, потому что только мне позволено видеть этот расплавленный металл в ее чарующем взгляде.

Возможно мне стоит погрузиться в этот мирный момент, но я никогда не была нормальная. Я всегда хочу чувствовать Дашу на себе. Ее кожу на моей.

Я постоянно желаю трахнуть ее, и не важно, что я беру Дашу каждую ночь и иногда по несколько раз. Она часто плачет, не в силах выносить мои толчки. Или мои поцелуи, покрывающие ее родинки - их двадцать семь. И да, я считала.

- Виолетта...

- Т-ш-ш, - я обхватываю ее затылок и тяну на себя, чтобы погрузиться языком в ее сладкий рот.

Пиздец, как сладко.

Она стонет прямо мне в губы, и я издаю ответный звук, прижимаясь пахом к ее сердцевине. На ней - только моя серая толстовка и белье. Наши запахи смешались, и моя кровь невыносимо нагревается.

Она моя.

Я протягиваю руку вниз, отодвигаю ткань ее трусиков. А затем, взяв ее за бедра, медленно насаживаю Дашу на себя. Она охает, кусая губу, и я прикрываю глаза, стараясь сдержать себя от того, чтобы не начать вколачиваться в нее на полную силу. Ее влажное, тугое тепло возбуждает меня до крайней степени безумия.

Она моя.

Я делаю глубокий толчок, вырывая из нее еще один стон.

Моя.

Толчок.

Моя.

- Ви, - Даша осыпает поцелуями мою шею, а потом привстает и морщится от нового угла проникновения.

Я вошла в нее полностью, но она все еще тесная. Она, блять, невозможно тесная.

Даша продолжает волноваться, кидая взгляд на мою раненую руку, однако я не чувствую боли. Все, в чем я нуждаюсь, - это ее мокрая киска, которая засасывает мои пальцы при каждом толчке.

Положив ладони мне на плечи, Даша сама совершает движение своими изумительными бедрами, и я шлепаю ее по заднице.

- Еще раз.

Она прикусывает губу, пока ее щеки покрываются густым румянцем.

Каждая моя мышца пропитана настолько сильным желанием, что я не могу больше ждать, но вид котенка, который оседлал меня... Черт меня побери. Я готова умереть прямо сейчас.

Она неуверенно привстает и насаживается на меня обратно.

- Я близко... - стонет она мне в губы. - Прошу, сделай что-нибудь.

Даша... Ты убиваешь меня.

Я переворачиваю нас. Она снова дрожит, как лист на ветру, ее рука остается на моей груди, но теперь Даша царапает кожу, и я не уверена, что она осознает, как сильно на меня действует.

Я помешалась на ней. Я одержима. И мне мало.

Ее дыхание становится тяжелым и прерывистым, а с губ срывается особенно длительный стон.
Мне нужно еще.

Еще.

Дайте, блять, еще.

Я высовываю язык и облизывать ее нежную шею. У нее чертовски ягодный вкус, и я хочу утонуть в нем, даже если он обжигает.

Ее светлые волосы разметались по коричневой коже дивана, губы покраснели, а глаза наполнились темнотой. Я трахаю Дашу снова и снова, пока та не начинает сжиматься вокруг моих пальцев.
- Кончай, кошка.

Я крепче прижимаю Дашу к себе, жадно ловя каждое мгновение ее стонов во время оргазма. Выходить из тела Даши - самое болезненное занятие.
Я больная и ненормальная, но она создана для меня.

- Тебе нужно обработать рану, - Даша продолжает загнано дышать, но в ее голосе сквозит приказ: - Сейчас же.

Она так прекрасна. Мне приходится прикоснуться к ее щеке, чтобы убедиться, что она настоящая, а не плод моего изображения.

- Виолетта.

- Да, котенок?

- Ты меня слушаешь?

- Да.

- Я не могла тебя разбудить. С тобой точно все в порядке?

Когда ты рядом, я в порядке.

- Мне просто приснился кошмар.

Я нависаю над ней, внимательно рассматривая ее глаза. Она хмурится и упирается ладонями мне в грудь.

- Пойдем в ванную, Ви. Прошу тебя.

Ви. Нежное, милое и требовательное "Ви".

Твою мать, я сейчас трахну ее еще раз.

- Отвлеки меня чем-нибудь, иначе я буду трахать тебя пока не истеку своей кровью, - я прижимаюсь к Даше, а она закатывает глаза и вздыхает. Но потом она вдруг отвлекается на стол, где лежит ее книга.

- Поверить не могу, ты читала "Джейн Эйр"?

Я нежно целую ее в лоб. А потом в щеку. И в шею. И в губы. И снова в щеку.

Хочу съесть ее, не оставив ни крошки.

- Читала. Поверить не могу, что ты выделила фразу: "Но мой долг простить вас, ибо вы не ведали что творили: терзая все струны моего сердца, вы воображали, что только искореняете мои дурные наклонности". Ты действительно веришь в эту пустую концепцию прощения?

Она вздрагивает, почему-то пораженная моей репликой, и через долгое мгновение шепчет:

- Она не пустая.

- Да, она пустая. А ты безнадежно наивна, Даша.

Даша вздыхает.

- Ты пойдешь со мной на вечер Кембриджа в эту субботу?

Я неохотно отвлекаюсь от ее искусанной шеи, а затем выгибаю бровь.

- Значит я больше не твой грязный секрет, кошка?

Тот факт, что я действительно терпела тайные отношения, беспокоит и откровенно раздражает.

А еще я, возможно, проводила немало времени, преследуя Дашу, как идиотка, несмотря на ее просьбу не приближаться к ней в Кингстоне.

Что? Она не замечает моей слежки, если я не планирую быть замеченным. К тому же, к Даше постоянно липнут всякие мудаки вроде Марка Хэмилтона или футболиста, который снимал ее прекрасную задницу во время бега. Первого она спасла, а второго, спасибо блять, просто игнорировала.

Но ни тот, ни другой больше не учится в Кингстоне. И вероятно, у футболиста сломана рука - та самая, которая держала телефон. В отличие от слухов, я не наслаждалась насилием - оно лишь притупляло мои потребности в хаосе.

О, и факт номер два: я не помню, когда в последний раз была в Дьяволе. Мой хаос легко гасился с помощью погони за Дашей и нашим последующим безжалостным трахом, снимая желание побить кого-то на ринге.

- Ты никогда не была моим грязным секретом, - она быстро целует меня в губы и улыбается своей смущенной-возьми-меня улыбкой. Я вздыхаю, умоляя свою вагину успокоиться. - Но тебе придется познакомиться с моим дядей и, наверное, принять гнев Эммы.

- Думаю, я готова к такому серьезному испытанию.

- А еще у меня есть для тебя подарок.

- Что за подарок?

- Расскажу, когда мы обработаем твой порез.

- Ты манипулируешь мной с помощью системы поощрений, кошка?

Она улыбается, ища мои губы.

- Да.

Поднявшись во весь рост, я закидываю смеющуюся Дашу на плечо и шлепаю ее по бедру, двигаясь в направлении ванной. В конце концов, я могу съесть ее и в душе.